Обрести надежду - Кэтрин Борн

На это она и рассчитывала. Она выскочила за дверь, подбежала к лифту и стала исступленно жать на кнопку, когда Рик вышел за ней на лестничную клетку.

— Какого черта ты здесь делаешь? — спросил он, скорее недоумевая, чем злясь.

Лифт уже приближался, когда Черри сообразила, что честолюбие и забота о собственном имидже не позволят амбициозному доктору Нэшу устроить шумную сцену в собственном подъезде — ни преследовать Черри, ни вынуждать ее кричать и звать на помощь он не будет.

— Пиджак свой возьмешь сам, — отрезала Черри, когда двери лифта открылись. Рик остолбенело смотрел, как они закрываются.

В лифте Черри только и думала, что Рик, наверное, сейчас бежит по лестнице, чтобы догнать ее. Выбежав из подъезда, она поймала первое попавшееся такси и, задыхаясь, выпалила: «Манхэттен хоспитал!»

— Да, у меня было такое подозрение, — сказала Кэти, изучив бумажку, которую вручила ей Черри.

— Было?! — Черри нервно ерзала на стуле и озиралась, поглядывая на дверь, боясь, что сюда с минуты на минуту вломится Рик, чтобы предупредить ее действия и не позволить ей уничтожить его карьеру.

— У меня было много подозрений, — сказала Кэти, поправляя на носу очки. — Но одно дело — подозрение, а другое — доказательство, которым является эта маленькая бумажка. Я покажу ее доктору Хиршу, и мы подумаем, как поступить. Хорошо?

— Его уволят? — спросила Черри, хотя сама не была уверена, хочет ли она такой кары для Рика.

— Это будет решать доктор Хирш, — сказала Кэти. — А доктор Нэш, надо полагать, изложит свою версию случившегося.

— Нет, а что он может тут сказать?

— Ну, он наверняка уже придумал что-нибудь, — ответила Кэти.

— Я просто не могу поверить, что он со мной так поступил. — Разбитые мечты бурной волной нахлынули в душу Черри, и, не в силах совладать с собой, она заплакала, прикрывая лицо ладошками.

Кэти, которая до сих пор то ли не замечала, то ли сознательно отгораживалась от вещей, вызывавших у нее то ли моральный, то ли профессиональный протест — от всяческих шашней между врачами и медсестрами, — наконец-то поняла, в чем дело.

— Ой… — сказала она. — Ну… Знаешь… Такие вещи случаются… — И в порыве материнских чувств она встала из-за стола и сочувственно положила руку на вздрагивающее плечо Черри.

— Извините, — сказала Черри, сама не зная, за что извиняется — то ли за собственные слезы, то ли за то, что вынудила Кэти нарушить ее вековой чопорный кодекс поведения.

Но Кэти уже вошла в утешительный раж и издала протяжный вздох, который обычно предшествует сокровенному признанию.

— Я тоже однажды была влюблена в доктора, — сказала она. — В доктора Мюррея Фридлендера. Ох, как же давно это было! Он был женат, а я не замужем — совсем молоденькая выпускница школы медсестер. Но мы работали бок о бок — он был прекрасным врачом, — и я, конечно же, влюбилась в него. Втрескалась по уши.

Черри удивленно смотрела на начальницу.

— И вы поддались чувствам? — спросила она.

Но Кэти уже спохватилась. Она не была готова к дискуссиям подобного рода и не могла взять в толк, что вообще могло заставить ее пуститься в такие несвойственные ей откровения. Но отступать было ниже ее достоинства, поэтому она продолжала:

— Такими вещами я вообще-то предпочитаю ни с кем не делиться, но, поскольку мы тут одни, я скажу. Да, я позволила более взрослому и мудрому женатому мужчине соблазнить меня. А когда он разорвал наши отношения, мне было так плохо, что мне пришлось бросить работу и перейти в другую больницу.

— Как это ужасно! — сказала Черри, вытирая слезы.

— Да, можно назвать это ошибкой молодости. Но твоя ситуация немножко сложнее.

Черри была готова согласиться с таким утверждением, но оно напомнило ей о глобальной несправедливости произошедшего.

— Но это же нечестно! — воскликнула она. — Нечестно, что я ушла с работы, а он — нет!

— Хочу напомнить тебе, — сказала Кэти, словно оправдываясь, — что никто не заставлял тебя это делать.

— Да, но никто и не остановил меня, — обиженно заметила Черри.

Этих слов было достаточно, чтобы вернуть Кэти в ее начальственное кресло.

