Зверь дышит - Николай Байтов

Если ешь подгорелое, значит, будешь не бояться волков. Так говорила моя бабушка в деревне. Ну, правильно. У него от кожи идёт гарь, а волки боятся пожара. У человека идёт запах через всю кожу. Собаки не потеют, а человек потеет, и этот выпот (vapor — лат.) содержит все вещества, которые сейчас излишние в организме.

Он с размаху жевал в этажерке свой сонный эклер. В этом есть вызов. Пока ещё есть. Потом и в этом не будет. Не знаю, как скоро. Что вы можете ещё съесть? Думайте. Насилие и убийство ещё не всякое, но уже. В конечном итоге смерть — не чужую, а свою — можете съесть? Не хочется, это понятно. Но чего не хочется больше: смерти или противодействия? Трости надломленной не переломит. Льна курящегося не погасит. Так что же Он сделает? на что направлена вся эта несгибаемая сила Его? — т. е. к какой точке приложена. Не видим этой точки. А не видим — значит, её и нет, не надо из нас дураков делать. Так говорили иудеи.

Извини, но это миф о стенах Фив. В сущности, я говорю о различии между толерантностью, порождаемой любовью, и другой, которая вызвана равнодушием и ранит больней любой нетерпимости. Как, по-видимому, было с Е.Т. Он любит спорить. А поверхностной снисходительности не переносит на дух, приходит в ярость от неё. Да что ты знаешь? Эсэмэска за эсэмэской — ещё пытается что-то доказать, объяснить. Я предполагаю, и думаю, что я прав. Если в этом пункте пример бьёт прямо в цель, то в конечном счёте он свидетельствует о неблагополучии. Из будущего: неужели Сальери милее ей? Дуть тебе будет? Ну и пусть тебе дует. Я испачкалась в несмываемом позоре. Подробности латиницей.

Подошвы жгли, конечно, дырявые. Он тихо перебирал сердца. Ид, Шед, Чрева, Гвара. Но что со мною? Совсем никакого энтузиазма, как было когда-то. Всё, что он мог, он сделал, — это он хотел сказать? Что русскому смерть, то немцу тоже смерть. Веет гниением гармоний сфер. А теперь обсудим, удалось ли реалистическое общество.

Ну кто? — Ну, Мазуччо. Поджо Браччолини. Позже — Бранделло. Им в основном подражали. Фратис был поверхностной фигурой. Плоскостной. Так или иначе. С 83-го года. Включая 84-й. Откуда им знать о моей влиятельности? Я ведь тоже о них имею представление, наверняка очень отдалённое от истинного положения дел.

Прямо сразу. Что-нибудь такое нетленное? Слушай, помолчи. Записал? Это детское, детское, детское. Не записывай. А чем кончилось? Нормальна мама, папа нормалёк. Мама моя категорически против. Я пойду учиться, а ты пойдёшь работать. Я рада, что ты умеешь порадоваться за брата. Я всегда знала, что могу тебе умеренно (уверенно?) поручить брата. Погода-то какая! Не ругайся по жизни, я очень прошу. Это мелкая такая деталь. Я тебя не ненавижу совершенно! Наконец-то в этом мире что-то произошло. Какое-то нормальное событие. Конечно, как мужик ты очень умный. Ему уже деваться некуда. Он либо гуляет на полный буфет, либо. Он говорит: ну, ты же вроде простой человек. А я говорю: я ошибся. Я ошибся в понимании себя как простого человека. Ты меня пойми тем не менее. Ему нужны только те, кто на него смотрят как на лёгкого и простого.

Аскеты носят кеды. А сибариты — кроссовки «adidas». Ботиночки он носит «наруман». Выключатель толщины. Это называется не «антапка», а «тренчик».

[Ведь шёлк — клёшь дев]. Надоели эти живые журналы. Уже? так быстро? Завтра начнут звонить — я всех аннулирую. Все эти разговоры не дают никаких деталей. Дело в том, мадемуазель, что ложь раскрывает не меньше, чем правда. Иногда даже больше. Голос Пуаро звучал серьёзно.

Туалет так и не сняли. Не успели. При родителях неудобно.

(13)

Улисс или квадрат. Второй квадрат с медицинским лицом. Без сердечного друга жить трудно. Добавим им субботу и воскресенье, чтобы они всё успели. Ты вчера разбросал игрушки? Вот видишь. И отвёртка попала в пылесос. Загадка: найдите предмет, лишний на этом столе. Вот фотография. Я сделал это. Вернее, сначала нашёл, а потом придумал загадку. И сбросил его под стол. Теперь вы его не найдёте.

И я, сосредоточившись на звук: сверчок рублей в неоновом конверте мигает мне в далёком Интернете.

Всё, что следует сделать, — это нажать на левую кнопку мыши. Установив, впрочем, предварительно стрелочку туда, куда надо. Впрочем, и так большая часть времени проходит за этим занятием. Иногда нужно нажать два раза быстро. Это также не составляет труда. Труда? — Если возникнет окно вопроса — «да» — «нет», — то нажимай «да».

А 386-й — это вообще легенда. Это сон без дыма. Я долго думал, почему он так назван, а не 389-й. Ведь он появился, пожалуй, в 89-м, а никак не в 86-м. В 86-м он появиться не мог… Однако при чём тут «триста» тогда?

