Принцесса Азии - Юлия Алейникова

Инспектор по-прежнему развлекался, и это в то время, когда Юльку, возможно, пытали! «Не дай бог с нее хоть волос упадет, – решил про себя Вася, сверля глазами спину Питу, – я тебя в собственной кухне на гриле зажарю!» Хрустнул пальцами и вместе с Люнгом отправился осматривать покупку.

Русский куда-то подевался, ходил за ним по пятам, ходил и исчез. Вроде бы последний раз Сарин видел его около какого-то молодого полицейского. Наверное, в туалет вышел. Надеяться, что надоедливый господин Ползунов вдруг решил отправиться домой, не приходилось.

И правильно. Когда инспектор с волнением выслушивал доклад баллистиков по поводу извлеченной из головы Му пули, на его плечо легла знакомая тяжелая длань.

– Let’s go, – коротко скомандовал русский и, крепко держа Сарина за плечо, повел к двери.

Сарин попробовал было упираться, но куда там. Они смотрелись как бегемот с антилопой. Русский вывел его на улицу и затолкал в стоящий возле входа джип. Сам сел за руль. Сарин от удивления даже не нашелся что сказать. Очнулся он лишь, когда машина затормозила в узком безлюдном переулке.

– Что это за машина? Куда мы едем? – удивленно спросил он, поворачиваясь к своему гостю.

И испугался. Первый раз за всю взрослую жизнь. Инспектор Сарин всегда считал себя смелым, отважным парнем, никогда не прятался за спины товарищей, на операциях рвался в первые ряды. Но вид разъяренного господина Ползунова впечатлил даже его.

Всегда розово-румяный олигарх, пышущий ленивым добродушием, немного ворчливый и неуклюжий, сейчас был страшен. Его белое как мел перекошенное от гнева лицо дергалось нервным тиком, огромные, как трехлитровые банки, кулаки сжались от едва сдерживаемой злобы, в серых, стального оттенка глазах высверкивали электрические разряды.

Но когда он заговорил, голос его звучал очень тихо и холодно.

– Узнали, где находится база? – спросил он, сверля Сарина серыми ледышками глаз.

– Как раз этим вопросом я и занимался, когда вы меня увели, – попытался дружески улыбнуться Сарин, пытаясь просчитать ситуацию.

– С двенадцати часов до четырех вы не смогли выяснить этот вопрос?

– Это не так просто, – строго ответил Сарин.

Русский молча достал карту и сунул в нос Сарину, и тут его самообладание закончилось. Он неожиданно резко схватил инспектора за горло.

Державшая Питу рука вибрировала от еле сдерживаемого напряжения. Гнев плескался в глазах сидевшего рядом человека. Сарин видел, что еще немного – и русский переломит его шейные позвонки, как рыбий хребет.

– Please. I’m sorry, – прохрипел Сарин, но взглянув в глаза русского, как-то сразу обмяк и умолк. Такой боли и такого страдания он не мог себе представить.

Как он мог забыть о своем долге? Его праздное, не вовремя проснувшееся любопытство могло стоить жизни или здоровья невинной женщине. Стал бы он легкомысленно болтаться по отделу, пытаясь разгадать, что стоит за мафиозными разборками, будь в руках у бандитов его мать или сестра? Нет. И господин Ползунов абсолютно прав, его надо задушить, потому что он, Сарин, опозорил свои погоны. Он не выполнил свой долг. И когда инспектор окончательно сдался, признав свою вину, сник, не смея взглянуть в глаза сидящему напротив него человеку, рука, душившая его, разжалась.

Глава 53

Они втроем сидели на краю ямы, радуясь благополучно завершившейся операции. Солнце весело золотило макушки леса. Птицы трещали как ошалелые. Вкусно пахло свежей зеленью, цветами и почему-то едой.

– Есть хочется, – обратилась Юля к Лыэнгу, сделав вид, что подносит ко рту ложку, и скроила жалостливую гримасу.

– Бат, п’кнем, – вздохнул Лыэнг.

Толстый Кдан, так звали второго бандита, как всегда, разразился длинной и злой тирадой, из которой совершенно определенно следовало – он тоже хочет есть. И еще побольше некоторых.

– Может, в бараке есть еда? – показала Юля на стоящие у них за спинами сараи.

– От, – коротко ответил Лыэнг. Наверное, нет, решила Юля.

А вдруг все же есть? Она встала и направилась к ближайшему бараку, имея в виду и посещение ближайших кустиков. Толстяк сразу же вскочил, вцепившись ей в руку мертвой хваткой.

– Ты что, с ума сошел, больно же! – Юля выразительно покрутила пальцем у виска. – Я на минутку, в туалет, – и постаралась максимально интеллигентно объяснить на языке жестов свою проблему. Можете себе представить этот цирк. К счастью, зубастый Лыэнг был сообразительнее приятеля и разрешающе махнул рукой.

