Король Алчности (ЛП) - Хуанг Ана

Изабелла и я покраснели от того, что рассказали нашим друзьям о том, что произошло на гала-концерте, что, оглядываясь назад, было ошибкой, потому что Вивиан и Слоан не переставали дразнить нас по этому поводу. По крайней мере, они не поднимали этот вопрос при Марсело.

Поскольку я не смогла поехать в Бразилию на Рождество, вместо этого прилетел он. Мы провели долгие выходные, посещая бродвейские шоу и объедаясь выпечкой по завышенной цене. Моя мама позвонила нам по FaceTime из Сент-Бартса на Рождество, что было более продуманно, чем мы ожидали.

— Не мне об этом говорить, — защищаясь, сказала Изабелла. — Это семейная тайна Янг, и вы, девочки, не можете никому ее рассказать.

Слоан деликатно фыркнула.

— Зачем мне кому-то рассказывать о вашем с Каем сексуальном логове? Мне придется продезинфицировать его, прежде чем я войду внутрь.

Изабелла швырнула ей смятый лист коричневой бумаги, и наша подготовка быстро превратилась в смеющуюся, затаившую дыхание бумажную драку.

— Остановились! — Я взвизгнула, когда Вивиан забросала меня бумажными шариками. — Когда ты успела стать такой жестокой? Ты должна быть хорошей!

— Я постоянно устаю, у меня болит грудь, и мне приходится убеждать Данте не утеплять меня пузырчатой пленкой каждый день, — сказала она. — Мне нужно снять напряжение.

Справедливо.

Я была просто рада, что мои друзья не допрашивали меня по поводу Доминика. Они были шокированы, но не обязательно удивлены моим признанием в сексе (факт, который я решила не рассматривать слишком подробно), и они выполнили мою просьбу не говорить об этом. В любом случае я бы не знала, что сказать; я была так же озадачена статусом моих отношений, как и они.

Мы с Домиником оставили друг другу несколько голосовых заметок после гала-концерта. Это были общие поздравления, такие как С Рождеством и Новым годом, но он также отправил рукописную записку и специальный набор для изготовления украшений к праздникам. Я была удивлена и тронута тем, что он вспомнил о случайном хобби, которое я приобрела в Бузиосе, но мы мало что могли сказать посредством текстовых сообщений и подарков. Нам давно пора было поговорить по-настоящему.

Мой телефон завибрировал, сообщая о новом сообщении, в то время как мои друзья закончили свою игру в войну.

Говоря о дьяволе.

Мое сердце подпрыгнуло в горле. Доминик редко писал сообщения, поэтому мне потребовалась минута, чтобы осознать его слова.

Доминик: Встретимся сегодня вечером в Саксонской галерее. 8 вечера. У меня есть кое-что для тебя.

Мне было слишком любопытно, чтобы не показываться.

После того, как мои друзья ушли, а я закрыла магазин, я поехала на метро до Саксонской галереи на западной стороне, где Доминик ждал в приемной.

Первое, что я заметила, это его синяки. Желтовато-фиолетовые пятна покрывали его щеку и челюсть, а над правым глазом виднелся затянувшийся порез. Он выглядел так, будто подрался с диким животным.

— Боже мой, — выдохнула я. — Что случилось?

— Мой брат снова появился, — его тон стал сухим. — Можно сказать, что мы решили наши проблемы.

Боже. Я думала, что наши отношения были сложными, но его связи с братом могли быть еще хуже.

Я инстинктивно потянулась к нему, прежде чем заколебалась. Мы больше не были женаты. Мне не следовало суетиться из-за него, как это делает жена, но вид его боли заставил мое сердце запутаться в узлах.

Это не должно быть так. С ним все в порядке, и раны заживут. И все же…

Я провела пальцами по самому темному синяку. Кожа под щетиной была мягкой, а узлы спутались в беспорядочный клубок.

Я скучала по прикосновениям к нему вне секса. Мне не хватало возможности обнять его без всякой причины или рассеянно поцеловать в щеку, когда он работал. Я скучала по всем мелочам, которые когда-то делали нас нами, но я также была слишком напугана, чтобы вернуться в свою зону комфорта.

Тысяча узлов была предпочтительнее второго разбитого сердца.

