Княжна - Елена Блонди

— Нравится? Это подарок мастеров из Города плотников. Я построил им новые мастерские, привез учителей из дальних стран и теперь наши мастера умеют делать сказочные вещи. Приляг, кресло послушается тебя и споет колыбельную. Ну же!

Беслаи, постояв над яркими подушками, опустился на корточки у стены, раскинув полы праздничного халата.

— Когда-то нам хватало тряпичного мяча, Ашик. И первые луки мы сделали сами, выломав ветки старой ивы. Ты порезал руку, натягивая тетиву, помнишь?

— За ветки нам попало. Это была священная ива.

Ашик расхохотался, покачиваясь на подушках, и хлопнул в ладоши. Вышитая штора поползла в сторону, прибежавшие девушки склонились, протягивая мужчинам подносы с виноградом и кубками.

— Выпей, брат! Тебя утомили ночевки на заснеженных скалах.

Беслаи выставил руку ладонью вперед: девушка, опустив насурьмленные глаза, поставила поднос на низенький стол, кланяясь, отступила за штору. Но не ушла, шепчась с подругами, и время от времени показывалась за складками черноволосая голова с тяжелой серьгой, взблескивал любопытный взгляд.

— Все они ждали тебя, брат. Тебя любит народ, славят поэты и, смотри на нее, вчера прибежала ко мне, плача, боялась — подруги обойдут ее. Хочет быть первой в твоем гареме, брат. Который будет, когда ты, наконец, остепенишься.

Беслаи оглянулся, и девушки, смеясь, зашептались.

— Она… Она похожа на твою Тириам. Как дочь.

Царь тоже рассмеялся, щуря красивые узкие глаза, потирая холеными пальцами смуглую щеку.

— Нет, Беслаи. Тириам родила мне трех сыновей, но не повторила себя. Эта девочка привезена из-за гор. Я увидел сходство и потому оставил ее для тебя. Три года она слушала от меня о твоей доблести и отваге. Теперь ее герой — ты, брат мой Беслаи. Мне кажется, это знак. Мне нужен хороший советник, а тебе нужен отдых. Двадцать лет снегов, холодных ночей, бесплодных пустынь. Не хватит?

Беслаи сидел, сложив на коленях руки. Ашик благожелательно разглядывал широкое неподвижное лицо брата. Таким был всегда, сколько помнил его царь — невозмутимый, лишь на лоб набегали морщины, когда сердился или задумывался. Да губы светлели, когда стискивал челюсти.

И вдруг пришла в голову царя совсем не праздничная мысль, упала, как с крыши падает вода от вчерашнего дождя, о котором уже все забыли. Ашик продолжил, глядя на недвижное лицо:

— Или я начну думать, что ты стремишься отсюда, пользуясь любым предлогом? Мы клялись в верности друг другу, брат. А ты, не успев омыть ноги в источнике под старой ивой, надеваешь сбитые чувяки, и след твой заметает ветер. Что не так? Об этом хочешь говорить со мной?

— Да.

— Я слушаю.

— Отошли слуг, Ашик. И девушек тоже.

— Нет, Беслаи! Вдруг нам захочется освежить рот питьем или поесть?

— У нас есть питье. И фрукты.

— Оно уже нагрелось. А на виноград села оса, видишь? Да, постой, я расскажу тебе, один мой ученый сейчас делает состав, способный отгонять всех летающих тварей. Его можно будет нанести на лицо и руки….

— Еще наша бабка воскуривала дикие травы, Ашик, это средство знает каждая старуха, живущая не во дворце.

Ашик махнул узкой рукой, сверкнули тяжелые кольца.

— Не то! Не то! Мой ученый делает пудру, что светится на лице, как лунная пыль. Когда он закончит, и я подарю ему дом. Устроим праздник.

— Отошли слуг, Ашик.

Царь замолчал и, нахмурившись, сел. Прозвенев, кресло медленно подняло спинку и подлокотники. Хлопнул в ладоши.

— Смените шербет, принесите свежие фрукты, вина. И немного мяса. И сладостей. И…

Увидел, как ползет по обветренным губам Беслаи улыбка, и оборвал указания. Шевельнул кистью руки, приказывая поторопиться.

— Ты стал капризен, как женщина, брат, — в голосе Беслаи не было насмешки, а только грусть.

— Ты? Ты увел меня, чтоб оскорблять?

— Как женщина, рожденная в неге гарема и никогда не знавшая работы и горестей. Которая ест, спит и рассматривает через решетку, увитую цветами, приходящих к хозяину мужчин, чтобы потом обсуждать их с товарками. Боясь, а вдруг хозяин услышит и нахмурится. И это единственный риск, который доступен ей. Давно ли ты стал таким, брат? Что сделало тебя таким?

Ашик молча смотрел на молочного брата и губы его кривились в недоуменной гримасе.

— Ты…

Но шторы распахнулись, под нежную музыку вереница девушек внесла подносы. Легко сгибаясь, ставили ношу на столики и, поклонившись, убегали в другой конец большой комнаты, скрывались за дверями, смеясь.

Царь, все еще хмурясь, поднял руку, выбирая гроздь винограда. Взяв желтую, с крупными вытянутыми ягодами, протянул ее брату, ожидая, чтоб тот, поднявшись, взял предложенное. И тот поднялся. Ашик кивнул. Беслаи, подойдя, сбил с холеной руки тяжелую гроздь и наступил на нее сапогом, давя ягоды.

— Ашик! Чертов погонщик старого осла, слепой медведь в вонючем улье, жаба, обкусанная комарами!

Голос его гремел, казалось, колыхая тяжелые шторы, а Ашик, открыв рот, выслушал, как тот перечисляет все их детские ругательства, и расхохотался, утирая слезы широким рукавом кафтана.

— Беслаи, курица, ощипанная хромой кошкой! Уйди с моего винограда, бодливый козел, говори, я слушаю тебя.

За шторами стояла мертвая тишина. Беслаи подумал о том, что он испугал слуг, но не царя. А лучше бы тот разозлился и испытал беспокойство.

— Брат мой Ашик, ты прекрасный правитель. Твой отец гордится тобой, глядя из Цветущих долин сквозь облака. Тебя славит народ…

— Да, Беслаи. Все хорошо в нашей стране, все прекрасно.

— Но нега разрушает исподволь, Ашик. Мы забываем, что жизнь сурова. Ты волнуешься о женщинах и винограде к столу, брат. Но есть голод и холод, есть битвы и долгие переходы, есть старость, нищета, смерть.

Ашик, поддернув ниспадающий рукав, взял другую гроздь, оторвал тяжелую желтую ягоду. Раскусил и, подождав, когда сок прольется в горло, ответил:

— Нет у нас голода, брат.

Узкая рука сорвала еще одну ягоду.

— У нас достаточно дров, чтоб пережить зиму и хватает теплых одежд и домов. Вся страна живет хорошо, брат, не только мы во дворце. А что до битв, — он кинул в рот еще несколько ягод и вытер черные, тщательно причесанные усы, — наши воины сильны, они умеют охранять границы. Тебе ли не знать этого, странник, ты учил их и водил в битвы.

— Я знаю.

— Смерть, говоришь? Умершие идут в Цветущую долину и там наслаждаются бытием, вечно. Болезни мы лечим все лучше и лучше. И ты из своих странствий привозишь лекарей и умения. А нищеты — нет, нет, брат Беслаи. Я неустанно работаю и правление мое умно. Пока все идет так, как идет сейчас, Земля Долин будет процветать, и мы останемся в памяти потомков как люди, сумевшие создать идеальную жизнь.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});