Республика воров - Скотт Линч

– Как знаешь… – Сабета равнодушно пожала плечами и занесла палку, всем своим видом выражая отстраненную решимость.

Локк внутренне содрогнулся: если Сабете казалось, что к ней относятся без должного уважения, то она погружалась в леденящее спокойствие, весьма схожее с отношением палача к несчастной жертве. С этой холодностью Локк сталкивался слишком часто, особенно в последнее время.

– Верхняя диагональ, – неуверенно объявил Жан, заметив перемену в настроении Сабеты. – Средний квадрат, нижний перекрест. Начали!

Удары сыпались с невероятной быстротой; Сабета задавала темп, а Локк изо всех сил старался не отставать. Как только был нанесен последний удар заданной фигуры, Локк повернулся, защищая правое плечо, но Сабета коварно ткнула его прямо в грудь, над самым сердцем. Резкий, болезненный тычок едва не сбил Локка с ног.

– О всевышние боги! – возмутился Жан, разводя соперников в стороны. – Сабета, ты правил не помнишь, что ли?! Удары наносим только по рукам и ногам.

– А что, в тавернах и на улицах строго по правилам дерутся?

– Это не уличная потасовка, а упражнение для развития скорости и сноровки.

– Вот только почему-то оно идет на пользу только одному из нас.

– Сабета, да что с тобой сегодня?

– А с тобой что, Жан? Ты всю жизнь так и будешь его защищать?

– Эй, прекратите! – Локк с натянутой улыбкой выступил из-за спины Жана, стараясь не морщиться от боли. – Все в порядке.

– Ничего подобного, – возразил Жан. – Кое-кто решил, что учебный бой надо проводить всерьез.

– Жан, отойди! – сказала Сабета. – Если кое-кто сдуру руку в огонь сунул, то пусть сам ее и вытягивает.

– Между прочим, невежливо говорить в третьем лице о том, кто стоит прямо перед вами, – заметил Локк. – Спасибо за вашу заботу, со мной все в полном порядке. Жан, давай продолжим.

– Погоди, пусть Сабета успокоится.

– Я спокойна, – ответила Сабета. – И готова прекратить бой сразу же, как только Локк пощады запросит.

– Я сдаваться пока не собираюсь, – заявил Локк с якобы непринужденной и, как ему представлялось, очаровательной улыбкой, которая отчего-то рассердила Сабету еще больше. – А коль скоро вас, сударыня, так тревожит мое самочувствие, я не стану возражать, если вы несколько ослабите свой натиск или решите прекратить наше восхитительное занятие.

– Нет уж, увольте! – с неожиданной горячностью воскликнула Сабета. – Я отступать не намерена. Либо ты сдашься сам, по своей воле, либо будем продолжать до тех пор, пока не свалишься от усталости.

– О, в таком случае наша схватка рискует затянуться, – ухмыльнулся Локк. – Хватит ли у вас терпения, сударыня…

– Тьфу ты! Да пойми же ты наконец, что отказ признать поражение не равнозначен победе!

– Ну, по-моему, здесь все зависит от упорства…

Сабета презрительно поморщилась, и это задело Локка больнее самого сильного удара. Не сводя глаз с Локка, она обеими руками сжала палку, переломила ее через колено и отшвырнула обломки.

– Прошу прощения, господа. Похоже, я не в состоянии проникнуться возвышенным духом вашего замечательного занятия… – Сабета отвернулась и скрылась в глубине святилища.

– О боги, – разочарованно выдохнул Локк. – Что это с нами делается? Вот что сейчас произошло, а?

– Жестокая она, – сказал Жан.

– Можно подумать, мы все добренькие! – горячо возразил Локк. – Нет, у нас просто возникли разногласия… философического характера.

– Она очень взыскательна к себе и окружающим… – Жан подобрал с пола обломки палки. – А ты иногда законченный придурок.

– Это почему же? Что я такого сделал? Ясно же, что мастером палочного боя мне не бывать! – Локк потер отчаянно ноющие свидетельства явного превосходства Сабеты. – Я же у дона Маранцаллы не обучался…

– И она не обучалась, – напомнил Жан.

– И что, из-за этого ты меня придурком обозвал?

– Ты, конечно, не Санца, но тот еще почечуй, – вздохнул Жан. – Она тебя тут по стенам размазывала, а ты побои покорно сносил исключительно ради того, чтобы с ней рядом подольше побыть. И мне это известно, и тебе это известно, и ей самой это хорошо известно.

– Но ведь…

– Локк, такое поведение не внушает ни особого расположения, ни тем более высокой и чистой любви. Ухаживая за девушкой, ты вовсе не обязан с утра до вечера терпеть жестокое обращение.

– Да неужели? А почему тогда в книгах страдания влюбленных постоянно описывают?!

