Доктор Данилов в реанимации, поликлинике и Склифе (сборник) - Андрей Шляхов

– Попробуйте моего пирожка, Игорь Сергеевич, – предложила Ханина.

– С мясом? – уточнил Сабуров.

– С мясом.

Сабуров взял пирожок...

После общего тоста полагалось пить за каждую из присутствующих дам в отдельности. После третьего тоста (за старшую сестру) доктор Лебедев, каждый раз отпивавшей из своей рюмки по малюсенькому глоточку, был уличен в «сачковании».

– Леша, ты не халтурь! – Сабуров погрозил ему пальцем. – Ты пей-наливай, а не губы полоскай!

– Да, Алексей Викторович, – поддержал Гвоздицкий. – Знаете правило – «кто не пьет наравне со всеми, тот стукач»?

– Это неуважение к женщинам! – возмутилось большинство присутствующих дам.

Лебедев покраснел, залпом опорожнил рюмку и тут же закашлялся.

– Чего вы пристали к человеку? – вступилась заведующая отделением. – Кто-то же должен оставаться трезвым, чтобы прием вести.

– Я остаюсь трезвым, – сказал Низматов, действительно пивший принесенный с собой апельсиновый сок, – так что доктор Лебедев может не стесняться.

– А ты Джамшид вообще не пьешь или только сегодня? – спросил Сабуров.

– Вообще, – ответил Низматов. – Мне чай больше по душе.

Несколько минут собравшиеся обсуждали полезные качества зеленого чая, а потом все, кроме Низматова, дружно выпили за здоровье доктора Гаспаровой.

– Совсем забыла! – Гаспарова нырнула под стол и вытащила бутылку со своей домашней водкой. – Зажигалка у кого есть?

– Коктейль Молотова?! – заржал Сабуров, протягивая ей зажигалку.

– Типа того, – Гаспарова отвинтила крышечку, осторожно налила в нее немного водки и чиркнула зажигалкой.

Над крышечкой заплясало голубоватое пламя.

– Чистый спирт! – восхитился Сабуров, протягивая пустой стакан. – Аида, ну-ка плесни мне сюда.

Гаспарова налила стакан до половины.

– У нас на Руси те по половинкам пьют, которые сами себя не уважают! – сказал Сабуров.

– Ночевать ты будешь здесь, – предупредила Гаспарова, доливая стакан до краев. – Семьдесят градусов это тебе не тру-ля-ля!

Разумеется, всем, кроме доктора Низматова, сразу же захотелось попробовать.

– Запах такой необычный, – поморщилась Воскресенская.

– Натюрпродукт, – ответила Гаспарова. – Напиток долгожителей. Никакой очистки сухим молоком и прочих извращений цивилизации.

– Ну раз так, – Воскресенская залпом выпила, крякнула и потянулась за ветчиной.

– Вещь! – одобрил Сабуров. – Сама гонишь?

– Родня мужа снабжает, – ответила Гаспарова. – Могу и сама, только самолетом проще водку вести, чем тутовник.

– Я пошла к себе, – Воскресенская встала. – Вы тут не очень-то шумите и в коридор не забывайте посматривать...

– Не забудем! – хором заверили врачи и сестры.

Мобильная связь – одно из величайших достижений прогресса. Уже и представить нельзя нашу жизнь без мобильных телефонов, этих незаменимых помощников человека.

Инвалид второй группы и ветеран Вооруженных сил Чупрыгин пришел к участковому терапевту Ханиной выписать лекарства – эналаприл, верапамил и феназепам. Чупрыгин логично рассудил, что вечером в предпраздничный день в поликлинике должно быть немного народу, и потому явился к семи часам вечера, зная, что Ханина принимает до восьми.

Потыкавшись в запертые двери врачебных кабинетов, Чупрыгин пошел туда, откуда доносились голоса – в кабинет старшей сестры. Он, в своей наивности, решил, что там проходит какое-то срочное собрание сотрудников. «Премии, что ли, раздают?» – подумал Чупрыгин, услышав на фоне голосов радостные взвизгивания.

Он взялся за дверную ручку, желая приоткрыть дверь и высмотреть – не здесь ли доктор Ханина, как дверь открылась, уролога Сабурова с незажженной сигаретой в зубах, причем открылась она так резко, что Чупрыгин чуть было не упал.

– Чего надо? – недружелюбно осведомился Сабуров, прикуривая от зажигалки.

По красному как помидор лицу доктора, а больше по исходившему от него запаху, Чупрыгину стало ясно, какого рода собрание проходит за дверью.

– Скажите, а Ханина там? – спросил он.

– Иди, дед, домой, – посоветовал уролог, хамски выпуская дым прямо в лицо собеседнику. – Поликлиника уже закрыта. Девятого числа придешь.

– Но сейчас же только семь вечера! – удивился Чупрыгин. – И у меня закончилось снотворное...

