Ах, уехал мой любимый (СИ) - Кит Тата

Р – романтика школьных коридоров.

Закончив с созерцанием старой таблицы квадратов, стала медленно, но громко приближаться к своему столу, где Васёв спешил дописать последние цифры. Прочистила горло, спугнув сначала прилежную Самойлову, а затем и самого мальчишку, который успел захлопнуть тетрадь, положить её не сверху стопки других тетрадей своих одноклассников, а затолкнуть куда-то в середину.

Можно подумать, что там она пропитается знаниями успехом, и принесет ему пятерку с плюсом.

- Это… Самойлова, слышь? – грандиозный подкат мальчишки. – Давай, я тебя провожу? На одной улице же живём. Дай портфель свой.

- Отвали, Васёв, - высокомерно-скучающе выдала ему Самойлова и, гордо махнув длиной косичкой, двинулась в сторону выхода из кабинета.

В её голосе так и слышалось: «Да, я только что вытащила тебя из самой глудокой задницы, но это ничего не значит».

Деловая колбаса, - хохотнула я сама с собой, наблюдая за тем, как мальчишка поскакал за ней следом, продолжив что-то наговаривать.

Девочки такие девочки…

Собрала свои вещи, пробежалась взглядом по кабинету, чтобы убедиться, что их детей никого не осталось и заперла дверь на ключ. По бесконечному длинному школьному коридору, который к этому часу почти опустел, еще разносили детские голоса, доносящиеся с этажей пониже. Заглянув в учительскую, попрощалась с коллегами и оставила стопку тетрадей на одном из рабочих столов, за которым обычно сидела, если выпадало «окно».

Плащ надевать не стала. Судя по тому, что пробегающие мимо меня дети заправляли свои куртки под лямки портфелей и мчали так, сломя голову, на свободу вне школьных стен, на улице было по-летнему тепло.

Телефон в джунглях сумки привлек к себе внимание. Незнакомый номер. Нахмурилась, пытаясь вспомнить, звонили ли мне раньше с этого номера, но ничего не вспомнив, всё же, решила ответить. Вдруг кто-нибудь из садика звонит?

- Да? – бросила неуверенно.

- Прогуляем уроки? – по ту сторону звонка донесся знакомый мужской голос.

От солнечного сплетения в одну секунду растеклось тепло по всему телу.

- А кто это? – изобразила я дурочку, замедлив спуск с лестницы. Непроизвольно прикусила нижнюю губу, чтобы скрыть дурацкую улыбку, которая весь сегодняшний день являлась моим навязчивым спутником.

- Сегодня ночью я узнал расположение каждой родинки на твоем прекрасном теле, - промурлыкал Матвей чуть приглушенно.

Покраснела до кончиков ушей и воровато осмотрелась, боясь, что нас кто-то мог услышать.

- Ночью? – решила я подыграть. – Уточните, пожалуйста, в каком, конкретно часу это было, чтобы я сориентировалась.

- Литвинова! – из мурлыкающего голос перерос в нарочито грозный. Боюсь-боюсь. – Выходи из своей гранитной башни. Займусь твоим воспитанием.

- Ты уже подъехал?

- Еще полчаса назад.

- А почему сразу не позвонил?

- Увидел, что у тебя по расписанию еще один урок и решил подождать.

- Хорошо, уже выхожу.

- Жду, Анют, - снова эти мурлыкающие нотки пёрышком прошлись по коже.

Убрала телефон обратно в сумку и, стараясь идти не вприпрыжку, спустилась на первый этаж. В холле остановилась у зеркала, чтобы поправить платье и прическу, и только после этого, расправив плечи, летящей походкой выпорхнула из школы, чтобы в одно мгновение попасть в личную клетку, сотканную из страха и обиды.

Дежавю двенадцатилетней давности ударило топором по нервам и кувалдой пригвоздило к каменному школьному крыльцу, у которого стоял Козырский в компании смутно знакомых смеющихся мужчин. Стоило мне появиться, как вся их компашка затихла и с легкими улыбками уставилась на меня.

Нет. Этого не может быть. Только не снова…

Двенадцать лет назад был поцелуй, после которого мне сказали, что просто на меня поспорили.

Сейчас, когда мы стали взрослыми и дело зашло гораздо дальше невинных поцелуев, мне страшно знать, что стояло на кону.

