Роман с вампиром - Вика Варлей

Рассевшись в кресла, Вика и Михаил Федотович настойчиво сверлили друг друга. "Император" подошел и мягко утонул в диване. Спросил:

— Ну, что, друзья — товарищи. Что думаете? Стоит с этими гостями связываться? Как оцениваете обстановку на западном фронте?

— На западном фронте без перемен! Заключать договор пока рано. А вот съездить туда можно, — ответил за обоих Мухин.

— А ты что думаешь? — вопрос был адресован Вике.

— Я согласна, — к словам она пожала плечом и склонила голову, поправляя прядь с медным отливом волос за ухо.

Ворон подскочил от негодования:

— Хватит тут выделываться! Я по делу спрашиваю. Мне нужно твое мнение, а не Мухина! Ясно? Тебя Мухин смущает?

— Нет.

— Тогда чего молчишь?

— Я не молчу. Я согласилась.

— Ага! А то я не вижу! Давно ли в тихушницу превратилась? Уволю, если еще хоть секунду молчать будешь! Повторяю, тебя Мухин смущает?

Колесникова перевела взгляд на директора. Тот, немного поежившись, сообщил:

— У нас есть некоторые разногласия.

— Я в курсе, что вы как два барана уперлись. То одна шпильки в задницу вставляет, то другой! В чем дело? Что не поделили? Что не нравится? А прощать вы друг друга не пробовали?

Вика поняла, что сейчас нужно раскрывать все карты, иначе поезд уйдет и никогда больше не вернется. Тем более, что директор здесь и отпираться не станет. Она неуверенно кашлянула и тихо начала:

— Михаил Федотович думает, что я мечу на его место. Лезу вперед с инициативой во вред ему.

— Ты что, обалдела?

— Он сам мне это говорил! Сказал, что прыгаю через его голову, обращаясь к Вам. Велел заткнуться и не высовываться.

Немало удивленный взгляд Вадима неуловимо менялся, наполняясь все больше мальчишеским весельем. Он взглянул на соседа:

— Правда, что ли? Это что это ты тут за моей спиной распоряжаешься? А? Обалдеть!!!

— А что ты хочешь? Наверняка, она про меня кучу гадостей наговорила!

— Ни слова! И ни разу не просила сделать ее директором. На хрен ей это надо?

У Вики сразу отлегло от сердца. Хоть один вменяемый нашелся! Расслабленно откинулась на подушки.

— Значит, я не понял! — угрюмо выдавил из себя Мухин. На его лице застыла сердитая мина.

— На мировую пойдешь? — тон хозяина прозвучал угрожающе.

— Да. Только у меня вопрос к Колесниковой. Зачем она конфликтует с остальными подчиненными?

Девушка ошарашено уставилась на директора, ее глаза превратились в два огромных блюдечка. Тот продолжал:

— Чего смотришь? Сегодня Ирину до слез довела, ведь! Сказала, что ее название для дома — полная ерунда!

Колесникова начала судорожно вспоминать то, что было утром. Нервно дернулась.

— Мы просто болтали. Ни о каких слезах и речи быть не может! Смеялись над светлячком, который рекламщики прислали, — у того усы больно короткие были. Словно их подпалили. И факел в руке! — Перед глазами вновь всплыла забавная утренняя картинка и автоматически появилась улыбка.

— Ты такая специалистка в рекламе и живописи? — жестко уточнил Вадим.

С лица Вики, задетой за живое его тоном, улыбка тут же сползла. Она еле слышно пискнула:

— Нет.

— Вот и не лезь! Она же не обсуждает твои расчеты и бизнес — планы!

— Не обсуждает, — помертвев, согласилась та.

— Свободна!

"Time to say Good-bye!", — пропела оперная дива в голове, и девушка, словно ужаленная, выскочила из кабинета.

"Стоит разобраться! Неужели Ирина и правда обиделась? Ох, уж эта моя прямолинейность! Никогда фраз не выбираю!" Терзаемая чувством вины, продолжая обижаться на Мухина, заглянула в его кабинет. Там в гордом одиночестве восседала, зарывшись в Интернете, Любка. Худенькая, молоденькая и симпатичная родственница хозяина. По совместительству — менеджер.

— А Ирка вышла, — басисто сообщила она, — наверное, пожрать купить вниз пошла!

— Давно?

— Часа два как!

"Как раз тогда мы с ней и болтали! Неужели и правда так расстроилась, что два часа где-то пропадает, приходя в себя?" Колесникова еще раз прокрутила все, что говорила раньше, но не нашла ничего обидного в своих словах. Растерянно вздохнула. Ну, а вдруг, чего-то просто не помнит? Не выдержав, на лифте поплыла вниз и столкнулась нос к носу с Ириной. Ты шла ей навстречу довольной медлительной походкой, таща в обеих руках по огромному пакету продуктов. Увидев сотрудницу, весело хмыкнула:

— Ты в магазин? Там еще осталось!

В ее полное моложавое лицо внимательно вглядывались настойчивые карие глаза, пытаясь найти хоть какие-нибудь признаки недавних слез. Ничего не вышло.

