Альпы. От Любляны до Лиона и от Мюнхена до Милана - Эндрю Битти

class="v">Гиганты-хвои лепятся по скалам,

Созданья незапамятных времен,

И в воздухе, чуть дышащем, усталом,

Покоится душисто-нежный сон;

С благоговеньем ветры прилетают

Вдыхать в себя смолистый аромат

И слушают, как звуки гула тают,

Как сосны вновь шумят и все шумят:

Так сотни лет не молкнет их громада,

Они поют торжественный хорал[12].

Позднее Шелли говорил о своем стихотворении, что оно оказалось «непокорным разливом души... сочинено под непосредственным впечатлением недавних и ярких чувств, пробужденных тем, что оно пытается описать». Но, в противоположность Вордсворту, атеист Шелли не видел в красоте гор проявления Провидения; в отличие от Вордсворта (и Галлера), он не идеализировал здоровую и чистую жизнь альпийских крестьян. В действительности в своих произведениях романтики подходили к горам по-разному: если для Вордсворта горы рождают некий духовный подъем, то Байрон и Шелли считали их источниками вдохновения и просветления, а Руссо видел в горах и красивых, пробуждающих вдохновение сельских пейзажах моральные добродетели. Рука об руку с подобными поэтическими и духовными устремлениями шли достижения науки, способствовавшие новому пониманию геологии и гляциологии и ботаники Альп. Подобное сочетание эстетического и научного стало причиной громадных перемен в восприятии гор на протяжении первых десятилетий XVIII века и отношении к ним.

Романтизм стал кульминацией той тенденции, которая через Галлера и Руссо в конце концов истребила драконов и демонов, с незапамятных времен населявших Альпы. И, как ни удивительно, именно романтической традиции — или, вернее, ее литературному ответвлению, готическому роману, — суждено было породить еще одно, последнее существо, обитавшее среди ледников и прятавшееся меж скалистых пиков. Это существо — ужасное «детище» вымышленного ученого, Виктора Франкенштейна, и создательницей этой мрачной фантазии стала не кто иная, как жена Перси Шелли, Мэри.

Мэри Шелли и «Франкенштейн»

Мэри, дочь философа Уильяма Годвина и писательницы-феминистки радикальных воззрений Мэри Уоллстонкрафт, родилась в 1797 году. Шелли восхищался работами Годвина и часто бывал в его доме; с Мэри он познакомился, когда той было семнадцать лет. Два года спустя, вскоре после смерти первой жены Шелли, они поженились ив 1816 году отправились в совместное путешествие в Швейцарию.

Самое известное творение Мэри Шелли было задумано на берегах Женевского озера. Вскоре после поездки Байрона и Шелли по озеру установившаяся плохая погода заперла поэтов и их спутниц на виллах. По словам Мэри Шелли, грозы, грохотавшие над головой, были «сильнее и намного страшнее, чем когда-либо доводилось видеть». Одним особенно ненастным вечером появился Байрон с идеей под стать погоде: он предложил каждому придумать историю с привидениями и рассказать ее остальным. В предисловии к «Франкенштейну» Мэри писала, что хотела сочинить повесть, «которая обращалась бы к нашим тайным страхам и вызывала нервную дрожь; такую, чтобы читатель боялся оглянуться назад, чтобы у него стыла кровь в жилах и громко стучало сердце». Ее история, опубликованная в 1818 году, рассказывала об уроженце Женевы, ученом по имени Виктор Франкенштейн, создавшем существо, которое зажило своей жизнью. Мэри Шелли описывала чудовище так: «Отвратительное существо сперва лежало недвижно, а потом, повинуясь некоей силе, подало признаки жизни и неуклюже задвигалось»[13].

Действие романа происходит во многих частях Европы, в том числе в Ингольштадте в Баварии, где Франкенштейн создает свое существо, в Лондоне, в Санкт-Петербурге и в Архангельске, студеном городе в Арктической России, где Виктор преследует свое создание и, настигнув, наконец-то его убивает. Но начинается роман в Бельриве, на восточном берегу Женевского озера. Здесь пятнадцатилетний Виктор наблюдает одну из тех страшных гроз, которыми славятся окрестные места; обрушившись на озеро, гроза заставляет бешено работать разум ученого. «Стоя в дверях, я внезапно увидел, как из мощного старого дуба, росшего в каких-нибудь двадцати ярдах от дома, вырвалось пламя, а когда исчез этот слепящий свет, исчез и дуб, и на месте его остался один лишь обугленный пень... [Дерево] не просто раскололось от удара, но все расщепилось на узкие полоски». То, как молния полностью разрушила благородное дерево, продемонстрировало Виктору могучий потенциал электричества, — пройдет время, и именно этим способом он вдохнет жизнь в свое чудовище.

Готический роман как литературный жанр вырос из романтического очарования причудливым, сверхъестественным и экзотическим. Но в богатом описаниями сочинении Мэри Шелли есть также элементы, которые прямиком восходят к предромантической традиции возвышенного, где страх, смешанный с благоговейным очарованием, охватывает любого, кто сталкивается лицом к лицу с природой в ее чистом, «беспримесном» виде, в наиболее драматической форме. Еще одна гроза над Женевским озером описана так: озеро озаряли яркие вспышки, «превращая его в огромную пелену огня...» Позже ученый преследует свое создание вдоль долины Арва возле Шамони, и у него возникают чувства, которые очень близки к тем, какие испытывал некогда Эдмунд Берк.

Передо мной высились крутые склоны гигантских гор; над головой нависала ледяная стена глетчера... Это великолепное зрелище давало мне величайшее утешение, какое я способен был воспринять. Оно подымало меня над мелкими чувствами... и непорочные снежные вершины, и сверкающие льдом пики, и сосны, и скалистый каньон — все они окружили меня и сулили покой.

Мер-де-Глас, который посещала Мэри со своим супругом, описан следующим образом: «Я помнил, какое впечатление произвела на меня первая встреча с исполинским, вечно движущимся ледником. Она наполнила меня окрыляющим восторгом, вознесла мою душу из тьмы к свету и радости. Созерцание всего могучего и великого в природе всегда настраивало меня торжественно, заставляя забывать преходящие жизненные заботы. Я решил совершить восхождение без проводника, ибо хорошо знал дорогу, а присутствие постороннего только нарушило бы мрачное величие этих пустынных мест». В романе Франкенштейн гонится за своим созданием через льды до отдаленной горной избушки, где чудовище впервые начинает рассказывать создавшему его человеку необычайную историю собственной жизни — и неторопливо разворачивается мрачная и жуткая фантастическая история, придуманная Мэри Шелли.

Джон Рескин: Альпы в искусстве

Спустя почти двадцать лет после того, как на берегах Женевского озера встреча Байрона и Шелли породила удивительное литературное товарищество, перед взором тринадцатилетнего мальчика из Англии по имени Джон Рескин (1819-1900) впервые предстали Альпы: их вид открылся ему в городе Шаффхаузен в северной Швейцарии. Туда мальчик приехал с родителями, которые взяли его с собой в путешествие по Европе перед тем, как отправить учиться на священника. «Альпы, — позднее вспоминал Рескин, — были чисты, как хрусталь, четко вырисовываясь на далеком фоне чистого неба, уже чуть окрашенные розовым светом заходящего