Заявление на увольнение (СИ) - Вуд Марина

Она обижено вздергивает подбородок и выходит, громко хлопнув дверью.

Я ловлю себя на мысли, о том, что если бы на ее месте была бы Арина, то, наверное, здесь был бы уже ОМОН.

Вознесенский одергивает пиджак и подходит к шкафу. По пути смотрит на себя в отражение окна и недовольно хмыкает. Со шкафа он достает коньяк и два стакана. Игорь наполняет их до половины и один из них ставит передо мной.

— Я за рулем, — отодвигаю стакан в сторону. И поговорить я пришёл не про Алису. Ты ведь прекрасно знаешь, что у меня отношения с Ариной. Она моя женщина, а Ваня ее сын и никого из них я в обиду не дам.

— Я их обежать не собираюсь, — Вознесенский садится в свое кресло и снова наливает себе до верха.

— Игорь, поверь, у меня хватит ресурса, чтобы бодаться с тобой столько, сколько потребуется.

— У меня тоже, — он выпивает содержимое стакана залпом. Поверь, что все это до тех пор, пока твой отец не отстранит тебя от должности.

Плевать. Если станет вопрос о моем устранении, то я тогда уйду в консалтинг. Да и ко всему прочему меня давно шведы звали к себе бизнес-консультантом. Уедем в Швецию. Если Ваня не захочет признавать отца, то я признаю его своим сыном через ЗАГС, сделаем визы и уедем в Швецию. Там тоже хорошо.

— Зачем они тебе? — честно спрашиваю своего бывшего друга.

— А тебе? — прищуривается он.

— Ты не поверишь, — говорю, млять, правду, — но благополучие этой женщины является приоритетом для меня. И если она захочет, то я на изнанку вывернусь, но тебя даже на пушечный выстрел к Ивану не подпущу.

Для меня очень важно чтобы Арине было комфортно. Мне хочется ее защищать. Мне хочется ее оберегать. Когда ей хорошо, то и мне, блин, хорошо вдвойне.

— А если сын сам захочет? — Игорь наполняет стакан в третий раз.

— Если захочет, — я поднимаюсь со стула и разворачиваюсь к выходу, — то я приму его решение.

— Я его отец! — кричит в след мне Игорь и я понимаю, что это кричит алкоголь в его крови.

— Слушай, гАвно ты, а не отец! — бросаю напоследок бывшему другу.

Глава 24

Тимофей

— О, Господи, — вздыхает моя мать, тем самым разрушая гробовую тишину, повисшую в столовой, — подумать только, Петя, как низко опустился наш сын.

Я сижу за овальным белым столом напротив отца. Ленка подпирает плечом стену возле камина сложив руки на груди и молча наблюдает за этим зрелищем.

— Петя, ради всего святого, не молчи, скажи хоть что-нибудь — снова срывается на крик наша мать, — Лена, — мечется ее взгляд с отца на сестру и обратно.

Я ладонью тру под столом распухший кулак и мысленно жалею, что не добавил Вознесенскому еще.

— А что Лена, мам? — отмирает сестра. Я думаю, что Тим уже взрослый и самодостаточный человек, чтобы принимать решения и ставить вас перед фактом. И вообще, если бы ты мама не влезла когда-то в мою семью, то я бы не разводилась с Гарри и мои дети росли бы со своим отцом, — Лена отлипает от стены становиться за моей спиной, кладя руки мне на плечи.

Я всегда знал, что Лена меня поддержит в любом решении. И сейчас я ощущаю это как никогда.

— Что-о-о? — глаза матери округляются. Петя ты слышишь это? Неблагодарная, — у нее от обиды начинает дрожать нижняя губа.

Я смотрю на то, как отец закуривает третью по счету сигарету, а мать бросает презрительный взгляд в нашу сторону.

Чего я жду? Не одобрения или похвалы. Я жду принятия ситуации с их стороны.

— Значит так, дорогие мои, — я поднимаюсь из-за стола, сестра мягко отстраняется от меня, — я, собственно, все сказал. Решение принял. Вы можете принимать мой выбор, а можете не принимать. Ваше право. Но хочу предупредить, что ваше мнение ничего не изменит. Для себя я все решил.

— Сядь Тимофей, — отец наконец-то подает строгий голос, — и ты, Лара, успокойся. Хватит уже этих причитаний, — он тушит сигарету в пепельнице.

Я опускаюсь обратно на стул. Лена садится рядом и берет меня за руку.

