Год вне Земли - Валерий Рюмин

МЕДИКИ ПОДВОДЯТ ИТОГИ

Прошло около двух месяцев после окончания полета. Хотелось бы кратко рассказать о состоянии здоровья в ходе двух длительных полетов. Этот вопрос так или иначе занимает многих специалистов и всех тех, кто интересуется будущим космонавтики, будущими пилотируемыми межпланетными перелетами. Я постараюсь, в меру своего понимания остановиться на отдельных аспектах этого очень обширного вопроса.

Итак, самочувствие в обоих длительных полетах было хорошим. Совершенно не было признаков «болезни укачивания». В первые дни я ощущал прилив крови к голове, который в 185-суточном полете был менее выражен, чем в предыдущем. Работе это не мешало. Это ощущение сглаживалось к концу первой недели полета и полностью исчезало примерно через 10-15 суток. Чувство усталости в полете появлялось редко, только после очень напряженной работы. Оно всегда снималось ночным сном. Я, не в пример своим командирам, не всегда быстро засыпал. Иногда приходилось принимать снотворное. Таких периодов было несколько. Обычно их продолжительность составляла 10-12 дней. Затем это проходило, и процесс засыпания шел нормально.

В полете я немного «потолстел». Во время 175-су-точного полета масса тела в первые четыре месяца колебалась в сторону увеличения или уменьшения на 300-600 граммов, а в последующем стойко превышала предполетные величины, и к концу полета превышение составило 1,6 килограмма. Это был у нас первый случай, когда вес космонавта в полете увеличился. В 185-суточном полете масса тела все время превышала предполетные величины, и стабилизация этого показателя наступила к концу пятого месяца. Начиная с этого момента и до конца полета превышение предполетных величин составляло 4,3-4,7 килограмма. У Леши Попова масса тела увеличивалась на 2-3,2 килограмма. Увеличение массы тела у обоих членов экипажа в практике наших полетов тоже наблюдалось впервые. Думаю, что это связано с индивидуальными особенностями нервной системы, хорошим психологическим климатом в экипаже, интенсивными физическими тренировками, хорошим питанием, что обеспечило не только компенсацию, но и превышение метаболических потерь. Потребление воды составляло 1,5-1,8 литра в сутки без учета воды пищевого рациона.

Объем голени наиболее интенсивно снижался в первые 10-12 дней полета, и к этому сроку в 175-суточ-ном полете дефицит объема голени составил 11-18 процентов, в 185-суточном полете — 7,4-9,7 процента. Максимальное уменьшение объема голени к концу 175-суточного полета составило 23 процента и 185-су-точного — 13,8 процента.

Частота сердечных сокращений при обследованиях в покое до полета колебалась в пределах 45-66 ударов в минуту. Во время 175-суточного и 185-суточного полетов при обследовании в покое колебания средних величин числа сердечных сокращений составляли примерно 48-64 и 50-64, то есть изменения в полете соответствовали предполетному диапазону.

Артериальное давление в полете изменялось несущественно. До полета оно колебалось в пределах 113— 140 миллиметров ртутного столба — максимальное и 54-69 миллиметров ртутного столба — минимальное. Приблизительно эти же величины были и в полете.

Исследование минерального компонента пяточной кости выявило снижение этого компонента после 175— и 185-суточных полетов на 3,2 и 4,4 процента. Эти данные, характеризующие потерю пяточной костью кальция, существенно меньше, чем это наблюдается после длительного постельного режима, и соответствуют потерям кальция в пяточной кости, наблюдавшимся после 84-суточного полета по программе «Скайлаб». На основании полученных в 175— и 185-суточных полетах данных о потерях минерального компонента в пяточной кости я думаю, что с помощью интенсивных физических тренировок, которые я выполнял в большем объеме, чем мои коллеги по полетам, появляется надежда стабилизировать этот важный показатель в пяточной кости. Однако, как я понимаю, проблема эта достаточно сложна. Поэтому пока полученных данных недостаточно для широких обобщений. Насколько мне известно, медики еще не научились управлять содержанием кальция в организме, и в этом направлении предстоит большая работа по изучению кальциевого баланса в организме в условиях длительных полетов и средств по их нормализации.

После 175— и 185-суточных полетов, как и после менее продолжительных полетов, специалисты по космической медицине пристальное внимание уделяли изучению крови. Это было связано с тем, что средняя продолжительность жизни эритроцитов (красных кровяных телец, осуществляющих транспортировку кислорода в организме) — 120 дней. За 140-185-суточные полеты эти клетки должны были полностью замениться. Было неясно, как скажется невесомость на процессе образования и развития эритроцитов. Мои товарищи В. Коваленок и А. Иванченков успешно преодолели барьер. У них не было серьезных проблем с кровью, и это вселяло в нас уверенность. Проведенные после длительных полетов исследования выявили у меня, как и у моих коллег, уменьшение количества эритроцитов. Наиболее выраженное уменьшение эритроцитов отмечалось не сразу после полета, а через 7-10 дней, и восстановление происходило примерно через 1,5 месяца. Врачи считают, что выявленное уменьшение связано с уменьшением общего объема циркулирующей крови в полете и значительно более быстрым восстановлением после полета жидкой части крови, чем эритроцитов.

Тренажеры на борту были представлены велоэргометром, «бегущей дорожкой» и эспандерами. Велоэргометр хорошо позволял дозировать величины нагрузок и, кроме того, использовался как измерительный инструмент для нагрузочных проб. «Бегущая дорожка» позволяла с помощью специальных притягов ходить и бегать. Причем это можно делать как с включенным двигателем, который помогал выполнять упражнения, так и с выключенным двигателем, и тогда это было тяжелым упражнением. Я в начале первого длительного полета без двигателя ни ходить, ни бегать не мог. Не хватало сил. Но где-то уже к середине полета, натренировав ноги, начал ходить и бегать без двигателя. И в дальнейшем уже бегал только без двигателя, так как только от такой тренировки я получал достаточную нагрузку. Значительное место при тренировках у меня занимали занятия с эспандерами. Особенно в первом длительном полете, при занятиях на «бегущей дорожке».

Время занятий на велоэргометре составляло 50— 55 минут, на «бегущей дорожке» 55-60 минут, и, кроме того, минут 20 у меня уходило на занятия с эспандерами. При этом величина нагрузки на велоэргометре составляла 38-40 километров, а общий путь на беговой дорожке — 3,9-4,3 километра.

В обоих полетах я практически ежедневно, кроме времени сна и занятий на тренажерах, носил профилактический нагрузочный костюм «Пингвин», создающий нагрузку на опорно-двигательный аппарат. Костюм представлял собой комбинезон с вшитыми в него резиновыми амортизаторами, натяг которых можно было регулировать. Внизу брюки соединялись с ботинками. Обычно такого комбинезона хватало мне на месяц. Конечно, целый день находиться в таком костюме тяжело. Надо все время бороться с натягом амортизаторов, и только вечером, сняв костюм, можно было оценить всю прелесть его отсутствия. Но костюм был необходим для нагрузки тех групп мышц, которые мы не могли заставить работать на тренажерах. Он же не позволял в невесомости «расти». Дело в том, что при отсутствии силы тяжести позвонки как бы раздвигаются и человек за длительный полет «вырастает» на несколько сантиметров, что является недопустимым, так как ложемент в кресле космонавта подгоняется на каждого конкретного человека на Земле и не рассчитан на регулировку в космосе. А при «вырастании» в полете на участке спуска и особенно при приземлении спина не может плотно прилегать к ложементу и при ударе о Землю возможны травмы.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});