Кофе — это тема. Мочалки для посуды, ой, мочалки для тела. Особенно для детей. Не только как сувенир, но и подарок будет хороший. Ну ладно, я понял, а то я сейчас в электричке еду. Юморист! Со мной связываться нельзя. Я тридцать лет в КВН'е работала. Капитаном. Оставляю вам сказать на этот случай множество острых слов. Если надо в тетрисе подшустрить, я справлюсь. Экстази задаром предлагали, — не хочу. Чтобы ходить глупо улыбаться и танцевать? Меня интересует изучение сознания. А может, я уже теперь спать лягу, если дадут где. Я потихоньку любуюсь своим почерком. Мой почерк мне ненавистен. Он мне надоел. Я не знаю, куда деваться от него. Только закрою глаза, он начинает лезть в меня со всех сторон.

Подозреваю, что на меня подспудно влияют стандартные приёмы современной фотографии. И думаю: насколько же проще было сочинителю в прежние времена, когда воображение не было связано бесчисленными визуальными подсказками. Я не даю ссылок, но здесь дам. Не знаю, почему мне так захотелось. Это рассказ Набокова «Ланс». Точней — он был написан по-английски. А перевод — Дмитрия Чекалова. Кто это такой, не знаю. Тоже где-то живёт, работает. Я почти уверен, что сам Набоков не употребил бы здесь слова «визуальный». — Ишь ты! Он «уверен»! А сам-то он кто?

У него вторая производная неправильно вихляет. Ты посмотри: в начале так быстро прибавляется. К апрелю, наоборот, замедлилось. А сейчас, после солнцеворота, хоть и убавляется, но совсем по чуть-чуть, так что ко второму августа (день рождения Михаила Щербакова) едва сдвинется в обратном направлении. Хотя известно, что «Илья-пророк и второй уволок» — час, в смысле… — Ты имеешь в виду число знаков или число слов? — Да всё равно. И то и другое. У него среднее число знаков в слове — константа… — Так вторая производная, говоришь, не похожа? Что ж, пожалуй, это основательная точка для критики. — А то!

А Петра и Павла давно прошли? По сравнению с ними вообще ничтожны любые слова. «Витии многовещанные видим яко рыбы безгласные». Я в церковных помещениях чувствую себя так же неуютно, наверное, как ты — в ресторанах и кафе. «Батюшка, благословите меня на что-нибудь». — «Пойди поссы». /…?/ (Отцу Павлу дать бы за это в репу, недолго думая.) «Ты что, это великий старец! Что он сказал, то обязательно и буквально сделай! Хоть каплю выжми из себя. Иначе — мало ли что. Вдруг рак какой-нибудь». — Ка́к она побежала!

Разнообразные рингтоны мешают проведению литургии. Так написано. Зачем так писать? А однообразные — помогают? Как странно: пареная репа всё же проще пареной рыбы. Рыба Петра, а репа Павла. Вернуться на промысел с братом. Вот тебе и обедня бедняка!

Нет, с антиглобализмом это никак не вяжется. Безответственный мечтатель отвечает на пять баллов. Безответственный мечтатель-хохол. Вот так раз! Во Саратове Тарас… А батька Махно? — Он вообще в гробу бы перевернулся, если б ему сказали про чёрные дыры. Ну да, Гуляй-поле. Гуляй электромагнитное, гуляй гравитационное! Вообще гуляй. Пенроуз-то — он больше математик, чем физик… Насчёт масштабов — есть одна идейка. Такая характеристика как сложность. Если она растёт, то это может происходить только где-то посередине. То есть, значит, идея Эволюции задаёт тебе нормирование масштаба. Если что-то развивается (усложняясь при этом), — ты развиваешься, — значит, это находится здесь. Поэтому и ты здесь оказался. Справа от тебя, допустим, микро, слева — макро. Ни там, ни там ничего не усложняется. Не может.

Стоит нам уверовать в эту возможность, как широко задуманные метафизические заблуждения заменяются несравненно более наивными и робкими. Выявляет чёткую наблюдательную суть озадачивающего, но существенного аспекта квантовой физики: она нелокальна. И потому фотоны в эксперименте Аспекта не могут рассматриваться как независимые сущности… К сожалению, прерывается мысль на ночь. Иногда она приходит новая. Тоже ночью. Но это бывает редко.

За обедом звонит гонг. Иззырэнибоди гоинг? — Ой, ненавижу этих котят мяукающих! Пётр Первый, осматривая парижский Дом инвалидов в то время, как почтенные воины сидели за обедом, налил себе рюмку вина и, сказав: «Ваше здоровье, товарищи!» — выпил до капли. А я, господа, уверен, что Павел Первый сделал бы то же самое. Или почти то же. — То есть выпил бы почти до капли? Нет, это брось. — Десять? Пора ехать. Огромный стол в обыкновенном петербургском столярном вкусе. Олхоня-художник засадил дырки в очки. А во-вторых, бить его не за что. То, что он мудак, — не вина его, а беда. Ну и что? Люди живут, несмотря на то что даже не знают, кто говорит сейчас с ними. Андрюша Зублов, итальянский художник. Вот с этим рисовальщиком сейчас никто не сравнится. Десять, говоришь? И тут мне стало не до смеха. Если просто произнести слово «антрополог», то уже станет смешно. Однако поступали так: брали чёрный хлеб немного и отряхивали электрической силой. И грибочков туда, грибков, да?