Доминик наблюдал за мной, не двигаясь. Его грудь поднималась и опускалась в ровном ритме, но челюсть была напряжена, как будто он боялся спугнуть меня, если сделает хоть один неверный жест.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

— Почему мужчины всегда прибегают к насилию? — спросила я, пытаясь ослабить помехи, окутывающие воздух. — Существует терапия, знаешь ли.

— Наши проблемы выходят за рамки терапии. Кроме того, я не единственный, кто в синяках. — Удовлетворение отразилось на лице Доминика, но его взгляд смягчился, когда мои пальцы пробежались по еще одному синяку на его челюсти.

Я покачала головой. Мужчины.

— Не могу поверить, что ты мне не сказал.

— Я не думал, что тебя это волнует.

Мои движения замерли. Между нами повисло молчание, прежде чем я опустила руку.

— Что ж, я надеюсь, что ты регулярно наносишь мазь, — сказала я, уклоняясь от его ответа. — Пурпурно-черный цвет не очень хорошо сочетается с твоими костюмами.

Уголок его рта приподнялся.

— Принято к сведению.

Мы прошли глубже в галерею, где была представлена причудливая выставка стеклянных цветов Юми Хаяси. Посещение одной из ее выставок было в моем списке желаний в течение многих лет, но даты никогда не совпадали с моим графиком, и я была настолько отвлечена разводом и открытием магазина, что не знала, что этой зимой будет новая выставка.

— Я удивлена, что ты попросил меня встретиться с тобой здесь, — сказала я. — Ты не человек искусства.

Я выбрала все произведения искусства в пентхаусе. Доминик был гением в числах, но если бы я предоставила ему декор, пентхаус сделал бы и шахматную доску красочной.

— Нет, но я думаю, что именно эта выставка послужит хорошим источником вдохновения, — сказал Доминик. — На случай, если тебе это понадобится для твоих проектов.

Тепло свернулось в моем животе. Он мог быть чертовски милым, когда хотел.

— Спасибо.

— Пожалуйста, — его мягкий, интимный шепот пробежал по моей спине.

Прежнее электричество вернулось, посылая крошечные молнии по моей груди, пока я не набрала в легкие столь необходимый мне воздух.

— Я думаю, это непопулярная выставка, — сказала я, отчаянно пытаясь не замечать, как тепло его тела проникает в мою кожу, или прикосновение его рубашки к моей руке. — Здесь больше никого нет.

— Я арендовал галерею, — Доминик сунул руку в карман. — Без толпы лучше, а мне хотелось побыть с тобой наедине.

Я не смогла найти на это адекватного ответа.

Выставка состояла из семи залов, каждый из которых был посвящен флоре разных регионов. Я больше ничего не говорила, пока мы не подошли к седьмой и последней выставке цветов, произрастающих в Азии.

— О том, что произошло на гала-концерте, — я остановилась перед гигантским фонарем-лотосом. Это был единственный источник света в комнате, но его было достаточно, чтобы осветить напряжение, охватившее плечи Доминика. — Я… — правильные слова пытались вырваться. — Я не могу обещать ничего, кроме секса.

Он был единственным человеком, который мог поджечь меня одним прикосновением. Отрицать наше влечение было бесполезно, а моя предрождественская засуха была мучительной. Я даже не осознавала, как сильно мне не хватало физического прикосновения, пока не получила его.

Было ли вступление в отношения только для секса с моим бывшим мужем ужасной идеей? Абсолютно. Но мы уже были в этой поездке; я могла бы также наслаждаться этим, пока это происходит.

Глаза Доминика мерцали в тусклом свете.

— Я могу с этим работать.

И это все? Я не была уверена, содержал ли мой следующий вздох облегчение или разочарование. Я ожидала, что он будет сопротивляться, но он, похоже, был готов следовать моим указаниям.

Однако от удивления у меня забилось сердцебиение, когда Доминик медленно подошел ко мне сзади. Тишина гудела и держала меня в плену, когда его теплое дыхание скользило по моему позвоночнику, а его пальцы скользили вверх по моим рукам.

Моя спина коснулась его груди, и волоски у меня на затылке встали дыбом от предвкушения. Было больно находиться так близко к нему, чувствовать близость, которую мы потеряли. Каждый подъем и опадание его груди заставляли мою сжиматься; каждый удар наших сердец напоминал о себе.