Квантовый сад - Дерек Кюнскен

оставить врата здесь, изменив ход времени? Чудесно, давайте! Тогда вам не придется красть их, а нам не придется отправляться сюда. Смешно, что мне приходится объяснять парадоксы причинности великому квантовому мошеннику.

Белизариус неуверенно остановился. Иеканджика шла дальше. У него лишь интуиция и ощущения. Та область пространства сознания, где приходится создавать закономерности, не имея информации, и для него это дело непривычное. Он спешно пошел вперед, догоняя Иеканджику. Надо изложить факты и принципы, им обоим.

– Исторические события зафиксированы, – сказал он, принявшись загибать пальцы в перчатках. – Союз забрал врата. Мы отправились сюда. Вы родились. Ваша мать была убита. Но часть истории еще не написана. Мы можем коснуться ее. Возможно, нам удастся сохранить часть Hortus quantus.

– Сейчас мы ничего не можем сделать, Архона, не подвергая опасности будущее двух народов из-за ваших размышлений.

Белизариус тщетно пытался найти что сказать, хоть что-то, чтобы убедить ее, чтобы она почувствовала то же самое беспокойство, что и он, нерешенную загадку. Но их разделяет биологическая пропасть. Они не одна и та же раса. У него тысячи дополнительных генов, у них сотни анатомических отличий. Она может положиться на инстинкты и рассудок, проверенные Homo sapiens в течение двухсот тысяч лет существования человеческой расы. А Homo quantus могут с легкостью устремляться на бой с ветряными мельницами, руководствуясь ложноположительными выводами, в поиске закономерностей и соотношений. И он не может быть уверен в том, что правильно определил их.

35

Лишенный имени сотрудник разведки пришел в сознание, холодное и резкое. Болезненные звуки, скрип конечностей, резкий свет, бьющий в глаза, которые невозможно закрыть. Мир не плывущий, как в полусне, а, напротив, отчетливый и жесткий.

Лицо в четком фокусе за паучьими лапками роботов-хирургов. Женское лицо, зернистое, в пикселях, с отблесками ложных цветов, ультрафиолетовых и инфракрасных. Бледное лицо. Виртуальная реальность?

– ID446, – произнесла женщина. Ее голос сразу же был разложен на цифровую информацию, сэмплирован по амплитуде, тонам и частотам, переведен в графики физиологических соответствий лжи и правды. – ID446, ответь.

– Я… – начал он, но услышанный электронный голос заставил его остановиться.

Звук был проанализирован, рядом с графиками ее голоса построены новые графики. Равномерное распределение, монотонное, цифра к цифре.

– Я… – снова попытался заговорить он.

Это его голос. Он говорит через протез. Где его рот? Его лицо?

– Ответь, ID446, – повторила она. Медленно говорит. Он чувствовал интервалы между слогами. Темп речи не изменился. Просто он думает быстрее в сюрреалистическом цифровом осознании.

– ID446, – наконец сказал он. Его уши наполнил чужой голос. Снова графики.

Спустя долгие мгновения ее лицо отдалилось.

– Хорошо, – сказала она.

Он остался наедине с графиками, ярким светом и резким потоком мыслей. Внутренний хронометр безжалостно отсчитывал микросекунды на мысленном дисплее. Тянулись долгие секунды.

Перед ним появилось другое лицо. «Пугало», более ранняя модель. Покрывающая голову ткань из стального и углеродного волокна, слегка смявшаяся под нарисованными ртом и носом. Один из глаз-камер выдвинулся, будто готовый выпасть, разглядывая его. В отражении объектива камеры он увидел лишь переплетения проводов, линзы и шины данных. Где он?

– ID446, – сказал «Пугало».

– Да.

– Ты готов служить? – спросил «Пугало».

– Да, – в отчаянии сказал он.

– «Всеми способами»? – произнес «Пугало» девиз разведывательной Службы.

– Да.

– Что ты помнишь? – спросил «Пугало».

