Синтез - Токацин

— Выпей, — химик с облегчённым вздохом дал ему пробирку. Вещество в ней было знакомым — омерзительно горькое даже на сарматский вкус, оно всё-таки расправило внутренности, скрученные спазмом в тугой комок, и Гедимин смог вдохнуть полной грудью и выпить немного воды, не опасаясь, что она тут же вернётся назад.

— Несчастный раненый атомщик, — презрительно фыркнул Константин. Он уже опомнился достаточно, чтобы сидеть перед телекомпом, только неуверенные движения рук напоминали о недавней отключке.

— Ты получил то же лекарство, — напомнил ему Хольгер, снова вручая Гедимину пробирку. Тот поморщился, но выпил до дна.

— Я не хотел, — угрюмо сказал он, обращаясь к Константину. — Они не должны были в тебя стрелять. Ты ни при чём…

— Без тебя знаю, — фыркнул северянин, прижимая ладонь к грудине. — А ты можешь радоваться, Гедимин. Ты успешно выкинул в помойку три с половиной года работы. Если бы не плутоний, нас вообще расформировали бы.

— Без Гедимина тут не было бы никакого плутония, — буркнул Иджес. — Оставь его в покое. Его чуть не убили.

— Совершенно ни за что, правда? — криво ухмыльнулся Константин, отворачиваясь к телекомпу.

Гедимин молча смотрел на собственный кулак — пальцы как сжались, так и не разжимались, хотя ногти уже впились в ладонь и пробили кожу. «Ирренций,» — единственная мысль в одно слово пульсировала внутри черепа. «Ирренций…»

01 августа 42 года. Земля, Северный Атлантис, Ураниум-Сити

«Гедимин, коллега, мне очень не нравится ваше состояние,» — с этого начиналось письмо; сармат попытался усмехнуться, но угол рта только нелепо и болезненно дёрнулся. «К сожалению, никто из нас не может повлиять на так называемое Ведомство развития, а выхода на координатора сарматской расы у меня нет. Если есть что-то, в чём я мог бы помочь, сообщайте незамедлительно. Что касается пари — я выхожу из него вместе с вами и вернусь тогда, когда ваше руководство пересмотрит свои взгляды. Без вашего участия весь этот спор не имеет смысла. Может быть, вас заинтересует…»

Фраза обрывалась, за ней начинались поля бессмысленных знаков, — то, что написал Герберт, сильно не понравилось цензорам. Гедимин снова дёрнул углом рта и закрыл полупустое письмо. «Надо бы ответить,» — вяло шевельнулось в мозгу; сармат посмотрел на устройство связи и, подумав несколько секунд, убрал его в карман.

Слегка обточенный булыжник красного гранита, закреплённый в тисках, уже перестал дымиться, и Гедимин развернул его к себе и заглянул в прорезанные в нём каналы причудливой формы. Это был сквозной орнамент, один на весь кусок минерала, — какие-то абстрактные узоры, точная копия рисунка с распечатки, вручённой сармату Кененом. «Остыл. Можно резать,» — Гедимин подвигал ползунок, настраивая метчик, и на округлом боку булыжника высветились красные линии через каждые четыре миллиметра. Кенен просил нарезать гранит на пластины с орнаментом — что это и для чего нужно, Гедимин не спрашивал, ему было достаточно трёх тюбиков горчицы. Учётчик пообещал дополнить плату банкой сальсы, когда работа будет закончена, но всю горчицу ремонтник забрал сразу же.

Луч резака не сдвигал уже срезанные пласты — они так и лежали друг на друге, а сами сквозные прорези были едва заметны. Гедимин осторожно шевелил кистью, смещая руку всё ниже, пока не дошёл до середины. В этот момент его тронули за плечо, и он отключил резак и обернулся.

— Девятнадцать килограммов плутония на выгрузке, — Константин, подошедший к ремонтнику, довольно усмехнулся и похлопал его по плечу. — И это только предварительные данные. От твоих доработок большая польза, Гедимин. Я уверен — при полной отработке цикла масса дойдёт до двадцати двух килограммов. Возможно, и до двадцати трёх. Вот чем тебе следовало заниматься с самого начала, а не провоцировать Ведомство на применение силы.

Гедимин молча сузил глаза и отвернулся. Лучевой резак снова прикоснулся к камню, едва заметная вспышка прорезала булыжник насквозь, отделив ещё один дымящийся слой.

— Зря, — сказал Константин; судя по голосу, он больше не усмехался. — Ты мог бы делать то, к чему приспособлен. Почему ты вообще счёл себя учёным, исследователем, а не механиком с инженерным образованием? Лично я оснований для этого не вижу.

— Уйди, — сказал Гедимин, не оборачиваясь. «Надо бы зайти к Хольгеру, посмотреть на реактор,» — вяло подумал он, но не двинулся с места. «Ладно, Хольгер всё равно придёт сюда. Тогда всё узнаю.»

