Хасидские предания - Мартин Бубер

Когда наступил вечер и приблизился час молитвы, равви охватил свойственный дню суда трепет, и всякий след опьянения оставил его в тот момент. После вечерней молитвы равви Шмелке оставался в синагоге всю ночь в окружении других благочестивых людей. Как и каждый год в это время, он пел псалмы, а все остальные подхватывали. Когда в сорок первом псалме он дошел до стиха «Из того я узнаю, что Ты благоволишь ко мне, если враг мой не восторжествует надо мною»*[188], то несколько раз повторил его, а затем стал толковать, но не так, как толкуют этот стих обычно, а по–своему, более смело: «Из того, что я узнаю, что Ты благоволишь ко мне, враг мой будет страдать, не болея, страдать за меня». Затем добавил: «Даже если есть люди, которые враждебно ко мне относятся и пытаются меня высмеять, прости им, Владыка мира, и не дай им пострадать за меня». И произнес он это голосом столь внушительным, что все молившиеся с ним заплакали и каждый из них повторил эти слова, исторгнув их из глубины своего сердца. Присутствовал там и тот богач. В ту минуту он обратился к Богу, и всякая враждебность оставила его. С того времени богач стал любить равви Шмелке и почитать его превыше всех других людей.

ЗАПОВЕДЬ ЛЮБВИ

Некий ученик спросил равви Шмелке: «Нам дана заповедь любить ближнего своего, как самого себя. Но как я могу любить его, если он ко мне плохо относится?»

Равви ответил: «Тебе следует понимать эти слова правильно: любить ближнего своего как нечто, что является тобой же. Ибо все души – это одна душа. Каждая душа – это искра, отлетевшая от единой исконной души, которая целиком присутствует во всех душах точно так же, как твоя душа целиком присутствует во всех членах твоего тела. Твоя душа может ошибиться, и тогда совершает ошибку и твоя рука, причиняя тебе страдание. Но будешь ли ты за это бить и хлестать свою руку, считая, что это она не поняла, что от нее требовалось, тем самым увеличивая свою и без того немалую боль? То же самое – и с твоим ближним, который с тобой – одна душа и который плохо к тебе относится, недостаточно хорошо тебя понимая. Если ты накажешь его за это, то причинишь тем самым боль самому себе».

Ученик снова спросил: «Но если я вижу грешника, виновного перед Богом, как я могу любить его?»

«А разве ты не знаешь, – отвечал равви Шмелке, – что исконная душа произошла из сущности Бога, так что каждая человеческая душа поэтому – часть Бога? Разве не проснется в тебе жалость, когда ты увидишь, что одна из священных божественных искр так сильно запуталась в грехах и почти погибла?»

КОЛЬЦО

Пришел к равви Шмелке некий нищий. А в доме у равви не оказалось денег, поэтому он отдал нищему кольцо. Жена равви Шмелке, узнав об этом, стала укорять его за то, что он отдал какому–то случайному прохожему столь дорогую вещь с таким большим и ценным камнем. Тогда равви Шмелке позвал нищего назад и сказал ему: «Я только что узнал, что кольцо, которое я тебе дал, очень ценное. Так что смотри не продавай его слишком дешево».

ПОСЛАНЦЫ

Пришел к равви Шмелке некий человек и стал ему жаловаться, что не в состоянии самостоятельно добыть себе средства к существованию и поэтому вынужден ходить и просить у добрых людей вспомоществования. Он постоянно повторял слова молитвы: «Да не потребуется нам дар плоти и крови…»*[189] Равви Шмелке ему на это заметил: «Ты должен говорить не «дар», но «дары», ибо Бог един, но посланцев его – множество. Именно это означают данные слова. Говоря «да не потребуются нам дары», мы подразумеваем только дары людей. Но тогда, когда мы эти дары принимаем, нам следует считать дающих их людей посланцами Бога».

БОГАЧ И БЕДНЯК

Говорил равви Шмелке: «Бедняк дает богачу больше, чем богач бедняку. Так что богач нуждается в бедняке гораздо больше, чем бедняк в богаче».

БУДЕТЕ СВЯТЫ

Некий человек спросил однажды равви Шмелке: «Сказано: «Будете святы, ибо свят Я, Господь ваш Бог. Будет чтить каждый человек мать свою и отца своего». Но как может человек, этот комок глины, это обиталище гнуснейших вожделений, обрести качество, присущее самому Богу? И какова связь между призывом к сверхчеловеческому и заповедью чтить отца и мать, которая является человеческим законом для смертных людей?»

