Милорадович - Александр Бондаренко

Аустерлиц — поражение после победоносных кампаний XVIII века! В панике бежали те, кого еще недавно именовали «чудо-богатырями». В таком позоре в некоторой степени был виноват и он, Милорадович. Сознание этого, душевные переживания надломили нашего героя… Конечно, это предположение, ибо исповедальных бесед с сотоварищами он не вел, откровенных мемуаров не писал. Но вряд ли можно думать, что трагедия русской армии не ударила генерала в самое сердце. Требовалось время, чтобы это пережить, залечить нравственные раны; нужны были боевые успехи, чтобы возвратились вера в собственные силы и уверенность в подчиненных.

Кстати, после Аустерлица многие офицеры и генералы оставили службу. Думали — навсегда, оказалось — в подавляющем большинстве своем, — до 1812 года. В числе таковых был и поручик Федор Глинка…

Думается, Михаил Андреевич пришел в себя довольно быстро — даже самые тяжелые испытания, ломающие слабых, закаляют сильных. К тому же военная обстановка заставляла забывать все прочее.

«Генерал Милорадович вел корпус свой по направлению к Бухаресту. Положение сего обширного и многолюдного города было ужасно! Меч висел над главой его! — войска турецкие, подозревая валахов в тайной преданности России, положили твердое намерение, если не отстоят города грудью, предать его огню и разрушению, оставив русским одни развалины и пепел… Милорадович, живо чувствуя важность обстоятельств и времени, летит, а нейдет»[669].

«Милорадович приехал в Валахию гораздо раньше, чем его ожидали турки. С ним прибыли полки: Апшеронский, Олонецкий, Орловский, 5-й егерский, Белорусские гусары и два казачьих полка. Эти полки составляли авангард, начальником которого был Уланиус.

11 декабря, двигаясь из Бузео в Урзичени, Уланиус узнал, что из Бухареста выступили тысяча или полторы турок с Махмутом-Тираном во главе. Получив приказание Милорадовича атаковать их, Уланиус встретил турок около деревни Глодиани, в 7 или 8 верстах от Урзичени, вступил с ними в бой и опрокинул их»[670].

«Неприятель потерял более 400 одними убитыми, в плен же захвачено 10 человек и отбито два знамени; наш авангард пострадал весьма незначительно: в нем убиты один обер-офицер и 3 нижних чина и ранено 2 обер-офицера и 56 нижних чинов»[671].

«Отряд турок осаждал уже монастырь святого Пантелеймона, в котором заперлись сербы и князь Ипсилантий[672]. Милорадович, по прибытии к Фундени, выслал оттуда на освобождение сербов часть своей кавалерии, которая с возможной быстротой прибыла к осажденному монастырю, разогнала турок и, соединясь с сербами, двинулась к Бухаресту, примкнув к левому флангу отряда Милорадовича»[673].

«Подойдя к Колентинскому мосту, генерал-майор Уланиус тремя пушечными выстрелами известил жителей о своем прибытии. Утром 13 декабря к мосту подошла пехота авангарда и генерал Милорадович с частью своего отряда. После самого непродолжительного отдыха войска, переправясь через ручей Колентин, двинулись к Бухаресту. Для атаки неприятеля Милорадович построил свою пехоту в три каре, из которых войска Уланиуса, составив каре левофланговое, направились по расстилавшейся вокруг города равнине, в обход его с левой стороны…

Генерал-майор Уланиус послал в город гренадерскую роту Апшеронского полка и роту 6-го егерского полка, приказав им выбить турок из домов и монастырей, расположенных в левой стороне города. Несмотря на открытый турками сильный ружейный огонь, апшеронцы и егеря ворвались в Бухарест, где и закипел отчаянный бой. Дрались на улицах, в домах, в церквах… Невзирая на отчаянную оборону, защитники были выбиты со всех пунктов и погибли под штыками наших солдат. Одновременно с атакой каре Уланиуса остальные два выбили неприятеля из других частей города»[674].

«Милорадович, галопом, с саблей в руке, более храбрый, чем осторожный, влетел в город со своими гусарами, и в 4 часа вечера в Бухаресте уже не было ни одного турка. Милорадовича встретили как освободителя города, и действительно он был таковым»[675].

А вот еще что рассказывали: «Один наездник, видя Ми-лорадовича впереди войск и заметя его генеральский мундир, отважно подскакал к нему на несколько шагов, сделал пистолетный выстрел, к счастью, неудачный, и помчался назад. Милорадович, обращаясь к конвойным Белорусским гусарам[676], сказал: "Продайте мне коня этого молодца". Бело-русцы нагнали турка, закололи его и привели коня к Милорадовичу; сто червонцев были наградою гусарам за отвагу»[677].

Наверное, так и было — а может, придумано… Но вот это — еще хлестче: «Вечером арнауты[678] устроили Милорадовичу маленькую овацию, которая по своей идее достойна того, чтобы быть записанной для составления понятия о нравах этой варварской нации. Как только они узнали, что дом князя Гики назначен для русского генерала, они собрали все турецкие головы, отрубленные ими, и положили их в два ряда по лестнице, на дверях и в галерее дома; против каждой головы они поставили зажженный факел. Милорадович возвратился домой очень поздно и был провожаем арнаутами с большим триумфом. Видя издали иллюминацию, он был в восторге от нее, но когда он вошел во двор и увидел это ужасное зрелище, он на несколько минут потерял сознание. Он не захотел оставаться в этом окровавленном дворце и поместился там только несколько дней спустя, когда все было вымыто и вычищено»[679].

«Общая потеря наших войск при овладении Бухарестом не известна; но в каре Уланиуса, согласно его рапорту, убит 1 казак и ранены 41 нижний чин. Таким образом, победа Милорадовича над турками и взятие Бухареста спасли жителей от поголовного истребления»[680].

«Около 1000 турок были умерщвлены в городе или во время бегства, остальные без остановки бежали до Журжево.

Милорадовича упрекали, что он не пошел тотчас туда. Этот упрек не основателен. Его войска были измучены 100-верстным безостановочным походом, а от Бухареста до Журжево считается 88 верст; он мог пройти их только в два дня с большим трудом.

Эти два сражения: под Гладиано и Бухарестом — были первыми в этой долгой и жестокой войне. Они не понравились двору, который воображал, что три провинции эти будут заняты без ружейного выстрела. Милорадович, вместо того чтобы получить благодарность, которую он заслужил, получил замечание»[681].

Очень возможно, что в Петербурге тоже сказывался «комплекс Аустерлица» и что Милорадовичу не желали простить его прегрешений.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});