28 сентября 42 года. Земля, Северный Атлантис, Ураниум-Сити

— «Патентное ведомство Австралии против всех — громкое дело в Межпланетном суде Солнечной Системы», — вслух прочитал Кенен. — Эй, тески! А вот это действительно интересно. Они подавали в Межпланетный уже четыре раза за последние десять лет, но дело никогда не открывали. Из-за чего в этот раз? А, нашёл: «патент на так называемый «кристалл-концентратор Сивертсена», более известный как «сивертсенит», был неоднократно нарушен на территории Атлантиса, Северного Союза, Сина и Мацоды, а также совместно осваиваемого Марса и спутников Юпитера…»

Линкен, фыркнув, протянул руку над плечом Кенена и закрыл страницу.

— А ничего поинтереснее там нет?

— Ты мог бы интересоваться действительно важными вещами, — фыркнул учётчик, нехотя пролистывая последние новости. — Это Джеду простительно ничего не знать — он с Энцелада. А тебе…

— Стой, — Линкен перехватил его руку и вгляделся в сообщение. К нему прилагалась фотография — собранные в кучу кости и человеческие черепа на красновато-рыжей земле.

— «Массовые захоронения на Марсе — сарматский след?» — прочитал заголовок Хольгер, помрачневший и придвинувшийся к экрану. — «В шести милях от Нью-Лос-Анджелеса были обнаружены вертикальные шахты, частично заполненные обугленными костями. По предварительным оценкам, каждая из трёх шахт содержит останки двух с половиной тысяч человек. По предположениям экспертов, захоронения под Нью-Лос-Анджелесом — следы одного из «лагерей уничтожения», созданных после вторжения сарматов на Землю. Напоминаем, что в годы войны Нью-Лос-Анджелес носил название «Агарта» и был столицей режима Саргона на Марсе…»

Гедимин молча умножил два с половиной на три, вспомнил общую численность населения Земли, пожал плечами и снова уткнулся взглядом в пол. Он сидел рядом с креслом Хольгера, не обращая внимания на освободившиеся места за соседним столом, — можно было бы встать и пересесть, но особого смысла в этом не было.

— Семь с половиной тысяч мартышек? Непохоже на лагерь, — сказал Линкен, криво ухмыльнувшись, и оглянулся на Гедимина. — Утилизационные шахты Ассархаддона. Тем более — прямо под Агартой. Если макаки смогли пересчитать кости — утилизация там ещё не развернулась. Во время войны уже умели избавляться от мусора. Ассархаддон любил качественную утилизацию. От макак, даже дохлых, столько мусора…

— «Также на дне шахты и некоторых костях были обнаружены остатки обугленной органики чужеродного происхождения», — продолжал чтение Хольгер. — «По составу она идентична веществу, остающемуся при разложении трупов сарматов. Могли ли искусственнорождённые использовать марсианские шахты для казни и захоронения своих соплеменников? Расследование продолжается.»

Линкен хмыкнул.

— Ассархаддону было всё равно, на ком ставить опыты, — уверенно сказал он. — Было бы нужно — поставил бы на себе. А шахты точно довоенные.

Кенен хлопнул ладонью по столу.

— Мы сегодня летим куда-нибудь или нет? Сколько можно смотреть на дохлых макак?!

— Тебе больше по нраву живые? — ухмыльнулся Линкен. — Ладно, идём. Заглянем на станцию, все уже там. Атомщик, ты с нами?

Гедимин пожал плечами и поднялся на ноги. «Станция? Ладно, пусть будет станция.»

Сегодня у глайдера Линкена было немного пассажиров — Аэций и Астиаг не праздновали День атомщика, Константин куда-то ушёл с Айзеком и Бьорком, самки уехали на станцию с попутным прицепом, не дожидаясь, когда самцы соберутся. Гедимин втиснулся на заднее сидение.

— Когда садишься с ним в глайдер, так и ждёшь, что он вытечет за борт, — хмыкнул Кенен, садясь у противоположной двери. — Скоро надо будет возить его в канистре.

Линкен обернулся, недобро щурясь.

— Ты сейчас о чём?

— Пока что «о ком», — Кенен указал на Гедимина. — Но ещё немного — и будет «о чём».

— Отстань от атомщика, — буркнул сармат.

— Да я-то отстану! — Кенен всплеснул руками — совершенно по-человечески, будто по фильмам учился. — Но никого не удивляет, что он ходит как прибитый уже третий месяц?

— Заткнись, — бросил Линкен, берясь за штурвал. — Atta» an!

Расстояния от «Новы» до «Полярной Звезды» еле-еле хватило на то, чтобы сделать над шоссе пару «бочек»; «мёртвую петлю» Линкен с сожалением прервал на первом кивке носом, плавно снизившись на временный аэродром вдоль внешней стены станции.