Когда она быстрым шагом устремилась к зарослям, компаньоны азартно переругивались между собой. «Куда бы сбагрить этого противного Кдана, он только все портит», – думала Юля, бродя по заброшенной казарме. Сквозь щели сарая внутрь пробивались тоненькие солнечные лучики, играя на полусгнивших нарах, на разбросанном по полу мусоре, железных запчастях, банках из-под пива, рваном полиэтилене, каких-то поломанных ящиках. Она обшарила весь барак, заглянула под каждую доску, в каждый ящик, но никакой еды не нашла.

«А что я, собственно, мучаюсь? Надо послать толстяка в ближайшую деревню за едой!» – осенила Юлю простая, светлая мысль.

Когда она выбежала на полянку, двое похитителей снова ругались, и снова из-за нее. Нет. Нужно обязательно сплавить этого противного Кдана, и чем дальше, тем лучше.

– Надо купить еду, – обратилась Юля к Лыэнгу, показывая, что дает кому-то деньги, а ей дают еду.

– Нельзя, – покачал головой Лыэнг. – Тебя ищут.

– Пусть он едет, – ткнула Юля пальцем в толстого.

– Нет. Его тоже ищут. Торговец видел, кто тебя украл.

Не вышло. Ладно. Все равно нужно достать еду. Голодные мужики, а особенно бандиты, всегда злее сытых, так что в Юлиных интересах накормить их.

Насколько ей извесно, местное население с удовольствием ест насекомых, а их в этом лесу должна быть просто прорва.

– Ты ешь пауков? Гусениц? – спросила Юля у Лыэнга, обращаться к злому Кдану ей не хотелось.

– Да, – со вздохом ответил тот.

– Вот и отлично! Пошли ловить! – Она потянула обоих за рукава.

Сама она, конечно, это есть не сможет, во всяком случае, первые три дня голодовки, но хоть они будут сыты. Покосившись на толстяка, Юля задумалась, сколько килограммов гусениц надо собрать, чтобы эта туша наелась досыта. Перспектива вырисовывалась нерадостная.

Прежде чем двинуться на поиски, Юля озаботилась соответствующей тарой. Не в ладонь же эту дрянь собирать. Отыскав в знакомой казарме пустую банку, наиболее чистую и невонючую, она сполоснула ее в ближайшей луже, завязала горлышко куском пленки и, заправив слаксы в носки, чтобы какие-нибудь клопы не насыпались, двинулась в лес.

Кдан и Лыэнг уже вовсю шуровали в зарослях. Кдан что-то собирал с куста, аппетитно похрустывая. «Орехи, – обрадовалась Юля, бросаясь к нему со всех ног. – Это я ем!»

Нет. Хрустел он не орехами. Это трещали у него на зубах какие-то мерзкие бледно-желтые личинки. Когда их хитиновый покров с хрустом лопался, противная слизь начинала сочиться из их умирающих тел. Кдан с удовольствием втягивал эту дрянь в рот, причмокивая и кряхтя от наслаждения.

Прикрыв рот рукой и делая глубокие вдохи, чтобы не стошнило, Юля помчалась сквозь заросли подальше от этой тошнотворной трапезы. «Мы то, что мы едим. Сказал не помню кто. Что же такое Кдан? Мерзкая студенистая мокрица в хитиновом панцире», – размышляла на бегу Юля.

Она восстановила дыхание, подавила приступ тошноты и стала сосредоточенно осматривать соседние кусты.

Очень скоро Юле удалось поймать несколько аппетитных гадов.

Осмотрев добычу, Лыэнг выразил мысль, что неплохо бы все это сварить или зажарить. Пошевелив мозгами, Юля вспомнила, что видела в знакомом бараке круглую банку, в каких у нее на родине продавали селедку иваси. Прекрасная сковорода. Не тефлон, конечно, но все же. Когда Лыэнг понял, что дама на свою долю белка не претендует, сжалился над ней и принес из леса молодые побеги бамбука, поручившись за их съедобность. Посовещавшись, решили сварить их на гарнир. Мужчины развели костер и пристроили на огне посуду: банку из-под селедки и банку из-под консервов, которую Юля особенно тщательно протерла влажными чистыми листьями. В процессе готовки даже Кдан преисполнился к ней если не симпатией, то хотя бы терпимостью.

Дождь сегодня, к Юлиной радости, еще не начинался, и минут через пятнадцать они уселись у костра на принесенных из машины сиденьях, готовые снимать пробу с готовых блюд.

– Эх, жаль, соли нет, – Юля потерла пальцы, будто что-то солит, – и пранг тык, – добавила она.

Оба кхмера довольно заулыбались, даже Кдан.

– Бат, – дружно закивали они головами, что Юля растолковала как «да».

Лыэнг сервировал завтрак на свежих пальмовых листьях. Юле, как вегетарианке, досталось пять побегов бамбука, мужчинам по три. Зато они разложили по своим тарелкам лягушаче-ящеричный шашлык, приготовленный Кданом, а еще перед ними на сковородке потрескивали прожаренные насекомые.