Ленин - Дмитрий Волкогонов

Есть еще одно свидетельство со ссылкой на документы французской контрразведки, говорящие о том, что весной 1917 года Ленин в присутствии Анжелики Балабановой, швейцарского социалиста Мюллера, французского редактора журнала "Завтра" Гильбо Анри встречался с представителем немецкого посольства Далленвахом. Рандеву по поводу предстоящего отъезда Ленина через Германию в Россию происходило в ресторане Шоипа на Амтхаусгассе в Берне77.

Читатель уже знает, что и революция, и сепаратный мир сотрясут Россию, вольно или невольно в какой-то мере двинувшуюся по „немецкому маршруту" развития событий. „Ответная услуга" будет оказана. Ленин, прекрасно зная, что немецкие власти не менее большевиков заинтересованы в проезде русских революционеров через Германию, выдвинул с помощью Фрица Платтена несколько условий, которые могли бы сохранить большевикам видимость политического и исторического алиби. Его, алиби, Ленин вроде бы получил, но это не меняет исторического результата: Россия в мировой войне с помощью большевиков, говоря словами Людендорфа, была „опрокинута". Никто не в состоянии оспорить этот печальный итог.

То, чего так добивались германские руководители, удалось осуществить. Может быть, этот негласный и даже не зафиксированный письменно союз большевиков и Германии вдохновил Сталина и Гитлера, когда они в сентябре 1939 года скрепили подписями своих министров „Договор о дружбе"? Может быть, здесь просто историческое совпадение или проявление вековых традиций в государственных отношениях России и Германии, выраженных во вражде и дружбе? Может быть, Ленин, следуя своей революционной логике, не мог отказаться от неожиданного шанса?

Свое алиби Ленин постарался усилить, когда в Стокгольме отказал во встрече Парвусу. Ленин лучше, чем кто-либо другой, знал, что Парвус не только социал-шовинист, но и доверенное платное лицо германских властей. Достаточно было того, что с Парвусом был близок его помощник Ганецкий… Сам Гельфанд-Парвус вспоминал об этом так: „Я был в Стокгольме, когда Ленин находился там во время проезда. Он отклонил личную встречу. Через одного общего друга (видимо, Ганецкого. - Д.В.) я ему передал: сейчас прежде всего нужен мир, следовательно, нужны условия для мира; спросил, что намеревается он делать. Ленин ответил, что он не занимается дипломатией, его дело - социальная революционная агитация"78. Не случайно Ленин, добившись цели, презрительно и иногда демонстративно отвергал Парвуса. Он ему уже был не нужен. Дело было сделано. Работал механизм, ими запущенный, совсем не требовавший личных контактов.

Наконец, Ленин свое алиби обосновал и тем, что пальму первенства в поездке через Германию передал меньшевикам. В своей статье „Как мы доехали", опубликованной одновременно в „Правде" и „Известиях" 5 (18) апреля 1917 года, Ленин писал, что инициатива выдвижения плана проезда через Германию принадлежит Мартову79. Как писал Луис Фишер, „Ленину дело представлялось простым: он стремился в Россию, а все остальные пути были закрыты. Что об этом скажут враги в России и на Западе, его нимало не беспокоило. Меньшевики, он знал, не станут на него нападать: их вождь Юлий Мартов приехал в Россию той же дорогой"80.

Но все эти алиби, повторим, не могут оспорить непреложного исторического результата: совпадения по одному пункту интересов большевиков и Германии - свалить, опрокинуть царскую Россию. Это совпадение интересов было с максимальной эффективностью использовано заинтересованными сторонами. Обе избегали огласки. И та и другая стороны осуществили сделку через второстепенных лиц. Оба партнера смогли многое превратить в историческую тайну.

В поездке революционеры были охвачены противоречивыми чувствами: возбуждение, нетерпение, подспудные опасения перед неизвестностью. В 15 часов 27 марта Ленин и его спутники выехали из Цюриха в Россию. Большевистский вождь еще не знает, что долгие эмигрантские годы остаются за его спиной навсегда, Ленин и Крупская, Зиновьев и Лилина, Арманд, Сокольников, Радек, - всего тридцать два человека разместились в отдельном вагоне, с хорошим поваром. И, что больше всего радовало, с дипломатической неприкосновенностью в придачу.

