США во Второй мировой войне. Мифы и реальность - Жак Р. Пауэлс

Трумэн сам, однако, лицемерно заявлял в то время, что целью двух ядерных бомбардировок было «вернуть парней домой», то есть быстро закончить войну без каких-либо дальнейших крупных потерь жизней на американской стороне. Это объяснение было некритически передано в американских средствах массовой информации, и оно превратилось в миф, охотно распространяемый большинством американских историков, в который очень многие верят и до сих пор327. Атомная бомба была готова для использования как раз вовремя, прежде, чем СССР получил возможность принять участие в войне на Дальнем Востоке. Тем не менее ядерное уничтожение Хиросимы 6 августа 1945 года произошло слишком поздно, чтобы отвратить Советы от вступления в войну против Японии. Это нарушило задуманный Трумэном сценарий, по крайней мере частично. Несмотря на страшные разрушения в Хиросиме, Токио еще не сдался, когда 8 августа 1945 – ровно через три месяца после капитуляции Германии в Берлине – СССР объявил войну Японии. На следующий день Красная армия атаковала японские войска в северной китайской области Маньчжурия. Совсем еще недавно Вашингтон хотел советской интервенции в войне против Японии, но, когда летом 1945 года такое вмешательство материализовалось, Трумэн и его советники были далеко не в восторге от того, что Сталин сдержал свое слово. Теперь стало важно закончить войну как можно быстрее для того, чтобы ограничить ущерб, нанесенный вмешательством СССР. Токио не сразу отреагировал на бомбардировки Хиросимы желанной безоговорочной капитуляцией. Судя по всему, правительство Японии сначала не поняло, что произошло на самом деле в Хиросиме, потому что многие обычные бомбардировки вызывали внешне не менее катастрофические результаты; нападение тысячи бомбардировщиков на японскую столицу 9 – 10 марта 1945 года, например, привело к большему числу жертв, чем в Хиросиме. Японские власти не могли сразу установить, что лишь один самолет и лишь одна бомба нанесли такой ущерб. Именно поэтому потребовалось некоторое время до безоговорочной капитуляции, которую так жаждали американцы. В результате этой задержки СССР вступил в войну против Японии. Это сделало Вашингтон крайне нетерпеливым. Уже на следующий день после советского объявления войны, 9 августа 1945 года, была сброшена вторая бомба, на этот раз на город Нагасаки328. Об этой бомбардировке, в которой погибли многие японские католики, бывший капеллан американской армии позже заявил: «Это, как я думаю, было одной из причин, почему была сброшена вторая бомба. Чтобы поторопить их. Чтобы заставить их сдаться, прежде чем русские придут»329. (Этот священник, вероятно, не знал, что среди 75.000 человек, которые были «мгновенно сожженны, обуглены и испарились в Нагасаки», было множество японских католиков, а также неизвестное число военнопленных союзников, чье присутствие в городе было доведено до сведения американского командования ВВС впустую, как оказалось)330. Тем не менее прошло еще несколько дней, до того момента, когда японцы смирились с капитуляцией. Тем временем Красная армия смогла намного продвинуться вперед, к великому огорчению Трумэна и его советников. Дело выглядело так, что американцам все-таки придется смириться с присутствием советского партнера на Дальнем Востоке. Однако Трумэн позаботился, чтобы этого не случилось. Он действовал так, словно прежнее сотрудничество трех великих держав в Европе не создало прецедент, отвергнув запрос Сталина о создании советской оккупационной зоны в побежденной Стране восходящего солнца; это произошло 15 августа 1945 года. (Советы, конечно, вступили в войну против Японии на поздней стадии, но разве Соединенные Штаты не аналогично вступили в войну против Германии лишь на поздней стадии, спустя много времени после того, как ход войны изменился в результате битвы под Москвой в начале декабря 1941?) И когда 2 сентября 1945 года генерал Макартур официально принял капитуляцию Японии на американском линкоре «Миссури» в Токийской бухте, представителям Советского Союза и других союзников на Дальнем Востоке, в том числе Великобритании и Нидерландов, было разрешено присутствовать только в качестве незначительного дополнения. Япония не была разделена на оккупационные зоны, подобно Германии. Побежденный соперник Америки будет оккупирован полностью лишь американцами, и в качестве американского наместника в Токио генерал Макартур позаботился о том, чтобы, независимо от вклада в общую победу, ни одна другая держава не имела бы права голоса в делах послевоенной Японии331.

Американские завоеватели воссоздали Страну восходящего солнца в соответствии со своими идеями и в своих интересах. В сентябре 1951 г. довольный исходом дел Дядя Сэм подписал мирный договор с Японией. Однако СССР, чьи интересы не были приняты во внимание, не подписал совместно этот договор332.

Советы оставили Китай, но отказались эвакуироваться с таких японских территорий, как Сахалин и Курилы, которые были заняты Красной армией в последние дни войны. За это их будут беспощадно критиковать в Соединенных Штатах, как будто бы отношение самого американского правительства не имело никакого влияния на этот вопрос. В послевоенный период советское объявления войны Японии также будет представлено на Западе в виде трусливого нападения на побежденную страну, хотя Вашингтон убеждал Москву в течение нескольких лет пойти на такой шаг.

