Королева ордена - Владлена Курченко

- Любимый, у тебя нет повода для переживаний.

Двейн обнял меня и наши губы встретились. Мы целовались, а в глубине моего подсознания нервно вздрагивала какая-то мысль. Она мешала мне насладиться близостью любимого. Я вынуждена была обратить на нее внимание, и сразу все прояснилось. Двейн обнимает меня только левой рукой. Его тело напряжено, поцелуи не особо активны. Я остановилась.

- Что у тебя с рукой? - он попытался вернуться к поцелуям. Но я не собиралась сдаваться. Упершись руками ему в плечи, я с силой отстранилась. Двейн отпустил меня, слегка пошатнувшись. Он был страшно бледен, на лбу выступила испарина, казалось, он потеряет сознание. Мои действия причинили ему сильную боль, и сейчас он боролся с последствиями. Оценив серьезность ситуации, я позвала Сашу. Усадив Двейна в кресло, и осмотрев руку, Саша вынес вердикт.

- Выбит локтевой сустав, сломана кисть и, кажется, перелом не один. Ты ни чего умнее придумать не мог?

- Мне надо было спустить пар, - ответил Двейн. Разбитый в кровь кулак, говорил сам за себя.

- В следующий раз попробуй головой. Может она окажется тверже.

- Саша! Прекрати! Двейн тебе срочно надо к врачу.

- Ага, давай выведем его на обзор всего двора. Да он до тубуса не дойдет. Прикажешь его на руках нести? Хорошая реклама для председателя совета. Я уже связался с Аней, сейчас будет аптечка. Надо же ему хотя бы болевой шок снять.

Я отошла в сторону. Сосредоточилась на поиске волны Томислава.

- Томислав, двор немедленно домой всех до единого! Отправишь, бегом в грот.

Появилась Аня. Саша занялся Двейном, Аня подошла ко мне.

- На тебе лица нет, соберись, от перелома не умирают. Наши врачи поставят его на ноги за сутки, если не раньше.

- Меня не перелом беспокоит.

- Знаю я, что тебя беспокоит. Опять себя обвиняешь?

- А ты представь, до какой степени человеку должно быть больно, что бы вот так раздробить руку.

- Я влепил ему изрядную дозу снотворного, - сказал Саша, подходя к нам.

- Зачем? - удивилась я.

- Обезболивающее не берет, боюсь там нечто хуже перелома. С такой рукой в сознании все равно не довезем. Пусть лучше спит.

- Как же мы его транспортировать будем, впереди метров сто воды?

- Вдвоем с графом это будет не трудно. Ты же с ним уже связалась, - я кивнула, подтверждая его догадку. - Тогда ждем, хотя нет, уже не ждем.

Томислав подходил к нам. Саша обрисовал ему ситуацию, и через полчаса тубус взлетел. На подлете, я спросила.

- Во дворец мы как попадем?

- Увидишь, - ответил Саша, заходя на посадку. Тубус садился в парке у декоративного грота. Мы вошли вовнутрь, Саша открыл потайную дверь. Когда дверь за нами закрылась, зажегся свет. Перед нами был туннель с ровным покрытием, и квадрацикл на шесть человек. Мы доехали до дворца за считанные минуты. Хотя по парку до грота минут тридцать идти. Пару лестниц и поворотов и Саша с Двейном на руках, исчез в портале. Томислав ушел отгонять тубус на стоянку. Я упала в кресло, и стала ждать. Саша запретил мне лететь следом. Ламис устроилась на моих руках. Мы с пумой мысленно перебрасывались отдельными фразами. Первым вернулся граф. Я сидела с каменным лицом. Увидев мое состояние, он подошел к Ане. Я хочу знать, о чем они говорят, попросила я пуму.

- Давно она так сидит?

- Все время.

- Надо как-то ее отвлечь.

- Не получится. Вы граф не знаете королеву. Пока она не узнает вердикт врачей, с места не сдвинется.

- А потом?

- Потом прогонит нас всех и пойдет работать, суток на трое. Или сбежит ночью на Землю, тоже работать. Или еще, что-нибудь. Я не первый раз наблюдаю это состояние. Когда она обвиняет себя в чем-то или уходит с головой в работу, или предсказать невозможно.

- Я понимаю, откуда возникло ее чувство вины. Но столь сильная реакция мне не понятна. Разве поломанная рука стоит подобных переживаний.

- Вы понимаете? Сомневаюсь. Дело не в травме. Она причинила человеку боль, заставила страдать. И себе она этого не простит, ни сейчас, ни через год, никогда. Но это все лежит на поверхности. А вот что у Маргариты внутри знает разве что Ламис. Людям она свое сердце не открывает.