– Я…

Он не мог завершить фразу. Треск его электронного голоса, тут же анализируемый, переводимый в графики, поступающий в его негибкий мозг… «Это не я». Он помнил, что был сотрудником разведки. Помнил врагов венерианского государства. Помнил, как летал сквозь облака.

– ID446 готов служить всеми способами.

– ID446 нет, – сказал «Пугало». – Отряду «Пугало» нужны новые сотрудники. Лояльные сотрудники.

Отряд «Пугало».

Они хотят, чтобы он стал «Пугалом»? Почему он? Он не заслужил этого и не хотел этого. Но остался ли «он»? «Пугала» – машины, ИИ, выращенные на базе биологического шаблона. Чтобы начал существовать новый член отряда, ID446 должен исчезнуть, быть разрушенным в процессе создания «Пугала».

Разрушенным. Его нет. Того, кем он был, человека, которым он был, нет. Никто не оплакивает сотрудников разведки. Они просто исчезают. Их номера списывают. ID446 больше нет; человек, имя, тело, наследие – все растворилось, будто упав в кислотные облака родной планеты.

– Приготовься к тестированию, – сказал другой «Пугало».

Тестирование. Твердые, острые мысли окружили слово, преобразовали его, ища синонимы и определения. Вероятно, он не пройдет тестирование Отряда «Пугало». Он никогда этого не хотел. Он не из того теста, из какого их делают. Он не хочет бессмертия.

В его мозг насильно вторглись новые образы. Новые звуки. Целый поток звуков, ощущений и информации: лица, имена, перехваченные сообщения, перемещения людей и денег, связи, группы шпионов, предатели и бунтовщики. Все сыпалось в его мозг подобно нескончаемому водопаду.

– Начинаем тестирование, – сказал другой «Пугало».

36

У Кассандры слегка щемило в животе. Кресло пилота и его ремни будто давили на нее. Воздух из системы регенерации пах древесным углем, влажностью и потом. Вентиляторы, пусть и тихо работающие, гудели неравномерно, но заметить такое мог лишь мозг Homo quantus. Она к такому не привыкла. Ко всему этому. Надо огрубеть, подобно солдату, или… Она не знала, что «или». Она выросла в обстановке, где комфорт и спокойствие были базовыми ценностями – чтобы не отвлекать от размышлений. На Гаррете даже птицы шума не создавали. Рациональная конструкция, жесткие кресла и прямые углы внутри «Расчетного риска» отвлекали и сбивали с толку.

Она укорила себя за эту жалость к себе. По крайней мере, она получает новую информацию. Многие ли Homo quantus сейчас в комфортных условиях? Гаррета больше нет. Они спасаются бегством, все, даже Бел, наверное. А она, мэр, сидит тут, в безопасности, в самой огромной во Вселенной испытательной камере космологических исследований. Сюрреалистические вспышки света, менявшие цвет на синий или красный прямо у нее на глазах, намекали на проявления гравитационных явлений, которым нет аналога в четырехмерном пространстве. Захватывающе и убедительно, более чем достаточно, чтобы забыть про дискомфорт и даже постоянную тошноту от отсутствия гравитации.

Стиллс не жаловался. Должно быть, привык относиться ко всему проще. В своем роде она даже рада, что он заперт в отдельной камере под давлением в восемьсот атмосфер. Она и не знала, о чем с ним разговаривать, вернее, как вежливо попросить его помолчать, когда она думает.

Однако он выполнял ее указания по навигации с ювелирной точностью, удерживая их в прямой видимости выхода врат времени, направленного в прошлое. Чтобы не смотреть на Стиллса в трех измерениях, Кассандра сказала ему повернуть «Расчетный риск» на сорок пять градусов по временным осям, и теперь выход из «червоточины» был виден в двух с половиной измерениях пространства и полутора измерениях времени. Визуально он был смазан, как рисунок пальцем, однако впереди и позади него виднелись призрачные образы, как у отражения в многослойном стекле. Точная комбинация частичных измерений определяла количество и расположение образов – они