Достигнуть границ (СИ) - "shellina"

И я стремительно поднялся со стула и вышел из комнаты, практически бегом добравшись до будуара Филиппы. Это еще Петька о четвертом посольстве не знает от цинцев, которое вот-вот должно подойти. Я знаю, потому что мне в письме об этом Лаптев отписал, который встретил это посольство во время своих научных изысканий на Амуре. Цинцы весьма недовольны тем, что китайцы нашли лазейку и теперь потихоньку бегут в Российскую империю, весьма активно крестясь в православие и предлагая помощь в строительствах городов-портов на отошедших мне территориях. Ну а я-то что сделать могу? У меня и так санитарные кордоны повсюду стоят. Иноземцы уже воют, ну что тут поделать, ежели я разных смертельных инфекций как огня боюсь, и вовсю потакаю своей паранойе. А китайцы так сильно цинцев не любят, что готовы очень на многое, лишь бы из-под их контроля уйти. Мне же китайцы, особенно те, что владеют определенными навыками лишними не будут, ну не депортировать же несчастных. Тем более, что слово «депортация» еще не придумали. Так что цинцам придется лишь смириться с тем, что император в Российской империи такой вот блаженный — всем помочь готов. Как вот сейчас очень даже готов помочь Великому Моголу, и почти за просто так, я же не обворовывать его хочу, а торговать. Правда в отсутствие конкурентов, но это, право, такая мелочь.

В будуаре было подозрительно тихо. У меня аж в глазах потемнело, когда я вошел, а вокруг звенящая тишина. Чуть ли не бегом бросился к дверям в спальню жены и уже открыл дверь, как на меня обрушился яростный детский рев, к которому тут же присоединился второй.

Я отступил и без сил рухнул на стоящую недалеко от двери софу. Господи Боже мой, почему я слышу детей, но не слышу Филиппу? Что происходит?

— Что происходит? — тихо задал я вопрос, но меня, как оказалось услышали.

— О, ваше императорское величество, поздравляю, — из спальни вышла молодая женщина в строгом чепце, которая несла на руках шевелящийся кулек. Он был такой маленький. — Эта наша принцесса, боевая девчушка, родилась первой, опередив своего брата почти на целый час, — проворковала она и вдруг протянула кулек мне. Я вскочил в панике, оглядываясь по сторонам. Как такую кроху вообще можно на руки взять, я же раздавлю ее. — Держите, ваше императорское величество, она же ваша.

— Филиппа… — сумел проскрипеть я, все еще не решаясь взять из рук акушерки кулек.

— О, с ее величеством все хорошо, но она немного устала. Мы приведем ее и дофина в порядок, и вы сможете войти, иначе я боюсь, что меня отравят, если я допущу вас увидеть ее величество в растрепанном виде. — Дофина? И тут до мен дошло, что мы говорим по-французски. Ах, да, это же Анжелика… как там ее, не помню. Ее тот акушер, который все бегал с изобретенным им же прибором, тазомером, кажется, притащил в Россию. Совершенно машинально я сделал шаг в сторону спальни и тут мне на руки лег теплый шевелящийся и покряхтывающий кулек. Паника снова накрыла меня с головой. Я совершенно не понимал, что мне делать. — Держите ее крепче, ей не нравится, что ее держат над пропастью. Не бойтесь, вы ее не раздавите. — Я последовал дельному в общем-то совету и прижал кулек к груди и только после этого решил посмотреть. Понять на кого было похоже это крохотное нахмуренное личико было невозможно. Время шло, а я продолжал стоять, жадно вглядываясь в крохотные черты, и тут ей похоже надоело, что я ничего не делаю и просто стою столбом, потому что она начала снова ворочаться и кряхтеть, и через минуту сумела вытащить крошечную ручку. Я осторожно поднял указательный палец и дотронулся до кулачка, на котором было видно маленькие ямочки. Ручка тут же раскрылась и ухватила мой палец, а взгляд младенца встретился с моим. И вот тогда я понял, что означает понятие любовь. Совершенно иррациональное, необъяснимое, но, тем не менее, безумно огромное, включающее в себя весь мир. Любовь отца к своему ребенку. И осознание, что все, чего я добился, все, что я делал здесь, нередко рвя жилы, я делал для нее и для ее младшего брата.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

— Вы можете войти, государь, — я перевел взгляд на Лерхе. Вот почему я так разволновался, потому что не увидел его в будуаре, и решил, что в спальне понадобилась помощь. Она, скорее всего и понадобилась, но в плане уборки, переодевании Филиппы и моего сына, смены постели и бог знает, чего еще.