Хотя, что тут знать? На кону стояла всё та же дура, которая не просто наступила на старые давно знакомые грабли, а отплясала на них чечетку.

Идиотка! Боже, какая же я идиотка!

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

Рука непроизвольно попыталась нащупать рядом хоть что-то: руку Алёнки или камень. Хоть что-нибудь, что поможет мне защититься и не дать себя снова в обиду. Но в этот раз я осталась со своими страхами один на один.

Матвей смотрел на меня снизу вверх, улыбка на его лице постепенно меркла, пока не угасла совсем. Продолжали улыбаться только стоящие рядом с ним четверо мужчин, которых я когда-то знала еще совсем парнями. По крайней мере, Маслова я точно узнала.

Все они почти не изменились. Разве что стали старше, выше и шире в плечах. В остальном, всё те же смеющиеся после уроков у школьного крыльца пацаны.

Я понимала, что нужно к ним подойти, заглянуть каждому в глаза и плюнуть в лицо, если понадобится. Но внутренний ступор оказался таким обширным, что лишил меня возможности даже просто моргать.

Словно сквозь туман увидела, как от компашки отделилась знакомая фигура в белой толстовке. Молча пронаблюдала за тем, как Матвей поднялся на крыльцо, встал напротив, заслонив собой свою компашку друзей и с волнением заглянул в глаза.

- Что с тобой, Анют? – бархатистый голос забрался под кожу и плавно, как тает сливочное масло на сковороде, забрался в сознание. Тяжесть мужских рук легла на плечи. – Анют?

С трудом сфокусировала взгляд на глазах напротив. Обеспокоен, надо же! Как натурально выглядит!

- Что в этот раз? – выдавила я сухо. – На что теперь ты спорил? Кому проиграл?

- Ань! – темные глаза шокировано расширились. Актерское искусство за двенадцать лет он прокачал на отлично. – О чем ты? Я не… - осекся и торопливо бросил взгляд себе за спину, снова вернув внимание моему лицу. Секундное промедление и его глаз коснулось что-то похожее на осознание. – Придурок! Прости, Анют. Я не подумал, что это станет для тебя таким триггером. Всё совсем не так, как ты видишь. Абсолютно не так, - бормотал он, мягко поглаживая мои каменные плечи, пока я мысленно готовилась зарядить ему коленом туда, куда двенадцать лет назад попала своим коленом Алёна. – Я собрал парней для игры. Через час тренировка. Иван Степанович предложил устроить соревнования между старой сборной и новой. Парни согласились. Вот и всё. Масёл с семьёй даже из другого города приехал на неделю, чтобы сыграть. Анют, маленькая, - мягко тряхнул он меня, чтобы я снова сфокусировала на его лице взгляд. – Я же говорил тебе, что не просру этот шанс.

- Они всё знают, - собственный голос казался механическим.

- Они знают и вторую сторону. И от некоторых из них я когда здорово получил по шапке за ту сцену у этого же крыльца, - его губ коснулась лёгкая улыбка, но тут же померкла, когда я не ответила ему взаимностью. – Пойдём, - потянул он меня за руку.

- Куда? Зачем? Я не хочу, - вполголоса, едва шевеля губами, говорила ему, стараясь сохранять на лице невозмутимость. Сегодня я не дам этим парням повода для злорадной улыбки. А еще, возможно, сегодня дети узнают пару новых матерных слов от своей учительницы.

- Все помнят Аню Литвинову? – спросил Матвей, подведя меня к кругу своей сборной. Демонстративно переплел наши пальцы и притянул меня к своему боку.

- Анька! – лицо Маслова озарилось широкой неподдельной улыбкой. Внезапные объятия выбили из-под моих ног почву и, если бы не Матвей, стоящий рядом, я бы точно рухнула на асфальт сразу после того, как ручищи его друга перестали меня сжимать до хруста ребер. – Как её можно не узнать? Ты же нам всем плешь выел своей Анькой.

- Пошёл ты, - усмехнулся Матвей, привычно почесав затылок ладонью, что свидетельствовало о его неподдельном смущении.

- А чё это пошёл я?! – возмущался Маслов, руки которого были украшены татуировками, уходящими под короткие рукава футболки. – Если бы не тот спор, что я тебе предложил когда-то, ты бы так и пускал на Анютку слюни со стороны.

- Спор, - дернула я бровями и невесело хохотнула, с силой сжав ремешки сумочки.