Равви ответил: «Согласно учению наших мудрецов в сотворении ребенка участвуют трое: Бог, отец и мать*[190]. Участие Бога – это все святое. Другие части человека тоже могут быть освящены насколько это возможно. Именно это и подразумевает заповедь. Вы святы и будете святы. Таким образом, вам следует избегать в себе того наследия отца и матери, которое противостоит святости. Вы не должны уступать ему, но вам следует обуздать его и сделать покорным святости».

ПРИГОТОВЛЕНИЕ

Один ученик равви Шмелке просил научить его, как приготовить свою душу для служения Богу. Цадик сказал ему отправиться к равви Аврааму Хаиму, который в то время содержал постоялый двор. Ученик исполнил повеление наставника и несколько недель жил на постоялом дворе Авраама, однако не смог увидеть во владельце и намека на святость, поскольку тот от утренней молитвы и до самой ночи только и занимался что хлопотами по хозяйству. Наконец ученик спросил Авраама, на что у него уходит целый день. «Главная моя забота, – ответил равви Авраам, – все вымыть и вычистить, чтобы на столах не оставалось ни крошки хлеба, а горшки и кастрюли блестели». Когда ученик возвратился домой и рассказал обо всем учителю, равви Шмелке сказал: «Теперь ты знаешь ответ на свой вопрос».

ИСПЫТАНИЕ

Спросили равви Шмелке: «Почему столь возвеличено жертвоприношение Исаака? Ведь к тому времени праотец Авраам уже достиг высокой степени святости, так что неудивительно, что он сразу выполнил то, что Бог повелел ему».

Равви Шмелке ответил: «В час испытания у человека отнимаются все степени и вся святость. Нагим от всего, чего достиг, предстает он перед Тем, кто испытует его».

Я БЫ НЕ УМИРАЛ

Равви Шмелке как–то сказал: «Если бы у меня был выбор, я бы не умирал. Ибо в загробном мире нет Дней Благоговения. А как быть душе человеческой без этих Судных Дней?»

НАШЕ ПОКОЛЕНИЕ

Как–то спросили равви Шмелке: «Некоторые полагают, что трудно поверить в то, что Мессия может вдруг появиться в этом поколении в обычный день. Как может наше поколение удостоиться того, чего не смогли удостоиться таннаим и амораим*[191], «поколения знания» и поколения, бывшие сразу после них?»

Цадик ответил: «Многие годы войско царя осаждало хорошо укрепленный город. Множество различных полков под командованием способных полководцев снова и снова штурмовали его башни со всей силой, на какую только были способны, покуда наконец не смогли взять город. Затем в город призвали целую армию простых рабочих и повелели им разобрать завалы и развалины и построить в городе новый дворец для победоносного царя. Таково наше поколение».

СУДЬБА ВОРОВ

О словах Раши «Тот, чье ухо слышало слова «Не укради», произнесенные на Горе Синай, и кто потом идет и крадет, ухо того человека будет пронзено» равви Шмелке говорил: «До того, как Бог произнес эту заповедь с Горы Синай, каждый человек сам заботился о своей собственности и следил за тем, чтобы ее у него не украли. И поскольку воры знали об этом, они и не пытались воровать. Но после того, как Господь произнес: «Не укради», – и люди почувствовали, что их имущество за них охраняет Бог, воровство стало процветать».

БРАТЬЯ

Равви Шмелке из Никольсбурга как–то пригласил к себе в гости своего брата равви Пинхаса, рава Франкфурта. Равви Шмелке ел всегда очень скромно, а в старости стал вкушать совсем мало пищи, запивая ее небольшим количеством воды. Когда равви Пинхас, не видевший брата многие годы, заметил это, он сказал: «Вот у отца и матери два сына. Один ест и глотает, подобно дикому зверю, а другой – словно ангел Божий: он не нуждается ни в пище, ни в питье, но довольствуется одним сиянием божественной славы». Равви Шмелке в ответ произнес: «Вот у отца и матери два сына. Один – словно первосвященник, а другой – словно простой отец семейства. Первосвященник ест, и еда его – это часть жертвы, которую приносит Богу простой отец семейства».

ПОЕЗДКА ПО ДУНАЮ

Рассказывают.

В императорском дворце вынашивались планы гонения на Израиль. Поэтому равви Шмелке и его ученик Моше Лейб из Сасова отправились в Вену, чтобы расстроить эти замыслы. Стоял мороз, и по Дунаю плавали льдины. Цадиким плыли в утлой лодчонке, вмещавшей не более двух человек. И вот равви Шмелке запел песню, какую пел Моисей после перехода через Красное море, и Моше Лейб тоже подхватил ее, вторя своим низким басом. Так плыли они в тесной лодке, и льдины не трогали их. В Вене люди столпились на берегу и удивлялись, глядя на путешественников, новость о которых вскоре достигла и императорского дворца. В тот же день равви Шмелке был принят императрицей, которая вняла всем его просьбам.