Однажды в Марчелике (СИ) - Сухов Лео

Молодой касадор пробежал по крыше вагона, перескочил на следующий – и увидел на другой стороне помощника машиниста (а, может, и самого машиниста), который полез проверять, в чём дело.

Револьвер прыгнул в руку Дана, свистнули последние три пули в барабане, но все прошли мимо… Человек испуганно вскрикнул, перескочил через гору угля – и прыгнул в проход между угольным танком и первым вагоном.

По инструкции, в случае захвата поезда требовалось, в первую очередь, сделать так, чтобы ушёл паровоз. Правила железнодорожных компаний прямо говорили, что в такой ситуации вагоны, оказавшиеся захваченными, необходимо отцепить. Именно это и собирался сделать работник поезда. Дан о его планах догадался, а потому последние два вагона преодолел с такой скоростью, которую от нормального человека мало кто мог бы ожидать.

Успел в последний момент, когда помощник машиниста – а это был именно он – уже тянул рычаг сцепки. Свалившееся сверху тяжёлое тело касадора чуть было не сбило парнишку под колёса поезда. Дан едва успел подхватить беднягу и отбросить его на кучу угля. Это, правда, вовсе не значило, что тот спасён – наоборот. Злой от того, что весь план пошёл прахом, молодой касадор не стал стесняться и врезал парнишке в живот.

– Только пошевелись! – пообещал Дан. – И ты будешь очень долго страдать перед смертью!

Но испуганному помощнику машиниста и без того резко расхотелось шевелиться. Хотелось лишь, чтобы этот странный человек с красными глазами поскорее ушёл.

Тем временем старик Джон, поддерживающий Вульфа, Мигель, несущий Мэнолу, раненый Иоганн, нагруженный сумками с деньгами, и Пётр, тащивший рива, ввалились в салон последнего вагона.

Оглядев пассажиров, Джон нехорошо улыбнулся, сунул племяннику в руку пустую сумку и громко заявил:

– Метены и эрбе! Прошу вас не двигаться! Это ограбление!

После чего с радостной улыбкой пальнул в потолок, заставляя утихнуть удивлённые возгласы и крики.

– Ты что творишь?! – зашипел на него Мигель.

– Цыц! – рявкнул старый Джон и ухмыльнулся так, что это было даже под маской заметно. – А теперь приготовьте кошельки, и когда мы пройдём мимо – складывайте их в сумку! Не стесняйтесь! Прошу! И если кто-то окажется настолько щедр, что присовокупит к кошелькам часы и украшения, мы вовсе не будем возражать!

Собственно, никто, конечно, часы и украшения не кидал, но кошельки отдавали все. Старый Джон, впрочем, на побрякушках особо и не настаивал.

С того неудавшегося ограбления поезда прошло уже много лет, но боль от поражения продолжала терзать его неугомонную душу. Видя салон, полный обеспеченных людей, Джон просто не мог пройти мимо подобной удачи. И он действительно готов был застрелить любого, кто дернётся за оружием. К счастью, пассажиры чувствовали это и благоразумно не сопротивлялись.

Когда касадоры покинули вагон и перешли к следующему, Джон посадил племянника на площадку, а сам полез к сцепке. Через минуту последний вагон поезда стал просто вагоном. Очень одиноким вагоном на рельсах. Какое-то время он ещё по инерции катился за составом, но постепенно отставал всё больше и больше. К сожалению, старый Джон, в отличие от него, уже никак не мог остановиться…

И в следующем вагоне печальная картина бессовестного ограбления повторилась. Сколько ни ругались на него Пётр и Иоганн, но войдя в раж, старик не мог взять себя в руки. И всё бы закончилось большой бедой для грабителей, если бы Дан, связав машиниста и помощника, не пошёл проверить, из-за чего задерживаются соратники.

Когда он вошёл в первый вагон, то первое, что увидел – двоих молодых людей с ружьями, спрятавшихся за сиденьями и уже готовых стрелять. Дважды рявкнула «немезида», и два подстреленных тела вывалились в проход между сиденьями…

– Заняться больше нечем?! – разъярённо заревел Дан, приводя старого Джона в чувство. – Быстро на паровоз! Быстро!