— Ты плакала? — без обиняков выпалила Вика.

— Я?!

Округлившиеся глаза говорили лучше банальных фраз.

— Мухин сказал, что я тебя довела до истерики своей критикой!

— Да он пошутил! Ты что! Смеешься? Он сам, знаешь, как меня за слоган отругал? И за недоделанного насекомого тоже!

"Вот урод! Ну, ладно! Попомнишь! Я тебя выведу на чистую воду! Чтоб не повадно было!"

— Ты меня извини, если что не так, — выдавила все же из себя финансовый директор.

— Да, Бог с тобой! Ты о чем?

— Ладно, проехали! — скривилась девушка и вместе с Ириной зашла в лифт.

— Там не твоя стоит? — кивнула женщина в сторону сверкающей и переливающейся в свете софитов красной "Мазды", украшенной огромным бантом и вертящейся на таком же глянцевом постаменте.

— Если бы!

Говорить больше ни о чем не хотелось, — слишком вымотала недавняя беседа с Вадимом. Хорошо, если тот уедет с Мухиным, который так из-за этого переживает. Да, она только счастлива будет!

Следующим утром Вика будто бы случайно заглянула к шефу. На ее счастье, в кабинете оказались лишь Вадим и директор. Пора действовать! Она поздоровалась, расплылась в смущенной улыбке хозяину, заметившему, что она прекрасно выглядит и решительно сообщила:

— Я вчера разговаривала с Ириной. Она и не думала плакать! Наоборот!

Мухин смутился, опустил взгляд в пол.

Девушка продолжала:

— Сказала, что Вы ее сами отругали!

Хозяин тут же стрельнул взглядом, оценивая вид безуспешно съежившегося за маленьким компьютером большого директора. Затем примирительно улыбнулся, выпустив наружу легкую порцию сигаретного дыма и очарования:

— Это же было вчера! До того, как вы помирились и все выяснили! Мухин так больше не будет! Правда, Мухин?

Глава 32

Колесниковы, оправившись немного от пережитого, стали понимать, что внешний мир, казавшийся до этого незыблемым и надежным, на их глазах начал рушиться, и чем дальше, тем быстрее. Занятые устройством старшей дочери, они пропустили первые ласточки, говорящие о том, что скоро грядут изменения, и что эти изменения будут напоминать впоследствии катастрофу.

Исчезли государственные заказы и финансирование. Экономика, промышленность, состоящая в основном из крупных заводов, сельское хозяйство — все медленно затрещало по швам, разрушение одной отрасли по цепочке повлекло за собой разрушение следующей, пока, вся система, создаваемая десятилетиями, в считанные месяцы не рухнула, как карточный домик.

Сначала пропали продукты. У продовольственных магазинов выстраивались длинные очереди за хлебом и молоком, почти в каждой семье можно было увидеть запасы сухарей в мешках, приготовленных "на черный день". Есть стало нечего и купить не на что. Инфляция, как смертельный вирус, уничтожала все накопления и страховки. Появились талоны на продукты первой необходимости: на сахар, соль, муку, водку, мыло, а затем — подозрительного вида и цвета гуманитарная помощь. Во всех организациях начались сокращения и увольнения; сначала незначительные, затем массовые, но, сохранившим свои рабочие места, радоваться не приходилось — зарплата, задерживаемая сначала на месяц — два, в ряде предприятий перестала выдаваться вообще. И никто не мог дать гарантии, что когда — нибудь эта выплата произойдет. Весь высококвалифицированный персонал оказался на улице. Правоохранительная система, армия — все сыпалось, разваливалось на глазах. Кто сумел, переехал в поисках лучшей жизни в Америку, Европу. Не имеющие такой возможности стали искать любую работу — уборщицами, грузчиками, продавцами на рынке… У людей из ценностей осталось только то, что находилось в квартирах и домах — мебель, техника, украшения, одежда. Участились квартирные кражи, стали массовыми грабежи на улицах- с людей снимали золото, меховые шапки, шубы, отнимали сумки. Все чаще на улицах раздавались выстрелы. Вечером отпускать детей на улицу родители боялись, в школах появилась охрана, оплачиваемая из их кармана. И все вокруг, на чем свет стоит, костили первого Президента России — Горбачева.

Никто не мог себе представить даже в самом ужасном сне, что на старости лет превратиться в один миг из уважающего себя члена общества в нищего. Страшно осознавать, что дети тоже стали нищими, почувствовали, что такое — выходить на улицу и бояться, зная, что нет защиты. От власти не осталось ничего; каждый, кто захочет и не гнушается нарушать Божьи заповеди — сам себе власть. А самое главное и проявившееся своими отвратительными отметинами лишь позднее — это полное крушение всех идеалов, надежд и светлых стремлений, которые были присущи старому времени. На смену явилась лишь темная глухая пустота. А по телевизору — заваривший всю эту кашу. Единственный, кто в отличие от своих сограждан, понимает, что он говорит.