— Каждый сам выбирает себе дорогу, — сказала она, не столько обиженная, сколько озадаченная последним заявлением Черри. — Хотя не стоит даже говорить, что мы с удовольствием возьмем тебя обратно. Что касается меня, то я считаю, что ты можешь приступить к работе уже завтра.

— Это вы. А он? — не скрывая беспокойства, спросила Черри. — Я не могу вернуться, пока он здесь. Я просто не могу!..

— У нас в больнице есть другие отделения, куда тебя с удовольствием возьмут.

— Нет, — сказала Черри решительно, к их обоюдному удивлению. — Не пойду я ни в какие другие отделения! Это он пусть уходит! Пусть его уволят, пусть лишат лицензии! — В глубине души Черри не желала Рику потерять карьеру, но при одном только воспоминании о его предательстве все само становилось на свои места. Теперь стало ясно, что он совсем не любил ее и сознательно принес в жертву.

— На вашем месте я бы не стала рассчитывать на то, что доктора Нэша уволят, — заметила Кэти. — Хотя он заслуживает этого. Эта больница устроена так же, как и любое другое заведение, — никакой ответственности среди верхушки, а простые люди подставлены под удар. — Было прямо-таки странно слышать такое признание от женщины, которая буквально надышаться не могла на Манхэттен хоспитал и никогда не уставала петь дифирамбы родной больнице.

— Я не понимаю, куда вы клоните, — сказала Черри. — Хотите сказать, что вы ничего не можете поделать?

— Черри, я буду с вами предельно откровенна. Доктор Нэш является жизненно важной, неотъемлемой частью этого отделения. Он первый претендент на смену доктору Хиршу. А эта ситуация могла бы оказаться крайне губительной не только для нашего отделения, но и для репутации больницы в целом.

— Так вас только это беспокоит? — воскликнула Черри, которая в своем гневе почувствовала себя настоящей безработной и теперь могла смело бросить вызов начальнице, всегда вызывавшей у нее страх.

— Позвольте мне закончить, — сказала Кэти, подняв руку. — А я хотела сказать вот что: наша работа медсестер заключается в том, чтобы оказывать пациентам наилучший уход. Если каждая медсестра будет уходить с работы после смерти пациента, произошедшей из-за медицинской ошибки, то у нас почти не останется медсестер. Система в целом далека от совершенства, я даже не считаю, что об этом стоит упоминать, но наша задача в том, чтобы улучшить жизнь людей, несмотря ни на какие условия этой жизни. Это основное. И я думаю, мистеру Донахью все равно, кто из нас — вы, я или доктор Нэш — совершил эту ошибку. И другим пациентам, что находятся сейчас на больничных койках, тоже все равно. А вот они — как раз то, что является главным для нас. И мы не должны об этом забывать.

Слова Кэти Черри восприняла спокойно — так или иначе, она понимала, что жизнь пациента важнее ее личной маленькой войны за справедливость. Ей вспомнилась Грейс, ее тринадцатилетняя работа в больнице на грани самоотречения, когда человек не замечает ни переработки, ни превышающей всякие рамки загруженности, ни ничтожности заработной платы, ни отсутствия должного уважения.

Подумав, Черри сказала:

— Я хочу вернуться, но в одном отделении с Риком я работать не могу. Тут все ясно — или он, или я. — Она взяла со стола скандальную бумажку и потрясла ею в воздухе: — Вот этого по идее достаточно, чтобы во всем разобраться и навести порядок. Вопрос только в том, есть ли здесь кто-нибудь, кто готов предпринять что-то по этому поводу.

— Я обязательно буду обсуждать это с доктором Хиршем, но вы, Черри, имейте в виду, что какая-то бумажка не решит проблем. Одной бумажки недостаточно. И если вы хотите стать Эрин Брокович, то приготовьтесь к внутреннему расследованию, а возможно, даже и к настоящему судебному разбирательству.

Черри озадаченно прикусила нижнюю губу. Она не хотела прослыть героиней, не хотела судебных разбирательств, а пуще всего она не хотела снова встретиться с Риком.

— Позвольте спросить вас кое о чем, — сказала Кэти. — Доктор Нэш знает о том, что вы нашли эту бумагу?

— Думаю, знает. И наверное, с ума сходит, гадая, как я могу ее употребить. Я не удивлюсь, если он сейчас ворвется в этот кабинет.

Кэти надела очки.

— Значит, вот что я вам предлагаю, Черри. Идите сейчас домой и обо всем хорошенько подумайте. А потом, если вы так решите, приходите утром, и мы разберемся с вашими бумажными вопросами. Я понимаю, что вы не хотите видеться с доктором Нэшем, но, как я уже сказала, дело не в нем. Дело в пациентах. Дело всегда только в пациентах. Вы меня поняли?