Три года революции и гражданской войны на Кубани - Даниил Скобцов

Таким образом, уже на торжественном обеде показались коготки и с той и с другой стороны.

Была еще устроена совместная встреча генералу М. В. Алексееву, тоже устраивался обед и говорились речи.

Кончился Второй Кубанский поход.

Глава XXX

Главное командование Добровольческой армии утвердило особый знак орденского значения для участников «Ледяного похода» – меч в терновом венке на георгиевской ленте с розеткой из национальных цветов. Знак получали одинаково как добровольцы, так и кубанцы[47]. Вообще говоря, с фасадной стороны у нас было кое-что демонстративно объединяющее, но в глубине процесс разъединения действовал не останавливаясь.

Главное командование Добровольческой армии взяло за основу своей власти «положение о полевом управлении войск» старого закона, делая отсюда выводы, что органы Кубанского краевого правительства вообще должны являться лишь подсобными исполнителями для армии.

Нечего и говорить, что этот явочный порядок установления подобных «законных взаимоотношений» не мог способствовать нормальному течению дел на Кубани.

Л. Л. Быч, председатель Кубанского правительства, продолжал у нас заведовать «внешними сношениями», «внутренними делами», «продовольствием и снабжением». По всем делам именно он продолжал наиболее часто сноситься с главнокомандующим и его помощниками. Атмосфера взаимной неприязни не рассеивалась, а больше сгущалась, особенно с того момента, когда на руководящих постах при генералах Алексееве и Деникине появились в составе руководящей добровольческой верхушки генералы Драгомиров и Лукомский. Они в походе не участвовали. Их старорежимные повадки вызывали у кубанцев сомнение и подозрение в опасном сдвиге к «реакции» всего Главного командования.

Недоразумения множились и на местах – в станицах. Старшие командиры проходивших частей войск назначали своих начальников гарнизонов, которые часто действовали, пренебрегая установившимися требованиями местного общежития, высокомерно и нередко бестолково обращаясь с представителями местной выборной власти – станичными и хуторскими атаманами, сельскими и аульными старшинами и т. д.

Яблоком раздора часто являлась «военная добыча». На узловых железнодорожных станциях захватывались продовольственные грузы, а также застрявшие вагоны с лесом, мануфактурой, с сахаром и пр. Прежде всего, это добыча общая – добровольцы командовали, казаки воевали, отбивали «добычу»… Хлебные же грузы явно были реквизированы у кубанского же населения, – большевики не успели вывезти этот отобранный у населения хлеб. Устанавливать, у кого он был отобран, и возвращать было бы очень сложно, но обратить это количество хлеба в зачет того, которое кубанское правительство обязалось предоставлять на продовольствие армии, было бы естественно, как естественно было бы обратить на удовлетворение нужд населения по доступной цене захваченный лес, мануфактуру, сахар. Кубанскому ведомству продовольствия и снабжения заняться этим было бы вполне естественно, в особенности при наличии в крае мощного союза кооперативных обществ с их лавками в станицах и хуторах. Но добровольческий центр, установив на эти грузы взгляд, как на военный «приз», решил их реализовать своими средствами с главной целью поправления своих финансов, – стали множиться слухи о спекулятивной вакханалии вокруг этой «военной добычи». Позже в своих «Очерках русской смуты» (Т. III. С. 178–179) об этом генерал Деникин запишет: «Для реализации военной добычи генерал Алексеев создал особую комиссию. Дело пошло, к сожалению, плохо… Проходили недели, месяцы – грузы портились, расхищались». «Большинство членов комиссии, – пишет один из членов ее, – лица совершенно неподготовленные и бесполезные, один заведомо вредный и невежественный»… «Вас испугало, – отвечает ему другой, – что разные недостойные люди начинают свивать себе гнездо, и паутиной интриг и личной выгоды опутывать святое дело… Но разве вы только вчера родились и не знаете, что, к сожалению, на одного честного человека приходится тысяча негодяев»…

В итоге «за ближайшие месяцы – август, сентябрь – комиссия успела реализовать из числа многомиллионного имущества всего на один миллион рублей»…

12/25 августа в особняке, занимаемом кубанским атаманом А. П. Филимоновым, собрались на первое общее заседание возглавители Добровольческой армии и Кубанского правительства.

Именно здесь, среди нас, впервые появились генералы Драгомиров и Лукомский. За чаем до открытия заседания завязался общий разговор, и тут многие из нас были озадачены откровенными заявлениями именно генерала Драгомирова: «Что бы там ни говорили, а Россия должна вернуться к своим историческим формам бытия. Конечно, неизбежны кое-какие коррективы»…

У кубанцев зароились сомнения: «Исторические формы бытия»… Это что же?.. Старая монархия?.. Итак, лицо, призванное к руководству Добровольческой армией, не стесняясь демонстрирует при нас свои реставрационно-монархические взгляды? Лишь допуская «кое-какие коррективы»?

Можно было подумать, что он высказался лишь по новости для него обстановки, не учел, что среди кубанцев о своих заветных чаяниях нужно пока помалкивать. А как же другие?.. Старые наши знакомые?..

В официальную часть программы этого заседания войсковой атаман, по соглашению с правительством, поставил вопрос о воссоздании Кубанской армии. Из присутствующих генералов Алексеев, Деникин и Романовский поставили свою подпись под актом соглашения в станице Ново-Дмитриевской, важным пунктом которого для кубанцев было воссоздание Кубанской армии. Для тех и других из собравшихся было ясно, что сейчас это вопрос не только стратегического значения, но и значения иного: для одних – как удержать, а для других – как обратно получить надежную опору для постижения целей борьбы с большевизмом согласно своему определению.

Один из присутствующих на собрании добровольческих генералов (Лукомский) в последующем образно выскажется об этом соблазнительном моменте: «Добровольцы не верили, что армия Быча и Рябовола пойдет с ними на Москву»[48]. В их глазах, следовательно, две одиозные фигуры закрывали всю Кубань. До Москвы еще было очень далеко, а уже через 3–4 месяца отставка Быча станет непреложным фактом кубанской действительности…

Псевдодальновидные расчеты генералов, углубляя взаимное недоверие, ослабляли значение уже достигнутых общими усилиями результатов…

Опасное намерение, глубокоошибочный расчет внезапного удара с плеча обнаружился тотчас, как было открыто данное совместное собрание командования добровольцев и кубанцев, первое общее собрание после «Ледяных походов».

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});