Повеса и наследница - Маргерит Кэй

— Николас, вы лицемер. Я была о вас лучшего мнения, — сердито сказала Серена. — Как вы смеете предлагать мне брак на таких условиях!

— Я не это имел в виду. Вы однажды говорили, брак для вас означает верность. Я полагал, что ваше мнение не изменилось.

— Оно не изменилось. В моем разумении верность относится к обоим супругам, а не к одному из них. Если вы помните, в действительности я тогда говорила о любви. А для вас, — многозначительно заявила она, — это слово вообще не имеет никакого значения.

— Вы говорите глупости. Я предлагаю вам брак, когда раньше я никому не предлагал руки. Но я не лицемер, в чем вы меня обвиняете. Я знаю, страсти улягутся, так всегда бывает. Я не стану тешить вас несбыточными обещаниями.

— Другими словами, вы меня не любите, — без всякого выражения сказала Серена.

— При чем здесь это? — спросил Николас.

Он встал, подошел к окну, затем повернулся к ней, положил руки на спинку дивана, напоминая ей о том, как они всего несколько часов назад воспользовались подобным предметом мебели.

Серену обуревало сильное желание согласиться на то, что он предлагал. Николас предлагал не все, но гораздо больше, чем она имела. Но в глубине души Серена понимала, что не может согласиться на это.

— Николас, я не могу выйти за вас замуж, — твердо сказала Серена.

Николас резко сменил курс:

— Если вы не станете моей женой, то скомпрометируете себя. Вчера наше поведение в клубе «Олмак», из которого мы уехали вместе, ни у кого не оставило сомнений насчет наших отношений.

Серена пожала плечами:

— Меня это не волнует. Я решила уехать из Лондона.

— Я думал, вы хотите остаться здесь.

— Я передумала.

Лучше полный разрыв, чем медленная мучительная смерть. Теперь Серена ясно понимала это.

— Нет, — решительно сказала она. — Здесь я не могу остаться.

— Не можете?

— Я здесь не останусь. У меня нет причин оставаться. Единственный родственник желает либо покончить со мной, либо выдать за своего сына. Других родственников у меня нет. Быть может, я вернусь в Париж и открою игорный салон, — дерзко сказала она. — Это мне не причинит вреда, поскольку моя репутация и так уже погублена.

Николас сел рядом с ней и знакомым движением взял ее руку:

— Вы не измените своего решения?

Серена знала, что брак, если любит лишь один из супругов, обречен на неудачу, сколь бы крепка ни была эта любовь. Николас все равно откроет правду и станет презирать ее за это. Чем больше он будет недоволен ею, тем более виноватой она станет себя чувствовать. Это было невозможно. Серена грустно покачала головой:

— Нет, Николас, из этого ничего не получится. Вы будете несчастливы со мной. Я этого не вынесу. Боюсь, вам придется смириться с тем, что ваше наследство достанется Джасперу.

— Черт с ним, с Джаспером, и моим наследством, — яростно ответил Николас. — Я просто не могу потерять вас. Пока не хочу потерять.

Пока. Серена отняла свою руку.

— Это к лучшему. Вчерашний вечер бы чудесен, давайте поставим точку и больше не будем говорить об этом.

Николас вскочил на ноги:

— Я не стану унижать мольбами ни себя, ни вас. Я приеду к вам завтра.

Обманувшись в своих надеждах, униженный и безгранично разочарованный, Николас бросился вон из комнаты.

Оставшись в гостиной одна, Серена разорвала свой носовой платок в клочья, пытаясь сдержать слезы. Это не помогло. В сердце Серены угасла последняя искра надежды, его охватил холод, будто появился кусок льда. Этот лед трескался и раскалывался, рассыпался на мириады кусочков. Из глаз Серены потекли горячие слезы, они жгли ей пальцы, в которых она держала разорванный кружевной платок.

Глава 10

Следующее утро обещало быть ярким и солнечным, но Серена пребывала в удрученном настроении и смотрела через окно на улицу. Серена знала, что Николас сдержит свое обещание и приедет, но она страшилась его появления. За ночь она только укрепилась в своем решении покинуть Лондон как можно скорее. Она слишком долго обманывала себя. Остаться в обществе Николаса значило бы подвергнуть себя бессмысленной пытке. Настал момент истины. Но Серена отнюдь не была уверена в том, что справится с этим, если снова так скоро увидит Николаса.

Перед ее домом остановился высокий фаэтон, запряженный парой эффектных гнедых. Зная, что Николас очень не любит оставлять лошадей без присмотра, Серена бросилась встречать его. На ней было изумрудно-зеленое платье, теплая шубка и подходящая шляпка с полями козырьком, украшенная лентами того же цвета.

Николас помог Серене сесть, укутал ее ноги пледом, осторожно перегнувшись через свое узкое сиденье, чтобы не задеть ее. Серена улыбнулась в ответ на его ухмылку.

— Вы очаровательны, как всегда, — сказал он, коснувшись хлыстом уха передней лошади в упряжке. — Ехать довольно далеко, мои лошади хорошо отдохнули. Извините меня, если я воздержусь от светского разговора.

Они ехали, не проронив ни слова. Фаэтон выехал из города и покатился на восток. Мощеные улицы сменились сельскими дорожками, когда фаэтон направился вдоль Темзы к городку Майл-Энд. К полудню они добрались до него.

Когда они были уже близко к цели, Серена забыла о напряженных отношениях между ними и думала только о своем отце. Она четко, точно видела перед собой картину, вспомнила место события тридцатилетней давности, которое ей на смертном одре описал отец. Тридцать лет на нем лежало клеймо преступления, которого он не совершал. Его безымянный друг целых тридцать лет избегал правосудия. Сейчас она вот-вот узнает его имя. Серена нервно разгладила воображаемую складку на своих коричневых перчатках. Она с тревогой смотрела в сторону небольшого городка, раскинувшегося перед ними.

Николас остановил лошадей у единственного постоялого двора и крикнул, чтобы его лошадей поставили в конюшню. Беззубый конюх, не ожидавший, что ему придется иметь дело с таким прекрасным экипажем, коснулся своей кепки и повел лошадей во внутренний двор.

— Ждите здесь! — крикнул Николас и исчез внутри постоялого двора.

Серена уселась на освещенной солнцем удобной скамейке и наблюдала за проделками котенка, игравшего со спаниелем. Из конюшни вернулся конюх в провождении тощего парня. Оба уставились на Серену. Та начала возиться со своим ридикюлем. Через пять минут вернулся Николас. Он взглянул на ее вытянувшееся лицо:

— С вами все в порядке?

— Да. Я немного нервничаю.

— Я навел справки. Элиза Купер жива и здорова, и как ни удивительно, все еще живет здесь. Только теперь ее зовут Элиза Бейкер, она вдова.