Однако молодые люди всё же умерли не зря… Половина первого вагона поезда так и не рассталась со своими деньгами. Вот только был ли толк от этого умершим? Это осталось загадкой как для касадоров, так и для пассажиров вагона… Сами молодые люди по известным причинам не стали ничего озвучивать, потому что мёртвые вообще обычно неразговорчивы. Однако их героический поступок обязательно стоило здесь отметить, дабы показать всю непредсказуемость нашего бытия.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

Первый вагон продолжил катиться по рельсам, пока не замер, растеряв весь ход. Пассажиры вагона, освобожденный от пут машинист и его помощник выходили наружу, пытаясь прийти в себя под яростными и пыльными порывами Обфельди. А паровоз с угольным танкером устремился дальше, разгоняясь всё больше и больше – и унося Дана и его друзей в долгий путь, наполненный странными встречами и вопросами без ответов.

В Марчелике начиналось странное лето 1935-го года. В городах убивали ривов, смещали мэров, а свежие могилы без надгробий появлялись на заброшенных кладбищах прибрежных городов. Из Старого Эдема на восток устремлялись родственники тех, кто погиб на Фор-Носте – и вскоре тоже оказывались убитыми. Новостные заголовки пестрели догадками и предположениями. И мало кто знал, что в этот момент на пыльной равнине решается гораздо больше, чем судьбы отдельных людей.

Впрочем, об этом ещё не знали даже главные герои нашей истории…

Глава 11

Г. Сан-Валентино, Марчелика. 22 октября 1935 года М.Х.

… Большим пальцем касадор взвёл курок, указательным надавил на спусковой крючок – и раздался выстрел.

Пелла видела, как револьвер Руана дёрнулся в сторону, как красными обрывками взорвалась кисть его руки, а один из окровавленных пальцев даже отлетел и стукнул ей в лоб. Этого нежная девичья натура пережить не смогла – желудок подкатил к горлу, и девушка извергла на землю всё съеденное накануне.

Это было очень вовремя, потому что благодаря позывам желудка Пелла не заметила, как рив дёрнулся, поднимая свой револьвер – и как тяжёлая пуля ударила его в лицо, выбивая из затылка кости вперемешку с мозгами.

В чувство её привёл крик Руана, отчаянный и полный боли. А ещё на удивление истеричный для столь зловещего касадора, который только что хотел её снасильничать и убить:

– Придурки, вы же рива шлёпнули!..

Когда девушка подняла взгляд, рядом с могилой стоял широкоплечий детина в плаще до колена, широкополой шляпе и с ужасающего вида револьвером в руке. Руан сидел на земле, завороженно глядя прямо в дуло и прижимая к груди окровавленную культяпку.

И теперь Пелле он казался жалким и никчёмным, потому что сама девушка с ужасом смотрела в красные зрачки того чудовища, которое сейчас отстрелило Руану руку и вышибло мозги риву…

Девушка немедленно начала снова опустошать желудок, и весь разговор касадоров доносился до неё будто издалека…

– Так, значит, Старика ты убил, – тихо сказал касадор, рывком поднимая Руана на ноги. – Это отлично!..

– Ты, мать твою… Да ты же тот пацан… Да ты же Дан! Помогите!!! Помогите мне!!!

Руан принялся дёргаться, пытаясь вырваться, но ничего не мог поделать. Держали его крепко, а сам стремительно слабел от потери крови. Но в тот момент, когда он понял, кто именно перед ним стоит, Руан забыл даже об искалеченной руке. Потому что без правой руки вообще-то жить можно, хоть и сложно…

А вот то, что Дан не собирается оставлять его в живых после слов про Старика – это Руан прекрасно понимал. В его голове одинокими искрами проносились вопросы, ответы на которые получить ему было не суждено:

«Что он тут делает?.. Как меня нашёл?.. Почему не предупредили?.. Что теперь делать?..».

С грохотом проломив старую ограду, на кладбище въехал фургон, запряжённый четвёркой воллов. Из него выскочили ещё два касадора. Один с серыми глазами и светлыми, почти белыми волосами, очень похожий на западных франков. А другой – чернявый, скуластый, в нём легко было определить иберийца. Похожая на него, как родная сестра, низенькая девушка держала вожжи, правя фургоном.