Кожаный Чулок. Большой сборник - Фенимор Купер

—  То есть как это так? Ах ты старый огрызок, ах ты высохший пень! — завопил лесоруб.— Уж очень ты, я вижу, расхвастался после истории с индюшкой! Но коли ты так ратуешь за меткий выстрел — изволь. Смотри, как я сейчас подстрелю вон ту птицу!

Выстрелы в дальнем краю равнины вынудили одного из голубей отделиться от стаи. Перепуганный непрерывным треском мушкетов, он летел прямо туда, где стояли спорщики, и бросался то в одну, то в другую сторону, рассекая воздух с молниеносной быстротой и поднимая крыльями шум, похожий на свист пули. К несчастью для лесоруба, он увидел птицу лишь тогда, когда она слишком приблизилась и стрелять было поздно. Он нажал курок в неудачный момент — птица проносилась прямо над его головой. Прогремел выстрел, но голубь все так же стремительно продолжал лететь вперед.

Натти выждал, когда испуганная птица стала снижаться к берегу озера, затем с необычайной быстротой поднял ружье, прицелился и выстрелил. Быть может, то было лишь простой случайностью, а может быть, действительно сказалось высокое мастерство охотника или же и то и другое, но выстрел не пропал зря: голубь перевернулся в воздухе и с перебитым крылом упал в воду. Заслышав звук хозяйского ружья, собаки, сидевшие у ног охотника, вскочили, и через несколько мгновений подруга Гектора принесла в зубах птицу, еще живую.

Слух о необычайно метком выстреле Кожаного Чулка с поразительной быстротой разнесся по всей равнине, и многие охотники направились туда, где стоял Натти.

— Как! Неужели ты действительно убил голубя на лету первым же выстрелом? — воскликнул Эдвардс.

— Мне, сынок, приходилось стрелять в гагар, а гагары умеют нырять с быстротой молнии,— ответил ему старик.— Гораздо лучше убивать лишь ту птицу, которая тебе действительно нужна, не тратя зря свинца и пороха, чем палить в божьих тварей таким вот постыдным манером. Я вышел только затем, чтобы подстрелить на обед всего одну птицу, —вы, мистер Оливер, знаете, почему я предпочитаю мелкую дичь,— а теперь пойду домой. Мне неприятно смотреть, как вы попусту истребляете живность, словно вам неведомо, что и самое малое существо сотворено не для истребления, а на пользу человеку.

— Ты правильно рассуждаешь, Кожаный Чулок! — воскликнул Мармадьюк.— И я начинаю думать, что пора положить конец этому бессмысленному уничтожению.

— Надо положить конец другому — перестаньте вырубать леса. Разве птица лесная да и сами леса не божьи творения? Пользуйтесь ими, но не истребляйте без толку. Разве не для того существуют леса, чтобы давать приют зверю и птице? И, если человеку нужно их мясо, мех или перья, пусть он ищет их в лесах. Я понесу к себе в хижину только ту птицу, которую добыл себе в пищу, я не коснусь ни одного из этих несчастных созданий, которыми устлана вся равнина. Они смотрят на меня и будто хотят сказать мне что-то, только вот говорить не умеют.

С этими словами Кожаный Чулок вскинул ружье на плечо и пошел через равнину, шагая осторожно, чтобы ненароком не наступить на раненую птицу. Собаки следовали по пятам за своим хозяином. Он вскоре вошел в густой кустарник на берегу озера и скрылся из виду.

Если нравоучения Натти произвели какое-то впечатление на судью, то на Ричарда они не возымели ни малейшего действия. Он воспользовался тем, что охотники все сошлись в одном месте, и изложил им свой план внезапной атаки, чтобы, разом соединив все усилия, сокрушить «врага». Все имевшие ружья выстроились в боевом порядке по обе стороны фальконета и получили приказ не стрелять, пока не последует на то распоряжение шерифа.

— Стойте, ребята, и ждите,— кричал Бенджамен, выполнявший должность адъютанта в этом «сражении»,— и как только сквайр Джонс посигналит, что пора стрелять, стреляйте все разом, поняли? Цельтесь ниже, ребята, и уж будьте спокойны, мы разнесем всю стаю!

— Целиться ниже? — завопил Керби.— Не слушайте старого дурня! Будем стрелять пониже, так ни одного голубиного перышка не коснемся, все наши пули засядут в пнях.

— А ты-то что тут понимаешь, сухопутная ты крыса? — воскликнул Бенджамен.— Откуда тебе знать это, ты, увалень, лесное чудище? Я что же, зря, что ли, пробыл на борту «Боадицеи» целых пять лет? И мне ли не знать, что всегда полагается целиться ниже, чтобы снаряд попал прямо в корпус корабля?.. Пока не стреляйте, ребята, ждите сигнала.

Авторитетный голос шерифа, требовавшего порядка и повиновения, заставил умолкнуть смех охотников.

Уже не один миллион голубей пролетел в то утро над равниной Темплтона, но приближавшаяся в эту минуту стая была невиданных размеров. Она протянулась сплошной сизой массой от одной горы до другой, и глаз тщетно силился определить ее границы. Авангард этой живой колонны образовал почти прямую линию, настолько ровно летели передние птицы. Даже Мармадьюк забыл упреки Кожаного Чулка и, как и остальные, взял ружье на прицел.

— Огонь! — крикнул шериф, поспешно поднося раскаленный уголь к запалу пушки.

Но так как половина заряда вывалилась через запальное отверстие, то сперва раздался ружейный залп отряда мушкетеров, а уж следом за ним и орудийный выстрел. От первого залпа передний ряд голубей взмыл вверх, но тысячи других мгновенно оказались на их месте, и, когда из жерла пушечки вырвался белый дымок, вся летящая масса мчалась прямо над направленным в небо дулом. Пушечный выстрел отдался гулким эхом в горах и замер где-то к северу, как затихающий гром. Вся стая перепуганных птиц превратилась в беспорядочную взволнованную массу. Они метались во все стороны, взлетали как попало, ряд над рядом, поднявшись над вершинами самых высоких сосен. Ни одна птица не осмеливалась двинуться за пределы опасной зоны. И вдруг несколько вожаков стрелой понеслись через равнину, ведя стаю прямо над поселком, и все остальные устремились вслед за ними, оставив поле битвы своим преследователям.

— Победа! — завопил Ричард.— Победа! Враг обратился в бегство! Они удрали с поля сражения!

— Нет, Ричард, они остались на нем,— сказал Мармадьюк,— поле покрыто их телами. И мне, точно так же, как и Кожаному Чулку, чудится, что, куда бы я ни глянул, птицы в ужасе поворачивают головы в мою сторону, я всюду вижу глаза этих невинных страдальцев. Половина из упавших голубей еще жива. Я полагаю, что пора закончить охоту, если только это можно назвать охотой.

— Разумеется, да еще какой — прямо-таки царской!— воскликнул шериф.— На земле валяются тысячи врагов в синих мундирах. Теперь каждая хозяйка в поселке может лакомиться голубиным паштетом сколько душе угодно.

— Нам удалось отпугнуть птиц от нашего края равнины, и бойню пора прекратить,— сказал Мармадьюк.— Эй, мальчуганы! Даю шесть пенсов за сотню голубиных голов — одних только голов, понимаете? Идите же, принимайтесь за дело, а потом тащите голубей в поселок.