Волчья звезда - Галина Мария

Михей высунул голову и отчаянно замахал руками, приглашая пройти в дом.

- Нельзя! - гримасничая, проговорил он хриплым шепотом. - Нельзя!

- Что - нельзя? - удивился Симон.

- Выходить со двора нельзя! Опасно!

Симон взошел на крыльцо, опустил сумку с тяжелым точилом и спросил:

- Что стряслось?

- Как - что? - удивился староста, многозначительно кивая в сторону двора. - Нешто сам не видишь!

Посреди двора белело расстеленное полотно, а на нем, на рассыпанном сене, лежали пресные лепешки и круто свареные яйца.

- Ну и что? - спросил он.

- Хромая неделя идет! Вот что!

- Он не знает, - раздался голос из тьмы, - он чужак.

- Скажи ему, Урсула!

Старуха сидела на лавке - спина у нее была сгорбленная, а руки беспокойно шарили по подолу, но взгляд из-под запавших слепых век, казалось, обратился к Симону.

- Нынче весеннее новолуние, - сказала она своим властным голосом. Вороные кони мчатся по улицам наших деревень в этот день! Вороные кони с черными всадниками! Горе тому, кто окажется на улице, горе тому, кто будет жечь костры - затопчут…

“Ясно, - подумал Симон, - опять очередная легенда… И не надоест же им”.

- Откуда ты знаешь, что кони вороные, если никто их не видел? - спросил он.

- Ты их не видишь, - спокойно возразила старуха, - я их вижу. Вижу черных всадников. Земля трясется под копытами их коней. Они не любят дыма - потому и костры нельзя жечь.

- Понятно, - сказал он.

- Ничего тебе не понятно. Зачем пришел?

- Проведать тебя, - сказал он. - Узнать, как ты себя чувствуешь.

Она тихонько покачала головой.

- Я могу ходить, могу сидеть. Что с того? Что это изменит? А ты, чужеземец… Что тобой движет? Милосердие? О, нет, вы по-настоящему и не знаете, что такое милосердие. Ты пришел сюда потому, что пытаешься преодолеть свой страх.

- Может быть и так, - сказал Симон неохотно.

- Ни к чему все это. Нельзя вам тут бывать… Нигде нельзя. И этому твоему скажи - нет для него надежды. В Хромую неделю покойников отпускают в верхний мир - вот они и ходят по земле. А он их ищет - вдруг и вправду встретит?

- Кому? - удивленно спросил он.

- Чужеземцу, который тебе не друг. И ты ему не друг - вы никому не друзья. Он на сеновале, с Ядвигой…

“Гидеон, - подумал Симон, -надо же!”

- Тот, что приходил вчера?

Она покачала головой.

- О, нет. Это - другой. Ходит, во все суется, всех расспрашивает. Уплатил Михею за Ядзю штукой полотна, которое не мокнет в воде - а зачем? Девка и так за ним пошла бы. У нее одни глупости на уме.

Он выскочил на улицу, хлопнув дверью так, что из-под притолоки посыпалась труха, и заорал:

- Винер!

Сверху, с сеновала раздался шорох и хихиканье, он увидел шарящую в воздухе в поисках шаткой лестницы босую розовую пятку - Ядвига, подоткнув подол, шмыгнула прочь, точно лиса из курятника.

Потом показался Винер, застегивая на ходу молнию своего комбинезона.

Увидев Симона, он быстро сказал:

- Это не твое дело!

Симон вздохнул. Он, почему-то, чувствовал себя очень усталым

- Я за тебя не отвечаю, - сказал он, - и ты за меня. Твое дело отчитаться перед Коменски. Но, Винер, послушай… ты играешь в опасную игру - я бы еще понял, если бы ты увлекся девушкой. Но ты же их презираешь…

- Я пытаюсь их понять, - сказал Винер.

- Ну и что же ты понял?