Последующее известно. Немцы оказались на высоте. Один вагон стоил нескольких пехотных корпусов. Немцы не допустили осечки, спокойно доставив Ленина в желаемый пункт. Вагон через Готмадинген - Штутгарт - Франкфурт-на-Майне - Берлин - Штральзунд - Зосниц пересек Германию. 30 марта на шведском пароходе революционеры прибывают в Троллеборг. Находясь на борту, Ленин получил радиограмму Раненого: „Следует ли этим паромом господин Ульянов?". Встречал Ленина и спутников в порту тот же Ганецкий… Ленин пробыл в Мальме и Стокгольме что-то около суток, в сплошных разговорах, обменах мнениями, за расспросами Ганецкого и других большевиков. Улучив минуту, Ленин с Ганецким побывали в магазине, где путешест-венник купил себе обувь и пару штанов…

Ганецкий обеспечил большевиков всем необходимым, в том числе и билетами на дальнейший путь. А ведь Ленин утверждал, что никаких денежных дел с Ганецким у него никогда не было…

Ленин в Стокгольме привлек большое внимание социал-демократов, прессы. В честь лидера большевиков в отеле „Регина" устраивают обед, его снимают для кинохроники, репортеры добиваются его ответов, бургомистр Стокгольма К.Линдхаген приветствует революционера… Ленин с его сильным, проницательным умом чувствует, что всю прошлую жизнь он прожил только ради того, за чем он едет сейчас на родину. Беседуя с эмигрантами, шведскими социал-демократами, он уже говорит как вождь, мозг, нерв русской революции. Самое главное - не остановиться на полдороге. Вперед, дальше; социализм не далекая утопия.

По пути к шведско-русской границе Ленин шлет В.А.Карпинскому в Женеву телеграмму, в которой выражает удовлетворение соблюдением немецкой стороной согласованных условий. В телеграмме в Петроград предлагает сообщить о его приезде в „Правде". Ленин понимает: приезжает не просто эмигрант, на родину возвращается человек, сразу превращающийся в вождя.

Говоря о „немецкой теме", скажу еще, что, когда в июле Временное правительство отдало приказ об аресте Ленина, начавшееся следствие быстро собрало 21 том доказательств связей большевистской партии с германскими властями. Но затем дело стало глохнуть. Керенский видел в то время главную опасность справа, а не слева и в складывающейся обстановке рассчитывал в определенной ситуации на поддержку большевиков.

Однако известно, что сразу же после октябрьского переворота Ленин и его сторонники распорядились немедленно изъять все материалы следствия против них. Лидер переворота страшно торопился и держал под личным контролем процесс нахождения, изъятия (и, видимо, уничтожения) компрометирующих материалов. По поручению Народного комиссариата иностранных дел его сотрудники Ф.Залкинд и Е.Поливанов 16 ноября 1917 года докладывали об изъятии материалов незаконченного следствия. Там, в частности, говорится:

„Председателю Совета Народных Комиссаров

Согласно резолюции, принятой на совещании народных комиссаров, товарищей Ленина, Троцкого, Подвойского, Дыбенко и Володарского мы произвели следующее:

1. В архиве министерства юстиции из дела об „измене" товарищей Ленина, Зиновьева, Козловского, Коллонтай и др. мы изъяли приказ германского имперского банка № 7, 433 от второго марта 1917 года с разрешением платить деньги… за пропаганду мира в России.

2. Были просмотрены все книги банка Ниа в Стокгольме… открытые по приказу германского имперского банка за № 2, 754…"81

В Центральном особом архиве отчет Е.Поливанова и Ф.Залкинда также хранится, опубликованный в газете „Лантерн", с указанием номеров чеков (№ 7433 и 2754 немецкого государственного банка)82. Здесь же находится досье Эдгара Сиссона, агента информационного комитета в Петрограде, созданного по инициативе правительства США83.

В деле Временного правительства о связях большевиков с немцами содержится еще ряд подобных документов с упоминанием большевистских вождей, но за подлинность их трудно поручиться; это документы обобщающего характеpa, подготовленные следствием. Распоряжения на финансирование лиц, занимающихся „пропагандой мира", слишком прямолинейны, чтобы признать их подлинными. Установлено, что значительное число документов (возможно, и даже вероятно, как раз подлинных) бесследно исчезло. Это неудивительно. Было бы непонятным, если бы большевики сохранили в неприкосновенности компрометирующие их материалы.

Следствие пыталось создать версию прямого подкупа Ленина и его соратников немецкими разведывательными службами. Это, судя по материалам, которыми мы располагаем, маловероятно. Наиболее реально другое, об этом говорят все многочисленные косвенные свидетельства. Парвус (возможно, и эстонец Кескула) с согласия министерства иностранных дел и германского генштаба с их финансовой помощью и субсидиями „питали" фирму Ганецкого, Суменсон, Козловского в их коммерческих делах. Без немецкой помощи Парвуса Ганецкий просто не мог бы начать „дела". Еще в 1914 году, по свидетельству его брата, Яков бедствовал и у него не было денег даже на молоко своему ребенку84.