Зверь внутри - Michael

И Аня, словно они с Александром сговаривались, ответила:

— Любовь.

Авдотьина вздохнула, но не слишком тяжело, словно именно это и ожидала услышать и была к этому готова.

— И эта туда же… — проговорила она. — Ну и что, скажи, ты в нем нашла?

Аня не нашлась, что ответить.

— Вот то-то же, — продолжала Полина Васильевна. — Он же маленький, сухенький, мы о нем совершенно ничего не знаем, да еще и лживый до мозга костей. Врун, одним словом, — постаралась сгладить, как ей показалось, не слишком простое для Аниного восприятия выражение.

— Это почему же врун-то?! — возмущенно воскликнула девушка. — Что это он такого наврал?

— Да больно уж он складно говорит, — покачала головой мать. — Все-то он знает, на все-то вопросы он знает ответы, аж и странно как-то…

— Мама, а ты не думала, что он просто умный!

— Думала, думала… По мне, так слишком умный.

— Так что в этом плохого?

На этот раз Авдотьина тяжело вздохнула.

— Не знаю, Аня, не знаю… Только будь осторожна. Учить я тебя больше ничему не буду, да и останавливать не буду, вижу, что бесполезно, но… Смотри у меня!

Конец фразы, впрочем, прозвучал совсем не грозно, а скорее как-то устало.

О Витьке Парееве не было сказано ни слова.

Васька, подслушивавший в соседней комнате разговор матери с дочерью, решил порадовать Щуплова. Посрамление Пареева, а то, что имя участкового во время беседы не было произнесено ни разу, можно было трактовать не иначе, как посрамление, так обрадовало парня, что он хотел с кем-нибудь поделиться этой радостью. И на роль этого «кого-нибудь», кто смог бы не только оценить его радость, но и порадоваться вместе с ним, Александр годился лучше всех.

Вообще-то в глубине его души жило некоторое опасение касательно Щуплова. То воспоминание о необъяснимом страхе, что на карьере повлекло его прочь от друзей, хоть и совершенно изгладилось из памяти пацана, но, тем не менее, оставило след в его подсознании. В другой раз он и поостерегся бы пойти к Александру без зова, но не теперь: больно уж хорош был повод!

Итак, за сегодняшний вечер Васька должен был стать третьим гостем Щуплова. Зайдя в калитку и никого не встретив (Филипьевна, очевидно, была в огороде), он в задумчивости встал перед занавешенной тюлью дверью: здесь он не был ни разу. Войти разве? Но в какой комнате обитал Щуплов, парень не имел никакого представления, а шарахаться по дому наобум — Филипьевна решит, что вор, и огреет чем-нибудь тяжелым по башке. Он решил найти хозяйку и отправился в огород, надеясь там ее встретить. Туда-то Авдотьин дорогу знал: надо было обойти дом справа и пройти через задний дворик, где раньше содержался несчастный Тузик и куда выходило окно комнаты Щуплова. Впрочем, об этом последнем Васька и не ведал… Пока не пошел искать Филипьевну.

…Окно было открыто, и, как человек любопытный, Авдотьин-младший, разумеется, не упустил возможности туда заглянуть… Да так и замер с открытым ртом.

Он увидел Щуплова. Но, право же, был ли это Щуплов? Этот рычащий, бьющийся в конвульсиях тип: был ли это тот, кого, пусть и не долго, но Васька знал? Человек в комнате был обнажен, но это на фоне всего остального не показалось Ваське странным. Гораздо более странными и ужасными виделись ему телодвижения существа: мышцы его под кожей ходили ходуном и, казалось, сами кости постоянно трансформировались и выгибались под разными углами… Краем глаза Васька отметил, что одежда (насколько он помнил, это была одежда Щуплова) была беспорядочно раскидана по всей комнате. Авдотьин стоял, как завороженный, не в силах пошевелиться, и наблюдал за телодвижениями существа, словно смотрел по «видику» ужастик. То, что нечто, которое он знал, как Щуплова, могло его увидеть, как-то не приходило ему в голову. Это соображение так и не посетило его, пока Васька вдруг не ощутил, что глаза существа, красные, как раскаленные угли, смотрят на него…

Раньше такого с Щупловым не было никогда. Превращение происходило всегда ночью, как правило, во сне, более того, он чувствовал его заранее и старался приготовиться… Но теперь… нечто странное произошло с ним: после ухода Авдотьиной, когда, казалось бы, до ночи было еще далеко, он вдруг почувствовал, что это начинается. И начинается внезапно, неожиданно, и никакие попытки удержаться не помогут… Да и не было у него никогда до сего момента желания удерживать зверя: время его появления, как правило всегда устраивало Щуплова-человека… Но теперь…

Единственное, на что у него хватило сил — это скинуть одежду, прежде чем безумие превращения охватило его… Он почувствовал, как меняют форму кости, еще немного — и черная шерсть, пробившись наружу, покрыла бы его становящееся все менее человеческим и все более звериным тело, как вдруг Щуплов (или уже не Щуплов?) почувствовал: он не один.

Этот факт был настолько сверхъестественным и диким, не имевшим места быть никогда раннее, что зверь на мгновение замер, уставившись покрасневшими уже глазами на неожиданного очевидца.

…Возможно, попадись Васька на глаза монстру парой минут позже, его бы не спасло ничто: звериное в Александре возобладало бы, и звериная же неутолимая жажда истребления и уничтожения в мгновение ока превратила бы Авдотьина-младшего в бесформенные куски плоти, обильно политые кровью, но, к счастью для Васьки, он появился слишком для этого рано: в Щуплове было еще слишком много человеческого. И это человеческое, не сознание уже, но лежащее гораздо глубже, не дало зверю растерзать Ваську, более того, начало происходить то, чего не происходило никогда: обратное превращение…

— Чего вопишь, как оглашенный? — с беспокойством спрашивала Филипьевна Ваську.

Тот бежал к ней через огород, безжалостно топча столь лелеемые ею редиску и лук, так что в первый момент хозяйка уж совсем захотела взять какую-нибудь палку потяжелее да поучить обнаглевшего мальца пониже спины, который, мало того, что изгадил грядки, так еще и орал благим матом. Но когда Авдотьин приблизился, она поняла, что пацан не придуривается: его дико блуждающие глаза, тонкая ниточка слюны, стекающая по подбородку, и мертвенная бледность лица, говорили совершенно об обратном.

Васька пронесся бы дальше Филипьевны, но она в последний момент успела ухватить его за руку и притянуть к себе, благо физические данные пацана были несколько ниже, чем у большинства его сверстников. Авдотьин смотрел куда-то мимо и продолжал орать.

— Да что случилось-то? — продолжала спрашивать всерьез обеспокоенная Филипьевна. — Что стряслось?

Но Васька, хоть и перестал орать, все еще подобно выброшенной на берег рыбе, открывал и закрывал рот, не в силах вымолвить ни слова.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});