— Коль война — так по-военному, — шепчет мне на ухо сестрица.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

— Тим, сын, — отец трет рукой подбородок, — я, конечно, понимаю тебя, как мужчина мужчину. Арина женщина видная и умная. Но у нее есть ребенок, а дети — это большая ответственность. Ты уверен в правильности своего поступка?

— Как никогда, — отвечаю и смотрю ему прямо в глаза.

— Ты понимаешь, что теперь ей придется уволиться? — он складывает руки перед собой.

— Почему? — напрягаюсь я и подаюсь вперед.

Это намек на что-то?

— Потому что, сын, — отец тяжело вздыхает, — работающая жена — это горе в семье, а на одном предприятии и подавно, — говорит, чуть улыбаясь и переводит взгляд на застывшую в одной позе мать.

— Где мой корвалол? — она смотрит на мужа и тут же хватается за грудь. Лена, принеси мне мой корвалол и накапай его на сахар.

Лена поднимается и идет на кухню, возвращаясь оттуда с чайной ложкой сахара и стаканом воды.

— Раз уж пошла такая пьянка, — Лена протягивает маман корвалол и стакан с водой, — то у меня для вас тоже новость. Тебе лучше присесть, мама, — говорит она и отодвигает для матери стул.

— Мы все во внимании дочь, — плечи отца напряженно поднимаются и опускаются.

Лена снова садится рядом со мной.

— Мы с Гарри помирились и у нас снова будет ребенок, — выдает она на одном дыхании.

— Ой… — мама роняет лицо в ладони.

— Лен, поздравляю, — я притягиваю сестру к себе и крепко обнимаю. Когда ты только успела?

— Тогда же, когда и ты, — улыбается в ответ.

Мать плачет. И я уж не знаю от счастья это или от горя. Мать с первого дня не возлюбила будущего зятя и всячески настраивала Лену против него.

— Лара, принеси-ка мне коньяку, — отец устало трет пальцами переносицу.

— Может корвалолу? — спрашивает мама.

— Нет, Лара. Коньяку. У нас тут повод один за другим. Один жениться решил, другая снова в декрет собралась.

— Да. Натворили дел, пока нас не было. Кошки с дому — мыши в пляс.

— Ладно тебе. Не бубни. Повод и вправду хороший. Внуки — это прекрасно. Так что неси коньяк и закуску какую-нибудь организуй.

— Ну, это вы уже без меня, — щелкаю в руках брелоком от машины. Поеду я…

— Я провожу, — говорит Лена и семенит за мной на улицу.

В прихожей я засовываю ноги в кроссовки и смотрю на часы — шесть вечера.

— Ты, как мама успокоится, — говорит Лена, — Арину свою с сыном к нам приводи на семейный ужин. Познакомимся ближе, так сказать, в неформальной обстановке.

— Спасибо, Лен, — я оборачиваюсь к ней и снова обнимаю. Еще раз поздравляю! Наш Гарик меткий стрелок, — говорю ей в висок.

— Иди уже, — смеясь отмахивается она.

Я выхожу во двор, открываю автомобиль и падаю за руль.

Ну все. Можно выдохнуть. Это был очень долгий и сложный день.

По пути домой я заезжаю в цветочный магазин и покупаю охапку белых роз. Банально, конечно, но все же мне хочется сделать своей женщине приятно.

Да и вообще, мне о ней заботиться хочется. Защищать. Оберегать. Решать ее проблемы. Нет, у нее вообще не должно быть проблем. Мне важно знать, что у нее все хорошо. Мне важно ее спокойствие. Мне важен ее комфорт. Говорят, что любовь — это когда, ты дал своей женщине конфетку, она ест, а сладко тебе. Так вот это как раз мой случай.

Домой доезжаю быстро. Лифт занят, поэтому поднимаюсь по ступенькам пешком перешагивая через одну. Куда я тороплюсь и сам не знаю.

Сердце лупит, во рту от волнения все пересохло.

Открываю ключом дверь и тихо захожу, прислушиваясь к звукам в квартире.

Тишина.

— Ариш, — снимаю кроссовки и прохожу в гостиную. Вы дома?

Снова тишина.

Чемодана нет и Вани с Ариной тоже.

Неужели она всё-таки уехала?

Я, психуя отбрасываю в сторону букет и набираю ее номер — абонент вне зоны действия сети. У Ивана гудки есть, но трубку никто не берет.

Черт!

Быстро обуваюсь, спускаюсь и снова сажусь за руль.