Сабурову не хотелось портить праздник доктору Ханиной, которая умела печь такие восхитительные пирожки. Пока она обслужит этого занудливого деда, пора уже будет расходиться. И вообще – что за манера на ночь глядя шастать по поликлиникам?

– В предпраздничный день работаем на час меньше! – рявкнул Сабуров. – Ты что, дед, законов не знаешь?

– Не надо мне тыкать! – возмутился Чупрыгин. – А законы я знаю получше вашего!

– Да пошел ты... – грубо толкнув настырного деда плечом, Сабуров нетвердой походкой пошел по направлению к своему кабинету.

Любимый внук Чупрыгина был врачом. Он работал в блоке кардиореанимации сто шестьдесят третьей больницы и, подобно большинству врачей стационаров, был о своих коллегах из поликлиник не самого лучшего мнения. Заботясь о нервной системе деда, внук собственноручно вбил в память дедовского мобильника номер дежурного по департаменту здравоохранения и посоветовал:

– Что не так – звони прямо сюда и излагай суть без лишних эмоций. Это куда проще, чем добиваться своего, бегая из одного кабинета в другой.

Чупрыгин верил внуку – тот не давал плохих советов. Он сел на одну из банкеток, достал из висевшего на поясе чехла мобильный телефон и без труда нашел нужный номер, потому что в памяти его мобильного номеров было всего семь – домашний, мобильный жены, мобильный и домашний дочери, мобильный и рабочий внука и телефон департамента здравоохранения.

Внук говорил, что телефон департамента работает круглосуточно и был прав – мужской голос ответил после третьего гудка.

– Я звоню вам из двести тридцать третьей поликлиники, – Чупрыгин помнил, что говорить надо по существу, без эмоций. – Я пришел к своему участковому врачу Ханиной, чтобы выписать лекарства, но здесь никто не работает. Все кабинеты заперты, а сотрудники пьянствуют в кабинете старшей медсестры!

– Имя и отчество участкового врача?

– Ханина Тамара Ефимовна.

– Номер участка?

– Седьмой.

– Ваши фамилия, имя и отчество, адрес и контактный телефон?

Чупрыгин представился, продиктовал адрес с почтовым индексом, а контактных телефонов дал два – домашний и мобильный.

– Спасибо за звонок, Виктор Александрович, – поблагодарил мужчина. – Мы ответим вам письменно или по телефону. Насколько я понимаю, фон, который я слышу в трубке – это шум праздника?

– Да, – подтвердил Ханин, сидевший на ближайшей к двери кабинета старшей сестры банкетке. – Скажите, а письмо вам надо написать?

– Нет, достаточно обращения по телефону. Ваше сообщение зарегистрировано за номером две тысячи семьсот четырнадцать и по нему будет проводиться проверка...

После разговора с Чупрыгиным дежурный по департаменту первым делом позвонил Медынской и осведомился – знает ли она о том, что происходит в двести тридцать третьей поликлинике.

В окружном управлении здравоохранения происходило нечто подобное, только в гораздо более пристойной форме – под сладости и фрукты сотрудники и сотрудницы, разбившись на компании, больше чесали языки, чем пили шампанское.

Выслушав сообщение, Элла Эдуардовна, уже собиравшаяся ехать домой, максимально ускорила сборы и уже через две минуты садилась в свою служебную машину.

– Сначала на Михеева в двести тридцать третью, а потом домой, – распорядилась она. – И побыстрей!

– Быстро поедем – за пятнадцать минут доедем, медленно поползем – за четверть часа доберемся, – пошутил водитель, но, поняв, что «хозяйка» шутить не намерена, сказал: – Не беспокойтесь, Элла Эдуардовна, через десять минут будем на месте. Нам же против потока...

Когда машина остановилась напротив главного входа поликлиники, Медынская проворно вылезла из салона и быстрым шагом пошла вперед.

На часах было без двенадцати минут восемь.

– Вы к кому? – спросил охранник.

– Ко врачу! – на ходу ответила Медынская.

Насчет верхней одежды охранник выступать не стал, потому что гардеробщица уже с полчаса как ушла домой.

Медынская на лифте поднялась на третий этаж и сразу же оказалась в самой гуще веселья, уже выплеснувшегося из кабинета старшей сестры в коридор.

После тесного кабинета было так приятно вольготно рассесться в коридоре со стаканами в руках и вести светскую беседу. Ирина Станиславовна, понимая, что ей не под силу унять разошедшихся сотрудников, сидела у себя в кабинете и в коридор не высовывалась.

Ушли домой Низматов, Гаспарова, Гвоздицкий и хирург Баширов, громко храпел в своем кабинете Сабуров, а все остальные продолжали веселиться. Впрочем, нет, не все – доктор Лебедев поправлял здоровье в туалете. Он то блевал в писсуар, то умывался холодной водой. Здоровье поправлялось медленно.