Я вошел, неся дочь на руках. Филиппа полусидела на огромной кровати, с таким же кульком на руках, что был и у меня. Несмотря на то, что ее явно вымыли, переодели и расчесали, выглядела она утомленной. Да и к тому же дети явно проявляли беспокойство. Я сел со своей драгоценной ношей рядом с женой, слегка касаясь плечом ее плеча, и поглядывая на нее и на сына.

— Они голодны, — безапелляционно произнес Кондоиди. — Если ваши величества позволят, я передам их высочеств кормилицам, — все правильно, знатные дамы не выкармливали своих детей. Да и Филиппе не хватит молока на двоих.

— Тщательно следи за тем, что они едят, — я пристально посмотрел на него. — Дети еще слишком малы, чтобы жирные колбасы с брагой употреблять.

— Да, государь, я прослежу, — он поклонился. — Вы правы, то, что ест кормилица, то ест и дитя, — и он выскочил из спальни, явно направляясь в смежную комнату, которая в ближайший месяц будет детской. На этом настояла сама Филиппа, которая не хотела терять детей из вида ни на секунду. Эту комнату приготовили уже давно, да и кормилиц Филиппа присмотрела среди прислуги заранее. У меня из рук дочь забрала все та же Анжелика, а когда она вернулась за наследником, то я прежде чем передать его ей, долго держал сына в руках, пока он не скривил личико и не захныкал.

— Ваше императорское величество, его высочество голоден, — напомнила мне акушерка и я весьма неохотно передал его ей.

— Спасибо тебе, родная, — наклонившись, я поцеловал Филиппу в влажный от пота лоб.

— У меня грудь болит, — внезапно пожаловалась она, поднося руку к перевязанной очень туго груди, чтобы остановить выработку молока.

— Это скоро пройдет, — я еще раз ее поцеловал в лоб и поднялся с кровати.

— Как мы назовем их? — я на секунду задумался, а затем решительно произнес. — Я долго думал над этим вопросом и решил, что будет лучше назвать их в честь по-настоящему сильных личностей. Русью правило немало правителей и некоторые из них изменяли историю в прямом смысле этого слова. Некоторых из них звали одинаково. Я предлагаю назвать их именами тех правителей, среди которых я не встречал слабых личностей: сына — Владимир, дочь — Ольга.

— Красивые имена, мне нравится, — Филиппа улыбнулась.

— Я должен оповестить всех, кто уже нюхательные соли нюхает от волнения, и я не о дамах сейчас говорю, потому что точно видел, как Ягужинский отбирает у жены флакон, — Филиппа прижала руку ко рту и хихикнула, — что у нас родился цесаревич Владимир и Великая княжна Ольга. А послезавтра мы будем принимать много различных даров от Великого Могола, который хочет этим купить пару наших полков. Обожаю открывать подарки, а ты? — и я, подмигнув ей, вышел из спальни, чтобы объявить радостную новость.

Эпилог

7 лет спустя

Я сидел верхом на коне и принимал военный парад, проходящий через недавно установленную триумфальную арку. Парад посвящался окончательной победе над османской империей, в войну с которой мы все же вынуждены были ввязаться. Благо к тому времени Порта была настолько обескровлена, что ее победить было довольно несложно. Тем более, что бывшим союзникам было некогда, они друг другом занимались: Австрия против Пруссии, и этому противостоянию не было видно конца. Я же под шумок захапал Кенинсберг. Но тут все произошло очень даже интересно. Князь Трубецкой слегка охренел, когда к нему заявились все три губернатора и предложили взять тройственный город под свою руку, потому что они деловые люди, а бизнес страдает, да и за жизнь во время этих бесконечных склок как-то боязно. Они знают, что надо принимать православие, но вполне готовы к этому, и вообще они все деловые люди, так что давайте договоримся полюбовно. Трубецкой почесал тыкву, и решил на свой страх и риск помочь, раз так настойчиво просят. Когда же разразился скандал, он попытался сдать назад, но троица ушлых бургомистров начала выкручивать ему руки на манер: «Ах ты, гад, помотросил и бросить захотел? Нет уж, раз обещал — женись!» В общем, пришлось в срочном порядке направлять туда Шереметьева и Ушакова для выяснения подробностей и наведения порядка. Пришлось в результате пожертвовать Данцигом, с которым с самого начала начали возникать множество мелких проблем и не очень мелких проблем. Прикинув все «за» и «против», я решился на обмен. Правда, пришлось срочно менять границу, но в итоге все вышло довольно неплохо.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})