Приключения моряка Паганеля. Завещание Верманда Варда - Владимир Гораль

Раздались шуршащие звуки шагов двух людей. Сиплый говорил ещё что-то, его собеседник односложно отвечал ему, но вскоре звуки их голосов затихли, скорее всего они вошли в туннель. Бронислав Устиныч с любопытством посмотрел на Верманда: «Значит свой корабль они называют „Брунгильда“ при этом их Главарь с жалостливой фамилией[5]. говорит на немецком, как на родном и его собеседник отвечает ему тем же. К тому же вы утверждаете, что узнали этого Кранке, как своего старинного недруга. Не слишком ли много германизмов вокруг вас, господин норвежец?» Вард взглянул на своего визави с явным раздражением и недовольством: «Вы, господин боцман столь же проницательны, сколь и назойливы. Оставьте ваш интерес к подробностям моей биографии до более спокойных времён. В конце концов мы в одном деле и у нас общий неприятель, так что приберегите вашу „фултонскую речь“ хотя бы до окончания военных действий». Устиныч в ответ на его реплику только кивнул, как мне показалось не без смущения и с осознанием правоты Верманда.

Вард пощёлкал на пульте ещё какими-то переключателями и на панели с облезшей краской загорелись новые индикационные лампочки. Он посмотрел в нашу сторону и пояснил:«За долгие годы проведённые в этом месте я досконально изучил, как саму базу, так и всю её инфраструктуру. Не осталось ни одного уголка ни одной кнопки или тумблера назначение которых было бы мне не известно. К тому же немецкие порядки, стремление контролировать всё и всех знакомы мне не по наслышке. Существование этой комнаты контроля и прослушивания разговоров персонала и членов экипажей подлодок, посещавших эту секретную базу было вполне предсказуемо. На секретных объектах служили по меньшей мере два человека в обязанности которых входил контроль за настроениями их товарищей. Они наверняка регулярно писали отчёты об услышанном для контрразведки Кригсмарине. В особых случаях осуществлялась магнитофонная запись».

Бородач нажал на прямоугольную панель в центре пульта. С лёгким щелчком открылась ниша в которой находился небольшой серый магнитофон с круглыми бобинами, оснащёнными зеленоватой узкой магнитной лентой. Продемонстрировав эту немецкую техническую новинку времён «третьего рейха», он продолжил: «Для ведения конфиденциальных служебных разговоров у офицеров командного звена существовала специальная секретная комната. Которая, разумеется, прослушивалась особенно тщательно при каждом её посещении. К тому же всякий раз составлялся зашифрованный на „Энигме“ отчёт с грифом „Высшая категория секретности“. Я почти уверен, что этот Кранке имел ввиду именно это помещение, назвав его – „наш кабинет“. Судя по всему Кранке знает о базе многое, но к нашему счастью далеко не всё. Этот „их кабинет“ я включил сейчас для прослушивания».

В этот момент из встроенного в пульт небольшого динамика раздался уже знакомый нам жужжаще-лязгающий звук открываемой горизонтальной клинкетной двери. Затем послышались шаги вошедших в помещение людей и дверь с тем же неприятным звуком закрылась. Через мгновение мы услышали не менее неприятные звуки голоса господина Кранке. Мне подумалось, что эта говорящая фамилия, как нельзя лучше подходит этому персонажу нашей затянувшейся пьесы. Кранке старчески прокашлялся и с некоторой надсадностью произнёс:«Присаживайтесь в кресло, герр Люци. Здесь имеется в баре превосходный коньяк, но зная особенности и запреты вашего вероисповедания я не осмелюсь предложить вам алкоголь. Сочту за честь выступить в роли вашего покорного слуги и собственноручно сварить на этой спиртовке любимый вами напиток – крепкий кофе. Сам же я просто обязан принять лекарственную дозу спиртного, как профилактику от простуды. Вы уж простите старика».И Кранке вдруг с частыми придыханиями заскрипел, что видимо заменяло у него жизнерадостный смех.

Собеседник ответил ему своим низким голосом: «Отдаю должное вашей способности не падать духом или как говорят англичане: „Делать хорошую мину при плохой игре“. Между тем мы с вами прекрасно понимаем, что в результате ваших, Кранке необдуманных действий операция „Рагнарёк“ оказалась под угрозой срыва. Вашей „Брунгильде“, Кранке с самого начала была предназначена вспомогательная роль. Первоочередной задачей было обеспечить пункт базирования и провести разведывательные действия. Реальные акции должны были проводить подводные корабли „Ёрмунганд“ и „Нагльфар“[6], которые должны были прибыть позднее. Кроме того я заметил, что у вас серьёзные трения с вашим старшим помощником. Почему его нет здесь с нами? Вы ему не доверяете? Это серьёзно. Вы не молоды и не здоровы. Случись что мы должны быть уверены, что у вас есть надёжная замена. И наконец объясните, что делает у нас под боком это ржавое русское корыто с красной тряпкой на кормовом флагштоке? Когда я увидел это в перископ, то едва ли не решил, что у меня зрительная галлюцинация. Русские уже оккупируют эту, как вы клялись сверхсекретную базу, как вашу восточную Германию с куском Берлина? Я высочайше уполномочен передать Вам, Кранке, как командору „Брунгильды“ серьёзную обеспокоенность Его Высочества. Да продлит Всевышний его лучезарные дни на радость его подданным».

Этот монолог был произнесён невидимым Люци с заметно сдерживаемым гневом и темпераментом. Он говорил по немецки свободно, но от волнения в немецкой речи явственно проступал какой-то восточный воздушно-певучий акцент, кроме того, как заметил позже Гена Эпельбаум – Люци говорил с несвойственной немцам излишней цветистостью. Воцарилась минутная пауза и вновь раздались скрипучие звуки голоса командора «Брунгильды»: «Я прекрасно понимаю обеспокоенность Его Высочества, да продлятся его дни, но я так же понимаю, герр Люци чем вызвана эта обеспокоенность. Она результат неполной и искажённой информации переданной Центру моим старшим помощником Штинкером, который к несчастью оказался грязным интриганом и бесчестным карьеристом, банально мечтающим занять место командора „Брунгильды“. Этого моего детища, плода тяжких многолетних трудов и конструкторских озарений.

Что касается русского траулера, то один нечистый ведает, как он оказался в секретном фьорде. Русские это нация непредсказуемых и авантюрных кретинов. Русские не восприимчивы к элементарной логике и поэтому не поддаются просчитыванию. С ними невозможно иметь дело. С ними невозможно даже воевать. Проще всего от них избавиться и у нас есть способ обставить всё, как морское кораблекрушение в котором не будет выживших. Мне так же докладывали, что у внешних ворот базы живет какой-то старик- норвежец. Не исключено, что он забредал на базу во время её запустения. Это вообще не проблема. Он рыбак, а рыбаки бывает не возвращаются на берег».