Винер фыркнул, резко повернулся на каблуках и направился к воротам. Симон какое-то время наблюдал за ним, покачивая головой, потом вернулся в дом.

- И как он не боится! - восхищенно сказала Ядвига. - Его же черные кони затопчут…

-Никто его не затопчет, - устало произнес Симон, - доберется в полном порядке.

-Верно, чужеземец, ему нечего бояться, - мрачно прокаркала Урсула, потому что ему уже нечего бояться.

- Я тебя не понимаю, - Симон извлек из аптечки анализатор и зарядил его новой порцией лекарств, - давай-ка лучше доведем дело до конца, раз уж я за тебя взялся.

- Может, ты надеешься, что я вновь стану молодой и красивой? - ехидно спросила старуха.

- Нет, - ответил он, - чего нет, того нет.

*

Он шел по истоптанной пыльной улице, когда из-за соседнего плетня кто-то его окликнул. Заглянув во двор, он увидел Гидеона - тот сидел на лавочке, окруженный толпой сопливых местных мальчишек и что-то мастерил.

- Чего это Винер прошел с такой кислой мордой? - спросил он.

- Она всегда такая, - рассеянно ответил Симон и тут же спохватился. Послушай, что ты делаешь?

- Вертушку, - возбужденно сказал Гидеон, - знаешь, такую вертушку… Представляешь, они не умеют их мастерить…

- Раз не умеют, значит, не надо, - Симон задумчиво осмотрел нехитрое приспособление, которое мастерил Гидеон. - И вообще - прекрати.

- Почему?

- Сегодня нельзя работать вне дома. Прекрати, пока тебя не выгнали, а мальцам не надавали по шее.

- Суеверие? - осторожно спросил Гидеон.

- Еще какое. Отдай им эту штуку и пошли домой.

Гидеон неохотно протянул детворе свое изделие - его тут же, после недолгой борьбы, присвоил себе мальчишка постарше, - и встал.

Симон, перегнувшись через изгородь, грозно крикнул галдящей толпе:

- Эй вы! Ступайте по домам, пока мамка уши не надрала!

-Ладно, - мрачно ответил старший малец. вытирая нос рукавом. - А если ее на крышу поставить, она будет крутиться?

- Будет, даже при слабом ветре, - подтвердил Гидеон. - А если сделать ее чуть чуть иначе, то будет показывать, куда ветер дует.

- Эка невидаль, - покачал головой мальчик, - я и так знаю, куда ветер дует.

Но тем не менее, любовно поведя пальцем по гнутым лопастям, осторожно спрятал игрушку под рубаху.

- Зденко! - раздался с крыльца высокий женский голос. - Зденко, домой, паршивец!

- Ну ладно, - малец шмыгнул носом, - я пошел. Мамка зовет.

И, восхищенно глядя на Гидеона, спросил:

- Еще чего сделаешь?

- Сделает, - подтвердил Симон, - только не сегодня. Пошли, Гидеон.

И Гидеон потащился за ним, кажется, с неменьшей неохотой, чем отправился домой сопливый Зденко.

*

Он и впрямь выгнал из архивной Оливию, которая пыталась слабо протестовать, но, стоило лишь ему вплотную приступить к работе, как загудел селектор и голос Коменски произнес:

- А, так ты вернулся? Хорошо. Мы в Дубовом зале. Давай побыстрее, Винер ждет.

-Он тоже вернулся? - холодно спросил Симон.

- Да, - сказал Коменски, - и довольно давно. А что?

Симон помялся, потом ответил:

- Нет, ничего.

В конце концов, что бы он, Симон, мог сказать Коменски и что бы тот мог ему ответить? Что каждый из них волен делать все, что хочет - пока не мешает остальным… или что все они пытаются найти выход из одного и того же тупика; каждый по-своему… И почему бы Винеру, спрашивается, не ходить в деревню? Он же не силком эту Ядзю на сеновал затащил… А вслух сказал:

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});