– Вот болван! Речь же не о том, чтобы тебя буквально палками избивали! Ничего привлекательного в этом нет. Да и выглядишь ты при этом дурак дураком.

– Но ей же не по нраву, когда я ее в чем-то превосхожу. А если сдамся, то уважением ко мне она тоже не проникнется. И что же теперь делать?

– Понятия не имею. Кое в чем я разобраться могу, потому что дурацкая влюбленность мне глаза не застит, но вот как вам обоим помочь – одним богам известно.

– Да ты просто неисчерпаемый источник утешения!

– Нет, правда, не огорчайся. Сейчас она к тебе относится лучше, чем к братьям Санца.

– Вот уж обрадовал! – Локк, потянувшись, прислонился к стене. – Кстати, о близнецах… Ты заметил, в каком настроении Цеппи сегодня проснулся? Ну, когда Кало всех перебудил?

– Ох, лучше бы и не замечал! Того и гляди Цеппи близнецов через колено переломит, вот как Сабета палку.

– А куда это он с утра пораньше смылся?

– Не знаю. И вообще, я его таким сердитым никогда не видел.

– Слушай, и правда, что с нами в последнее время происходит? – задумчиво спросил Локк. – Целое лето только и делаем, что дурью маемся… Все наперекосяк.

– Цеппи тут недавно о переходном возрасте рассуждал, – припомнил Жан, рассеянно вертя в руках обломки палки. – Мол, негоже нас слишком долго взаперти держать, надо с этим что-то делать.

– Неужели опять собирается нас учениками в какие-нибудь священные ордена отправить? Снова придется нудные ритуалы изучать, а потом собственную смерть подстраивать… Да ну его!

– Не знаю, что он там задумал, но…

– Эй вы, сладкая парочка – жирдяй и мальчик для битья! – Из подземного коридора в святилище вышел Галдо Санца, как две капли воды похожий на своего брата Кало, только с наголо выбритой головой. – Цеппи вернулся, требует всех на кухню. Локк, а чем ты на этот раз Сабету разозлил?

– Своим существованием, – вздохнул Локк. – Оказывается, этого вполне достаточно.

– Ты бы лучше к Гильдейским лилиям заглянул, приятель, – посоветовал Галдо. – С кобылицей, приученной к седлу, гораздо легче справиться, чем с необъезженной.

– Это тебе, болвану лысому, лошадь отыметь привычнее, – фыркнул Жан.

– И нечего попусту насмехаться. Мы у Гильдейских лилий частые гости. Можно сказать, любимчики. Нас там с распростертыми объятьями принимают.

– Еще бы! Кому ж такое не по нраву – деньги те же, а работы на кошачий чих.

– Вот в следующий раз, как я с двумя одновременно набалуюсь, попрошу богов и тебе стояк послать, может, тогда поймешь, что к чему. Между прочим, Цеппи вернулся через речной вход. По-моему, нам смерть грозит.

– Хвала всем богам! – вздохнул Локк. – В такую жару все равно жить не хочется.

3

На кухне, в подземном стеклянном логове, отец Цеппи дожидался своих питомцев. Сегодня он не стал облачаться в белую полотняную рясу, а нарядился в цивильное платье. С широкого грубоватого лица, обрамленного густой бородой, исчезло привычное доброжелательное выражение; глубокие морщины избороздили насупленный лоб, а сурово сведенные брови нависли над проницательными, грозно посверкивающими темными глазами. Локку стало не по себе: Цеппи очень редко устремлял хмурый взгляд на врага или на досадившего ему чужака, а уж на своих подопечных и вовсе никогда так не смотрел.

На этот раз юные воришки инстинктивно старались держаться подальше от своего наставника: Сабета, скрестив руки на груди, пристроилась на кухонной тумбе в самом углу, братья Санца сидели рядышком – скорее по привычке, чем из родственных чувств. В последнее время Кало и Галдо прилагали немало усилий, чтобы отличаться друг от друга, и теперь спутать их было невозможно: на плечи Кало ниспадали умащенные и завитые локоны, а Галдо щеголял по-борцовски бритой головой. Друг с другом близнецы не разговаривали, словно забыв о своих обычных кривляньях и шутках.

– Что ж, пожалуй, начну с того, что попрошу у вас прощения, – заявил Цеппи. – Я вас всех подвел.

– Как это? – Локк выступил вперед. – Почему?

– Увы, я оказался плохим наставником, – ответил Цеппи. – По моему недосмотру наш счастливый приют превратился в змеиное гнездо, в сточную канаву, в рассадник всеобщего раздражения и обоюдного недовольства… – Он кашлянул, будто слова застревали у него в горле. – Я полагал, что этим летом отдых пойдет вам на пользу, хотел ослабить узду, обойтись без уроков, поручений и испытаний, надеялся, что на свободе вы расцветете. А вместо этого вы еще больше укоренились в своей распущенности…