- Но так невозможно жить! Неужели ни кому не удалось достучаться до ее души?

- Насколько я знаю, нет. Она оберегает всех вокруг себя кого может, от боли, от переживаний. Она хочет, что бы все люди были счастливы всегда и везде. И не верит в невыполнимость такой миссии.

- Вы хорошо знаете королеву Анна.

- Боюсь, что нет. Я знаю столько же, сколько и остальные друзья.

- А не друзья?

Я не выдержала и послала мысленный приказ, "Аня заткнись".

- На этот вопрос я вам не отвечу, ни у того спрашиваете.

- Да, понимаю. Но я все же попробую расшевелить Ее Величество.

Аня неопределенно пожала плечами. Граф подошел, но ко мне не обратился. Я ощутила поток мысли, он говорил с Ламис. И пума не собиралась посвящать меня в этот диалог. Меня спасло возвращение Саши. Саша окинул комнату взглядом.

- Понятно. Давайте все успокоимся. С Двейном все в порядке. Врачи не переживают, значит и нам нет смысла переживать.

- Где он? - я поднялась с кресла.

- Спит в палате, врачи оставили его до утра. И нам всем тоже нужно выспаться. Маргарита, я заберу у тебя Аню?

- Да, конечно, и спасибо тебе за все.

- Не за что. Для тебя все что угодно, ну ты знаешь.

Саша с Аней ушли. Я осталась с Томиславом, и уже собиралась пожелать ему спокойной ночи, как услышала Ламис.

- Не делай этого. Пожалуйста, послушай меня. Рискни, один раз в жизни. И если завтра ты пожалеешь об этом, я ни когда больше не попрошу.

Я опустила Ламис на пол и посмотрела на графа.

- Прогонишь? - спросил он.

- Нет. Но собеседник из меня сегодня плохой.

Ламис гордо удалилась. А мы так и стояли напротив друг друга. Томислав первый прервал тишину.

- Ты не хочешь переодеться?

Я опустила взгляд, на мне все еще был купальник.

- Совсем забыла, подожди, я сейчас, - сказала я. Войдя в гардеробную, я сбросила купальник. Искать белье не стала, без Лизы мне все равно здесь не разобраться. Взяла первую попавшуюся вешалку. На ней оказалось легкое платье, без рукавов, в зеленоватых тонах. Мне было не важно, что одевать. Проходя через спальню, взглянула в зеркало. Простенькое, приталенное платье вызывало ощущение домашнего уюта. Оно ни как не вязалось с укладкой, мастерски выполненной Анной. Я распустила волосы и вышла к графу. Он подошел, взял мой локон на ладонь, и произнес.

- Впервые вижу вас такой королева. Зачем вы прячете эти дивные локоны?

- Давай без титулов Томислав, я не в настроении вести светские беседы. Пойдем на воздух.

Мы спустились в королевский сад. Бродили по дорожкам, сидели под кронами деревьев. Я ограничилась отдельными репликами. Томислав читал мне стихи, рассказывал о себе. Ему удалось вызвать мою улыбку, забавными историями из детства. Постепенно я расслабилась покой, и умиротворенность этого вечера делали свое дело. Томислав был мил, внимателен, заботлив, по-дружески нежен. Я поймала себя на мысли об Олеге. Только с ним я могла быть самой собой. Не заботясь об имидже, не контролируя слова и поступки, не скрывая чувства. И вот сейчас Томислав дарил мне те же ощущения. Я и не заметила, как рассказала ему историю своего детства и юности. Я говорила про родителей, Ольгу и Олега, про то, как Аня терпела мои безумные выходки. О моих сложных отношениях с Сашей, переросших в надежную и преданную дружбу. О Виталике, и первом знакомстве с Олегом Семеновичем. Орден, остров, мой первый совет в ордене, о бабушке и дедушке. Я рассказала ему обо всем, кроме Игоря и Димы. Он был благодарным слушателем. Не подгонял, но и не давал остановиться. С ним было легко и спокойно, почти как с Олегом. Я удивлялась этому ощущению душевного равновесия. Вечер давно закончился, плавно перейдя в ночь. Мне не хотелось его отпускать. Ни вечер покоя, ни графа. Мое сердце уже давно стучало не в дружественном ритме. Я тянула время, возможность свободного общения было редкостью в моей жизни. Я понимала, что утром оно исчезнет, и старалась сейчас удержать его подольше. А время бежало неумолимо. В итоге граф вынужден был заметить его.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});