Сладкий перец, горький мед - Татьяна Туринская

— То есть тебе наплевать, выйду я за него замуж или нет?

— Нет, мне не наплевать. Мне было невероятно больно, когда ты с таким счастливым видом сообщила мне о своем замужестве. Еще больнее было, когда ты говорила о своей любви к нему. Но я не требую, чтобы ты отказалась от замужества. С моей стороны это было бы нечестно. Если ты любишь его — не сомневайся, выходи замуж.

— Но ведь я и тебя люблю, вот в чем загвоздка…

Оба замолчали. Было грустно, печально, но все мысли и чувства разбивались вдребезги, разбегались от назойливого жужжания огромной осы, бестолково бьющейся о стекло в двух сантиметрах от форточки. Карпов не выдержал, подошел к окну и первой попавшейся под руку газетой подтолкнул осу к свободе. Та загудела вертолетом, возмущенная его беспардонностью, но помощью воспользовалась.

Патыч вернулся к дивану, присел на корточки перед Таней, сгреб в охапку ее тоненькие пальчики, поцеловал их и посмотрел в глаза любимой:

— Что будем делать?

— Не знаю… Я знаю только, что не хочу тебя терять. Если я тебя потеряю, мне лучше сразу умереть.

— Ты меня не потеряешь.

— И тебя устраивает мое замужество?

Карпов встал, потер затекшие коленки:

— Опять двадцать пять. Эта песня хороша, начинай сначала. Меня не радует твое замужество. И не может радовать по определению. Но меня безумно радует твоя боязнь потерять меня. Уверяю тебя — ты меня не потеряешь, даже если выйдешь замуж. Хотя… Чего уж там, мне крайне неприятна мысль, что рядом с тобой будет другой мужчина.

— Вот-вот, и я о том же. Эх, Лешка, если бы можно было быть за ним замужем, но спать только с тобой…

Алексей аж покраснел от удовольствия. Эх, вот ради таких слов стоило родиться!

— Девочка моя, сокровище мое, я всегда буду рядом! Ты только позови…

***

Дрибница в срочном порядке стал готовиться к разводу. Оформил заявление, зарегистрировал его в суде, уговорив судью назначить рассмотрение дела на ближайший вторник. Причиной для расторжения брака указал, как водится, несходство характеров. Любе пока не стал сообщать о скором разводе. Заедет за ней во вторник, да по дороге объяснит, куда и для чего везет. А чтобы не заупрямилась, даст ей откупного тысяч десять долларов. Конечно, жалко отдавать такие бабки этой шалаве, да его счастье с Таней стоит несоизмеримо дороже. Так что пусть подавится. Ну и, разумеется, будет выплачивать определенную сумму до совершеннолетия Дрибницы-младшего. Так что совесть его будет чиста.

На стройку теперь приходилось мотаться почти каждый день. Иначе, без строгого надзора, строительство дома никогда не завершится. А так, под его чутким руководством отделочные работы почти завершены, осталось только обставить мебелью хотя бы на первое время, а потом уж Таня сделает все так, как захочет. Ей наверняка приятно будет заняться такими хлопотами после свадьбы.

Времени не хватало катастрофически. Мало ему развода, строительства да текущих дел. Над любимым детищем — сетью бензоколонок — нависла серьезная угроза. Два года все было нормально, если не считать периодических разборок с конкурентами, а теперь в его бизнес начало вставлять палки государство в виде экологической милиции. Мало он налогов отстегивает в закрома родины, так теперь нашли еще одну кормушку — за экологию взялись! Ну какая экология может быть рядом с бензином? У него на заправках даже мыши с тараканами не водятся — слабые дохнут, сильные уходят… Ясное дело, чего добивается та милиция, уже, небось, карман пошире оттопырила. А мы хитрее! Как говаривал незабвенный Владимир Ильич, который и ныне живее всех живых: "Мы пойдем другим путем!" Вот именно. Конечно, без некоторой суммы дело с места не сдвинется, но обходным путем все-таки дешевле станет.

Выйти на нужного человека помог Сашка Чудаков. Лоботряс и бездельник, но была у него одно достоинство — тесть, хоть и бывшая, но уж очень большая шишка городского масштаба. Вот он-то, Евгений Трофимыч, и подсказал, к кому следует обратиться. Проблема в том, что начальник городской санитарно-эпидемиологической станции, некто Мамбаев, взяток на рабочем месте не берет, а все не особо законные дела, как водится, проворачивает в неформальной обстановке, в баньке.

Пришлось братьям идти в баню. Чудаков чувствовал себя там, как рыба в воде. Мало того, что некоторых из компании он знавал еще во времена "царствования" родного тестя. Он, пожалуй, от природы был любителем всевозможных компаний и сабантуйчиков, мальчишников и откровенных борделей. Дрибница же привык париться в родной Нахаловке в гордом одиночестве или в присутствии одного только батяни. Появляться же перед чужими людьми неглиже стеснялся, аки красна девица. Но дело — оно превыше всего.

Мамбаев, слегка обрусевший не то узбек, не то казах, толстенький коротышка с масляными глазками, принял ходока, как давнего приятеля, начал знакомить с остальными членами компании. Потом, в самой парилке, устроился на полке рядом с Дрибницей и стал просвещать новичка насчет "культурной программы клуба".

— Сейчас мы, сынок, попаримся, потом в бассейн окунемся, и — к столу. На традициях, мил человек, мир держится! Пропустим по рюмочке чаю, а там и десерт-месерт подадут.

Узкие глазки закатились, затянулись поволокой, и на лице Ильи Нусарбековича расплылось блаженство:

— Э, милый, я тебе завидую. У нас новичкам — почет и уважение, а значит и внеочередное обслуживание. Я тебе вот что скажу: обязательно попробуй нашу Галчонку — золотую попчонку. У-у, нэ дэвочка — пэрсик, — на восточный манер произнес престарелый сластолюбец. — Но сначала настойчиво рекомендую воспользоваться услугами Голубки — сладенькие губки. Вот уж мертвого поднимет, чертовка! А вот уже после всего, на самый-самый десерт, отведай нашего Ленусика. Она не такая способная, как остальные, но хороша, свежа, как девственница. Очень рекомендую! Я сам, знаешь ли, староват уже, на жену лет десять не тянет, а наши девчонки — ох и умелицы, ох и затейницы…

Мамбаев заржал, как конь, а Дрибницу чуть не стошнило. Он только сейчас понял, какого рода десерт его ожидает и что это за закрытый клуб такой. Едва управившись с рвотным спазмом, он попросил Мамбаева:

— Илья Нусарбекович, давайте мы сразу все дела уладим, а то мне еще надо в одно место сегодня успеть…

Престарелый донжуан протянул со слащавой улыбкой:

— Э, не-ет, мил человек! Я с чужими людьми общих дел не имею, так что улаживать нам с тобой пока нечего. Чужой человек — он кто? Посторонний-мосторонний, кто знает, чего от него ожидать можно? Вот станешь мне молочным братом — другое дело. Для брата я в лепешку расшибусь, все сделаю, не только шашлык-машлык организую — костьми лягу, если понадобится! А чужих людей — извини — не жалую. Да ты, парень, не бойся, в плане здоровья тебе ничего не грозит — с этим у нас строго. Да и девочки не шлюхи подзаборные, Галчонок с Голубкой даже замужем, так что чистенькие, домашние. Голубушка наша так даже беременная нас не бросала, — Мамбаев снова заржал. — Ты знаешь, дружок, довольно забавно всаживать в чужую беременную бабу, кхех…