Правда о любви - Стефани Лоуренс

– Но ты еще не нарисовал меня под аркой. Я готова позировать именно там.

Джерард покачал головой:

– В этом нет необходимости. Я стану рисовать тебя в мастерской. Мне нужно, чтобы сцена была залита лунным светом. И хотя я нарисовал достаточно пейзажей, чтобы знать, как это делается, с людьми все гораздо сложнее. Мне придется писать тебя при свечах, а уж потом преобразить их теплое сияние в холодный лунный свет. Приготовься к тому, что тебе придется нелегко. Такая поза достаточно сложна, и часами стоять неподвижно – испытание не из приятных.

Жаклин сделала забавную гримаску и оглянулась на сад Ночи.

– Спасибо за предупреждение. Ты уверен, что это самый лучший фон?

– Совершенно уверен.

Оба оглянулись, заслышав шаги, доносившиеся со стороны сада Весты.

– Барнаби, – кивнул Джерард, захлопнув альбом.

– Интересно, он уже успел побывать в доме?

Барнаби вышел на тропу и, увидев парочку, широко улыбнулся:

– Ричардс так и сказал, что вы должны быть здесь. Я решил, что после всех утренних трудов не должен больше подвергать свои нервы тяжкому испытанию: если верить тому же Ричардсу, в гостиной собралась целая орда местных дам.

Опустившись в траву перед скамьей, он тяжело вздохнул, растянулся как ни в чем не бывало, скрестил руки на груди и закрыл глаза.

Джерард, ухмыльнувшись, толкнул приятеля носком сапога.

– Лучше доложи, что ты узнал в Сент-Джасте.

Барнаби так помрачнел, что и без слов стало ясно: вряд ли он принес хорошие новости.

– Бред какой-то! Просто невероятно! Лично я совершенно не могу взять в толк, как это люди приходят к каким-то идиотским выводам на основе всего одного, абсолютно незначительного факта. Что бы там ни было, а всей округе известно одно: Томас исчез, и последней, кто его видел и провожал, была Жаклин. Если бы я сам не был свидетелем, ни за что не поверил бы, как широко и быстро распространяются подозрения против вас! Как оказалось, мне пришлось быть крайне осторожным в словах, высказываниях и, самое главное, реакциях на ... – Явно выведенный из себя, он широко взмахнул руками. – На этот вполне установленный факт. Но ... но заверяю, мисс Трегоннинг, я был самим воплощением благоразумия. Однако это крайне угнетало и выводило из себя.

Джерард нахмурился и покачал головой. Барнаби никогда не употреблял слова вроде «угнетало» и «выводило из себя» без особых на то причин. Нужно заметить, очень немногое могло вывести Барнаби из себя.

Высказавшись, Барнаби снова лег, скрестил руки и закрыл глаза.

– Что ты обо всем этом думаешь? – решительно спросил Джерард: очевидно, в мозгу Барнаби уже зрели кое-какие дельные мысли.

– : – Если хочешь знать, я считаю, что мы должны действовать, и немедленно. Не ждать, пока портрет будет закончен и откроет людям глаза. Да, он необходим, чтобы люди поверили в невиновность Жаклин. Но в этом случае речь идет о гибели ее матери. А вот Томас ... Это дело другое, и мы не можем позволить им осудить вас без всякой вины. Если мы упустим момент, не бросим им вызов сейчас, значит, позже нам предстоит поистине кровавая битва, чтобы заставить их понять и пересмотреть свои убеждения. И поэтому нам необходимо поговорить с Трегоннингом. Представить веские доказательства, что Жаклин никоим образом не могла убить Томаса и, разумеется, не имеет никакого отношения к гибели матери.

– Но почему? – ахнула Жаклин. – Почему нам так уж необходимо убедить папу?

Барнаби спокойно пожал плечами:

– Потому что мы должны выступить единым фронтом, а когда речь зайдет о местном дворянстве, его мнение должно стать решающим. Конечно, мы с Миллисент и Джерардом на вашей стороне, но если отец вас не поддержит, считайте, плохи наши дела. – Он снова плюхнулся на траву и погрозил кулаком небу. – А это не должно быть сложно, потому что вы не виновны! Так что простите, но мы во что бы то ни стало должны перетянуть лорда Трегоннинга на нашу сторону.

Глава 10

Барнаби был прав. Если они станут медлить, Жаклин на самом деле начнут считать убийцей не только матери, но и Томаса, и попытка открыть людям глаза с помощью портрета окажется вдвойне сложной.

Они принялись обсуждать, как лучше поговорить с лордом Трегоннингом.

– Отец был вне себя от отчаяния после смерти мамы. Боль и боязнь разбередить старые раны не дают ему здраво поразмыслить о том, как именно она погибла. И больше всего он опасается, что, если начнет присматриваться слишком пристально, обнаружит, что истинный виновник – это я.

– Но, в конце концов, сейчас речь идет не о вашей матери, а о Томасе.

Джерард взял руку Жаклин и взглянул ей в глаза.

– Пойми, необходимо как можно скорее поговорить с твоим отцом. Сейчас. Когда у всех на устах убийство Томаса. Однако думаю, ты недооцениваешь своего отца. Он уже попытался выяснить причину гибели твоей матери. И сделал все, чтобы убедить меня написать твой портрет.

Жаклин долго раздумывала. Наконец, присмотревшись к Барнаби, который ответил ободряющим преданным взглядом, вызвавшим у нее улыбку, она кивнула:

– Так и быть. Мы пойдем к отцу.

Но сначала они отправились к Миллисент. Вернувшись в дом, они нашли ее бессильно распростершейся в гостиной на шезлонге. Едва до нее донеслись шаги, она мгновенно ожила, но, увидев, кто это, снова обмякла.

– Господи Боже мой, в жизни не видела таких сплетниц! Правда, тем легче было вызвать их на разговор и задать вопросы, над которыми им стоит поразмыслить. Не пришлось даже сообщать о находке тела: они только об этом и говорили.

– Вам удалось заставить их задуматься над тем, кто мог убить Томаса?

– С переменным успехом, – нахмурилась Миллисент, – но, как ни странно, именно Марджори Элкотт прислушалась к фактам, что весьма для нас удачно, поскольку она самая злоязычная сплетница в округе.

– А кто еще приезжал? – полюбопытствовал Джерард.

Миллисент перечислила имена. В списке оказались все местные дамы, с которыми успели познакомиться Джерард и Барнаби.

– Миссис Майлз и Мерайя Фритем так и не осознали того факта, что ни одна женщина просто физически не смогла бы убить Томаса, поэтому Жаклин тут совершенно ни при чем. Миссис Хэнкок и мисс Кертис были более внимательны, как и леди Треуоррен, хотя, боюсь, почтенная дама попросту растерялась. Остальные тоже совершенно потеряли всякий интерес к делу, как только я начала говорить о доказательствах. – Миллисент поморщилась. – Все же это лучше, чем думать, будто я поощряла идиотские теории, которые завладели их умами.

– Спасибо, тетя, – со вздохом кивнула Жаклин. Миллисент фыркнула и погладила племянницу по руке. – Жаль только, что мы не в силах добиться большего.