Древо Жизора (Тамплиеры - 4) - Октавиан Стампас

- Но ведь катары не признают и крестных мук Спасителя! - воскликнул Эверар де Барр.

Александр начал потихоньку сердиться. Разговор о катарах раздражал его, и именно потому, что он знал о связи Бертрана де Бланшфора с этими еретиками, а с Бертраном у папы были насущные интересы. Он поразмыслил и поспешил закончить тему:

- Спешу вас уверить, что я всерьез занимаюсь разбирательством по делу катаров, но эта проблема требует долгого рассмотрения и тут нельзя рубить сплеча - это, может повлечь за собой непредвиденные осложнения. Поговорим о чем-нибудь другом.

И собеседникам папы не оставалось ничего другого, как тяжело вздохнуть и переменить предмет разговора.

- Ваше Святейшество, что вы думаете об этом замечательном Тома... Тома... - начала было Аделаида, но не могла вспомнить фамилию.

- Беккете, - подсказал Анри Шампанский.

ГЛАВА ДЕСЯТАЯ

Визит Бертрана де Бланшфора разбередил болотистую душу Жана. К своим тридцати годам он успел превратиться в некое вязкое, аморфное, полубезумное существо, и чем дальше, тем больше становился лишь каким-то подобием человека. Он чувствовал, как внутри накапливаются жгучие, ядовитые энергии, готовые уже вырваться на поверхность, словно гнилостные газы из глубины трясины.

Как ни странно, тайная дочь Жана, маленькая Мари, была привязана к нему, хотя и побаивалась. Особенно, когда он принимался смотреть на нее долгим обволакивающим и засасывающим взглядом. Рассматривая же ее, он думал об одном: правильно ли поступил, что затеял свой дальноприцельный эксперимент. Может, быть, лучше, пока не поздно, обойтись с девочкой так же, как с ее матерью? Мало ли детских трупиков выбрасывают на берег волны французских рек? Но внимательно сравнивая черты лица Мари со своими, он постоянно приходил к выводу, что есть несомненное сходство, а значит, когда-нибудь, может статься, Мари превратится в Жанну.

Это обстоятельство еще больше подталкивало его к отъезду в далекие края, где никто не знает о деревне Синистрэ, в которой некогда жили отец и дочь с мышиной фамилией Сури. И никто не вспомнит, как и когда была найдена эта девочка, а, тем более, никто не будет тайком судачить о том, что ей уже четыре годика, а ее до сих пор не крестили. И тут Палестина оказывалась очень кстати - вскоре после отъезда великого магистра тамплиеров, Жан де Жизор объявил обитателям своего замка, что намеревается ехать в Святую землю, где и окрестит свою воспитанницу непосредственно в водах Иордана.

Мари без конца приставала к своему опекуну, когда же они поедут в пастилу. Он поправлял ее: в Палестину, но образ огромной пастилы, в которую можно уехать, навсегда вошел в сознание ребенка.

Дела в Жизоре в последнее время шли очень неплохо, с окрестных полей крестьяне собирали превосходные урожаи, пополняя своей данью запасы владельца замка. Управляющий считал своего господина малость умалишенным, но преданно служил ему, зная, что сеньор Жан не просто рыцарь, а комтур ордена тамплиеров. А уж когда в Жизор нагрянули сами тамплиеры и восстановили здесь комтурию, он стал благоговеть перед своим слегка тронутым хозяином. После отъезда Жана в Святую землю новым контуром здесь должен был стать некий Альфред де Трамбле, племянник одного из недавних великих магистров ордена, ровесник Жана. Он быстро вошел в курс всех дел и вскоре уже был готов приступить к несению своих обязанностей.

Но Бертран де Бланшфор, обещавший вернуться в Жизор в октябре или самое позднее - в ноябре, задерживался, и пришлось ждать его целую зиму.

За это время Жана больше всего мучил вопрос, что же все-таки делать со щитом Давида, спрятанном в тайнике, расположенном в той самой комнате где некогда был убит Гуго де Жизор и соблазнена Элеонора Аквитанская. Наконец, после длительных колебаний он все же решился взять реликвию с собой в Палестину. Для этого он заказал новый сундук с двойным дном, куда и переложил ее, а верхнее дно засыпал имеющимися у него; в наличие деньгами. За сундуком ему пришлось самому ехать в Руан, где в то время жил замечательный мастер по имени Николя Вервер, работы которого славились на всю Нормандию. Увы, сундук для Жана де Жизора стал одним из его последних произведений - в мастерской Николя Вервера вспыхнул пожар, на пепелище которого было обнаружено потом обугленное тело мастера.

Но сундук, предназначенный сразу для нескольких целей, представлял собой истинный шедевр искусства, и Жан не поскупился выложить за него целых три сотни турских ливров. Он был выполнен из черного дерева в виде массивной скамьи со спинкой и подлокотниками, по краям всюду обит медью и весь изукрашен резными арабесками из плетеных узоров и всех видов птиц, обитающих в Нормандии. К сложному замку прикладывался ключ со столь изощренной бородкой, что при желании в ее хитросплетениях тоже можно было увидеть какую-то картину или орнамент. Итак, сундук предназначался для разных целей - для хранения на нижнем дне бесценной реликвии, для хранения денег и ценных вещей в своем основном нутре, для сидения и для спанья. Конечно, хранить в нем щит Давида было менее надежно, нежели в тайнике, и это стало причиной непрестанного беспокойства Жизорского сеньора, но, что поделать оставлять его в замке Жан тем более не решался.

Бертран де Бланшфор приехал в Жизор весной 1164 года в прекраснейшем расположении духа. В Англии ему удалось выполнить все, что он намечал. Во-первых, были созданы две комтурии, и отныне Британские острова входили в сферу влияния ордена. Во-вторых, удалось помирить короля Генри с королевой Элеонорой. В-третьих, наладившийся было контакт Генри с Томасом Беккетом снова разрушился. После встречи в Кентербери король много думая об ужасных пророчествах Томаса и постепенно стал склоняться к тому, чтобы внять словам рьяного аббата, и лишь вмешательство со стороны Бертрана де Бланшфора заставило его одуматься и вновь причислить Томаса к разряду своих недоброжелателей.

В Жизоре великий магистр застал все готовым отъезду и, прихватив с собой Жана, не мешкая, отправился дальше, мечтая успеть побывать на весеннем празднестве у катаров. Маленькая Мари была вне себя от восторга - наконец-то они уезжали в обетованную пастилу. Она без конца смеялась и распевала всякие песенки, коим ее научила молодая нянька Жоржетта.

- А когда же будет море? А долго по нему плыть? На лодочке или на кораблике? - беспрестанно теребила она всех.

Бертран недоумевал, зачем Жану нужна эта девчонка и какая такая привязанность душевная может быть у этого мрачного человека, обладающего необычайном внутренней силой, способной, если уметь ее использовать, разрушать города и ссорить между собой целые народы. "Ну что ж, - решил, наконец, великий магистр, - пускай. Многим хочется иметь при себе какую-нибудь прирученную зверушку".

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});