Америка была обязана своей монопольной властью над побежденной Японией, по крайней мере частично, своей атомной бомбе. В Европе, однако, ядерная дипломатия Трумэна будет иметь печальные для США последствия. Преемник Рузвельта в Белом доме надеялся, что ядерная демонстрация заставит Сталина уступить американским требованиям по отношению к Германии и Восточной Европе, но эта надежда не сбылась. Гар Альперовиц описал в деталях, как сразу же после взрывов в Японии в начале осени 1945 года советский лидер, по-видимому, находясь под достаточным впечатлением от увиденного, пошел на уступки, особенно в отношении балканских стран, таких, как Венгрия, Румыния и Болгария, где он позволил политический плюрализм и свободные выборы. В Соединенных Штатах СМИ, заметив эти изменения, громко аплодировали, и, не колеблясь, объяснили их «твердостью Трумэна, опиравшегося на атомную бомбу», как писал «Нью-Йорк геральд трибюн» 29 августа 1946 года. Однако, когда администрация Трумэна выступила с новыми требованиями, например, в отношении состава правительств в Софии и Бухаресте и было ясно, что она больше не заинтересована в диалоге на основе ялтинского и потсдамского соглашений, а решительно намерена свернуть влияние Советов в Восточной Европе, отношение Сталина изменилось, и он выбрал курс на установление исключительно коммунистических и безоговорочно просоветских режимов во всех странах, занятых Красной армией333.

Сталин был, несомненно, готов участвовать в диалоге, но в диалоге равных, победителей в войне против нацистской Германия. Даже значительно позже он оставался заинтересованным в таком диалоге, что нашло отражение в его разумном подходе к послевоенным договоренностям о Финляндии и Австрии. Красная армия в установленном порядке вышла из этих стран, не оставляя каких-либо коммунистических режимов.

Не Сталин, а Трумэн в 1945 году (и впоследствии тоже) не выразил заинтересованности в диалоге между равными. С ядерной пистолетом у бедра американский президент не считал, что он должен относиться к «кремлевским парням», у которых не было такого супероружия, как себе равным. «Американские лидеры излучали самодовольство и унижали Россию», – писал Гэбриэл Колко, – [И] они отказались вести какие-либо серьезные переговоры просто потому, что, будучи уверенными в себе хозяевами экономической и военной державы, Соединенные Штаты считали, что они в конечном счете могут в одиночку определять мировой порядок»334.

С советской точки зрения «атомная дипломатия» Америки была ядерным шантажом. Хотя первоначально Сталин действовал сдержанно, в конечном счете он отказался подчиниться этому шантажу, так что Трумэн так и не смог пожать плоды своей ядерной политики. Во-первых, советский лидер вскоре узнал, что уступки в Восточной Европе лишь приведут к эскалации американских требований и что Вашингтон успокоится только на одностороннем и безоговорочном выводе советских войск из таких стран, как Польша и Венгрия, что было, конечно же, неприемлемо. Вопреки общепринятому в эпоху «холодной войны» мнению, переговоры о выводе Красной армии из занятых ею стран, оставляющие капиталистическую социально-экономическую структуру нетронутой, на самом деле были приемлемы для Сталина. Это было четко продемонстрировано на примере Финляндии. Эта страна, которая воевала против СССР на стороне фашистской Германии, не стала советским сателлитом, потому что, как подчеркивает финскоий исследователь Юсси Ханхимяки, была согласована сделка, в результате которой Советский Союз достиг того, чего он хоте, а именно «безопасности для советской северо-западной границы и, в частности, гарантий, что эта страна никогда больше не будет использоваться в качестве базы для нападения на СССР». Что касается американцев, пишет Ханхимяки, они «полагали, что, если они будут слишком агрессивно выдвигать требования в отношении Финляндии, это только приведет к включению Финляндии в ряды стран народной демократии». Случай с Финляндией демонстрирует, что вести бизнес со Сталиным было возможно. Что касается Польши и остальной Восточной Европы, то здесь администрация Трумэна – самоуверенная со своим «ядерным пистолетом» – повела себя слишком агрессивно и не обеспечила советские требования о безопасности, что и привело к включению этих стран в ряды советских сателлитов335. Во-вторых, после того как у советских стратегов было время, чтобы осмыслить уроки Хиросимы и Нагасаки, они, как и некоторые западные военные аналитики, отказались поверить, что война может быть выиграна исключительно в воздухе, даже с помощью атомной бомбы. Сталин и его генералы пришли к выводу, что лучшая защита против ядерной угрозы состоит в том, чтобы Красная армия находилась как можно ближе к американским силам на освобожденных и (или) оккупированных территориях Восточной и Центральной Европы. В этих условиях американским бомбардировщикам придется не только проделать очень долгий путь, прежде чем они могут сбрасывать бомбы на сам СССР, но и в случае нападения на войска Красной армии они неизбежно также поставят под угрозу свои собственные войска. Это означало, что Красная армия приступила к укреплению демаркационной линии между оккупационными зонами западных союзников и самих Советов.