Зверь внутри - Michael

— Нет, что ты!

Ане отчего-то стало страшно от того, что Александр может подумать, что она испугалась. Как она может бояться, когда он такой надежный, никогда не даст в обиду, и все будет хорошо…

— Я обязательно приду, — тихо проговорила она.

— Я знал, что ты меня не подведешь, — даже в темноте было видно, что Александр лучится счастьем. — Я буду тебя ждать…

Их второй поцелуй длился гораздо дольше, чем первый, а потом Щуплов исчез, так же тихо и внезапно, как появился. Только занавеска шевельнулась.

…Не прошло и пяти минут, как Аня спала вновь, но на этот раз ее не тревожили никакие сновидения.

…Да, что ни говори, а на следующий день Ясино напоминало разворошенный муравейник. Многие, кто благополучно проспали вечерние и ночные события, теперь кусали локти и кляли эту дурацкую деревенскую привычку ложиться рано. Многие ничему не верили и, крутя указательным пальцем у виска, приговаривали, что надо пить меньше, хотя сами заложить за воротник были, как правило, не прочь.

Самым ярким и неопровержимым доказательством вины Щуплова было то, что он пропал. Его не могли найти нигде: у Филипьевны, здорово пенявшей ментам за разбитые стекла, он так и не появлялся, на МТС — тоже. Громов и Пареев, в сопровождении Петровича и еще десятерых крепких мужиков, обошли все места, где любила кучковаться молодежь, но и такие поиски не дали никаких результатов: Щуплов как сквозь землю провалился.

Громов все это время сердился, на чем свет ругая деревенских, что умудрились завести у себя какое-то чудо (в оборотня он по-прежнему не верил), а теперь заставляли бегать, сбиваясь с ног, по окрестностям в поисках незнамо чего… Доставалось от него и Парееву, все это время находившемуся с состоянии заторможенности.

Не верила в оборотней, а тем более в то, что Щуплов может быть оборотнем, и мать Ани — Полина Васильевна.

— Я ж вчера с ним говорила, — объясняла она хмурому мужу, мрачно курившему за кухонным столом. И выгнать его курить прочь не было бы никакой возможности: Авдотьин сидел и молча накручивал себя, так что любое неосторожно сказанное слово могло повлечь за собой скандал, совершенно к текущим событиям не относящийся. — Он похож на кого угодно — на казнокрада, на двоеженца, на афериста какого-нибудь, но оборотень…

— Да что ты знаешь об оборотнях? — мрачно прорычал он, исподлобья глядя на жену. — В городе, поди, жила да простые вещи позабыла!

Авдотьина ничего не ответила. Она знала, что, когда муж говорит о проведенной ею молодости в городе — то лучше с ним было не связываться, мог и поколотить; это несмотря на то, что в остальное время ее слушался и безоговорочно признавал первенство Полины Васильевны в семье.

— Ты на Ваську-то посмотри, — продолжал Авдотьин. — Кто его еще мог так напугать? Он же непробиваемый: его даже твой горячо любимый Пареев со своими ментовскими приемами напугать не мог, а тут… Уж и ночь прошла, а он вот только-только немного отошел. Он же непробиваемый, — повторил он, — как вся эта… современная молодежь.

— Какие ментовские приемы? — не удержалась от вопроса Авдотьина.

— А ты что, не знала? Если что — раз по нужным местам, и Васька как шелковый!

— Так он его бил? — возмутилась Полина Васильевна. — И ты знал и ничего не предпринял?

— А зачем? Мне ты его наказывать никогда не разрешала — вот и выросло чудо… А он все равно ж его не покалечил бы, только бы воспитал… А то, сама знаешь, Васька бы мигом пошел вразнос и сел бы на шею… Вон, как с Пименовым-то было…

Против этого Авдотьиной возразить было нечего.

— А с дочерью я уж теперь сам поговорю, а ты не вмешивайся, — добавил муж и тяжело посмотрел на жену.

— Да, конечно, конечно. Поговори.

…Аня, если и выходила из своей комнаты — то лишь только для того, чтобы умыться. Пожелав всем доброго утра, она поспешила вернуться…

— Анна! — закричал Авдотьин.

— Что, папа?

— Иди сюда, разговор есть…

Одетая в простой ситцевый халатик, в котором она смотрелась гораздо лучше, чем во всех нарядных шмотках, Аня вышла на кухню. Ощутив табачный дым, обильно витавший в воздухе, она поморщилась: не любила девушка табачного дыма…

Авдотьин говорил долго, много и путано, а дочь лишь порою согласно кивала, дескать, соглашаясь, что действовало на отцовское настроение успокаивающе. Постепенно агрессивность уходила из его тона: он даже, затушив очередную папиросу, виновато посмотрел на жену. А та, за все время беседы мужа и дочери не проронив ни слова, молча наблюдала за ними и с ужасом убеждалась, что Аня лжет. Более того, не краснеет при этом, а, опуская глаза долу, во всем с отцом на словах соглашается. На словах! А на деле… Полина Васильевна была потрясена: от своей бесхитростной дочери она такого не ожидала; более того, она понимала, что бесполезно ей будет сейчас вмешиваться: Аня запрется и, хлопая красивыми своими глазками, только и будет приговаривать: да, мама, конечно, мама…

Впервые за многие годы педагог-Авдотьина почувствовала свою педагогическую несостоятельность…

Умение отводить глаза пригодилось Щуплову теперь как никогда, ибо его искали, и искали с пристрастием. Разумеется, это была не та банда обученных субъектов с обученными же собаками, которые наезжали в Ясино после пары убийств, но тогда он мог, посмеиваясь, сидеть у себя в комнате, попивая чаек и строя предположения, в каком же именно овраге или карьере Пареев, наконец-то, свернет себе шею… Теперь же маски были сорваны: он превратился в преследуемую дичь. Конечно, преследователи-то были: всего пара ментов, одного из которых он, как оказалось, недурственно напугал, да толпа деревенских мужиков, вооруженных ружьями… Более того, где конкретно искать, они не знали и тыкались бестолково по окрестностям, порой мешая друг другу.

Александр немного сожалел, что все получилось именно так: ему хотелось завоевать Аню человеком или хотя бы сохраняя видимость человека, теперь же это никак не получалось… Что ж, приходилось действовать иначе… И понесли же черти этого сучьего потроха Ваську мимо окна в неурочное время, и угораздило же его заглянуть внутрь… Да уж, насколько хороша сестра, настолько плох брат…

Щуплов вздохнул… День клонился к закату. Он лежал под кустом, выросшим на самом верху небольшого холмика из песка и глины возле самой кромки дальнего карьера, и смотрел вниз. Так называемый пляж, куда он недавно приходил, чтобы побеседовать с Васькой, просматривался с его наблюдательного пункта очень хорошо… Сейчас там толпились его преследователи. Голосов он не слышал, но все, что там происходило, своим здорово обострившимся за последнее время зрением Щуплов видел очень хорошо. Вон две фигуры в сизых мундирах бестолково топчутся на прибрежных камнях, одна — побольше, очевидно, этот приехавший из города громила, вторая — что поменьше, конечно же, Пареев. Его черные усы видны были издалека. Мужики к берегу не подходили, а толпились в сторонке, словно ожидая распоряжений. Скорее всего, так оно и было. У многих были ружья. Щуплов усмехнулся, представив такую вооруженную толпу средь бела дня где-нибудь в городе, хотя бы даже и в Н. - вот смеху-то было бы!

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});