Вампиры замка Карди - Б. Олшеври-младший

В неверном свете луны мальчик не мог хорошо рассмотреть дорогу, по которой его везли, он видел только лес, кусок неба над головой и… кажется, горы.

Горы… В самом деле? Или это просто такие огромные деревья?

Может быть, если бы Димка помнил еще что-то из курса географии средней школы, если бы мог сосредоточиться и подумать, он понял бы, куда его привезли — не так уж много в Европе гор, но он не мог — не помнить, ни думать. Может быть, это инстинкт самосохранения заставил его вычеркнуть из памяти большую часть своей старой довоенной жизни, почти все воспоминания, которые могли бы отвлекать от проблем насущных, напоминать о том, что с точки зрения той прошлой жизни, нынешняя слишком ужасна, чтобы можно было ее пережить. Только картинки остались в голове. Безжизненные, холодные, очень красивые картинки — мама на кухне, готовит обед и солнце бьет прямо в окно, Лилька безжалостно ломает новые димкины карандаши, пытаясь писать на дощатом полу, и солнце играет бликами на обоях, на потолке, на большом календаре за 1941 год, с изображением Красной площади с мавзолея, дворцов и соборов, с огромными золотыми звездами…

В этих картинках нет движения и эмоций — они только символы… Как будто награда, которая будет ждать, если доживешь до конца войны.

Конечно, где-то глубоко-глубоко, там, где все еще жил умненький рассудительный мальчик, который, как и большинство его школьных друзей мечтал стать летчиком и жаждал подвигов, который готов был умереть под пытками, но не выдать «военную тайну» «проклятым буржуинам» — там было известно, что никогда уже не будет так, как прежде, даже если действительно удастся дожить до конца войны, но это знание совсем не было нужно тому мальчику, который ехал на заднем сидении блестящего черного «Хорьха», которому нужно было верить во что-то, к чему-то стремиться. Этот мальчик тоже был умненьким и рассудительным, но это был совсем другой мальчик мальчик, забывший таблицу умножения, географию и историю, забывший благородных героев любимых книжек, зато выучивший в совершенстве немецкий и польский языки, и даже немножко идиш, ставший неплохим психологом, научившийся выживать.

Итак, учительнице географии было бы, наверное, стыдно за него, но Димка так и не понял, куда его привезли, и что это за местность такая дикая и волшебная, где луна, горы и деревья такие огромные, будто росли здесь сотни и тысячи лет не зная человека. В этом лесу можно спрятаться — вот самое главное. И прокормиться какое-то время тоже, наверное, можно. Все-таки лето… И если идти все время на восток, долго-долго…

Может быть стоит попроситься в кустики? Эти солдаты не похожи на лагерную охрану, вдруг пустят?.. Бегает Димка быстро, да и сил у него много после обильных трапез, которые ему устраивали по дороге… Вдруг повезет?

Да… конечно, вряд ли… но ведь умирать не страшно, обидно только и грустно, но совсем не страшно, а вот позволить привезти себя на место назначения — вот это действительно страшно! Чутье подсказывало Димке, что ни в коем случае нельзя этого допускать!

— Герр офицер… — пробормотал Димка жалобно, обращаясь к сидящему от него справа эсэсовцу, тому, что один раз в дороге все-таки удостоил его парой слов, — Мне надо в туалет…

— Терпи.

— Но герр офицер…

Тот, который сидел слева уже поднял приклад, но был остановлен твердой рукой того, который справа. Димка сидел зажмурившись и втянув голову в плечи — слушал. Но охранники не сказали друг другу ни слова, только тот, который слева мрачно выругался.

Ехали долго, все более удаляясь от железной дороги, углубляясь в лес и почти все время поднимаясь вверх. Сильный мотор машины натужно ревел, на крутых подъемах и поворотах извилистой старой дороги, ужасно разбитой, заросшей высокой травой, сквозь зубы ругался шофер, объезжая глубокие рытвины и заполненные водой ямы.

— Могли бы дорогу сделать! — процедил он сквозь зубы, чудом выводя машину из грязи, в которой едва не забуксовали задние колеса, — Столько раз приходится ездить — вечно одна и та же история. А если дождь пойдет?

— Дорогу сделать? — усмехнулся тот, который слева, — Точно, и дорожный указатель поставить.

Ему, как и шоферу, наверное, очень хотелось поговорить — тяжело несколько часов ехать молча, но он все-таки не добавил больше ни слова. Промолчал, только еще раз хмыкнул.

Нет, не может быть, чтобы охранники подозревали о том, что маленький русский мальчик настолько хорошо знает немецкий язык, чтобы понимать их разговор — Димка, по крайней мере, повода так думать о себе не давал, произносил только те слова и выражения, которые были известны любому узнику лагеря, и все-таки они не обсуждали ничего, что могло бы послужить для мальчика какой-то информацией…

«Боятся! — вдруг понял Димка, — Не меня боятся, не приказ выполняют они просто боятся говорить о том, что происходит! Даже между собой… Им страшно…»

Димка крепко сжал кулаки, чтобы не позволить ужасу захватить себя и выплеснуться наружу — он слишком хорошо знал, чем это оканчивается обычно. Он пытался думать, но мысли скакали в голове как шарики для пинг-понга, да и что он мог бы придумать? Как повлиять на свою судьбу? Разве хоть раз у него это получалось?..

Но судьба? Может быть она смилостивится? Хоть единственный разик! Пусть машина застрянет в грязи! Пусть охранники вместе с шофером начнут ее вытаскивать! Пусть у Димки будет возможность сбежать!

…Мотор натужно завыл, машина накренилась вправо так сильно, что едва не завалилась на бок. Димка навалился на охранника, сидящего справа, на него самого навалился тот, который слева, больно ударив его локтем в живот. Еще один отчаянный рывок и — мотор заглох!

Шофер витиевато выругался, ударил ладонями по рулю и полез из машины. Тот, который слева — отправился вслед за ним, а Димка попытался отодвинуться как можно дальше от того, который справа — тот ударился головой о боковое стекло и был жутко зол.

Машина, судя по всему, застряла прочно. Водитель и охранник даже не пытались ее вытаскивать, стояли в сторонке, тихо что-то обсуждая, и тот, который остался с Димкой в машине не выдержал и опустил стекло, стал о чем-то спрашивать.

Ждать чего-то большего было бы очень неразумно. О нем забыли. Всего на несколько секунд, и сейчас — именно в этот короткий миг на него никто не смотрит! А он ведь уже подобрался к самой дверце…

Руки предательски дрожали, ноги были как ватные, сердце колотилось и кружилась голова, и почему-то никак не приходило то спокойствие и уверенность в собственных силах, которое, как считал Димка, приходит всегда в минуту высочайшей опасности. Упуская драгоценные мгновения, мальчик долго искал ручку на дверце, уже понимая, что ему не удастся быстро выбраться из машины, слишком сильно она накренилась, слишком мягким было сидение!

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});