Непокоренная Березина - Александр Иванович Одинцов

Он сказал скрипуче, тоном, не допускающим возражений:

— На шоссе нет никаких следов. Вам померещилось, капитан.

— Да, но следы действительно имеются, — растерянно проговорил начальник штаба.

— Я повторяю: нет следов! — тихо, угрожающе оборвал генерал.

— Конечно, никаких следов, герр генерал, — спешно согласился начальник штаба.

— Совершенно никаких, — эхом повторил капитан.

Они поняли, что в этой ситуации лучше солгать себе и высоким инстанциям. Где партизаны? Бог их знает. На то они и лесные призраки, чтобы сгинуть так же неожиданно и непонятно, как и появиться там, где их меньше всего ждут.

Но факт остается фактом. Лесная банда улизнула под самым носом карателей. Если о следах пронюхает гестапо… Генерала прошиб холодный пот. Ведь это же — рядовым на фронт… Генерал сунул под язык таблетку валидола.

К счастью, в штабе его ждало приятное донесение:

«На рассвете, в 5.30, противник численностью до роты сделал попытку прорваться через шоссе западнее Белыничи. Попытка отбита. Уничтожено несколько партизан. Наши потери — шесть солдат».

У генерала затеплилась надежда. «Шестеро — сущий пустяк. Важно, что атака отбита и противник не прошел. А прорыв у Погоста? Но кто знает о нем? Эти двое?.. Однако и они смертны…»

Генерал срочно вызвал к себе начальника штаба.

— Из Белыничей получено донесение. Противник появился там. Предпринял первую попытку прорваться. Не исключено повторение более крупными силами. Требуется крепкое руководство операцией отражения.

— Я понимаю вас, герр генерал. Мне надлежит выехать туда?

— Да. Это важно. Именно вы обещали мне изловить главарей лесных банд. За успех — Железный крест!

— Слушаюсь! Разрешите идти?..

— Ступайте. Хайль! Момент, полковник! Возьмите с собой начальника разведки. И пусть не сидит, а шныряет по лесу хитрой лисой. Передайте ему: лично обещаю звание майора за поимку хотя бы одного главаря. Живого!

Когда понурый полковник ушел, генерал коротко перекрестился. Он был набожным человеком.

Усакинские леса. В подпольном обкоме партии

Хороши, живописны леса между реками Березина и Друть, южнее магистрали Минск — Москва! Густы и тенисты. Местами дремучи и непроходимы. Но не уступают им и те, что восточнее Могилева, особенно Усакинские. Густо покрывают землю могучие ели. Смело под их шатром строй землянки, бани, кухни, сушилки, хранилища — все укроют зеленые кроны. Текут тут тихие лесные речушки. Болота полны клюквы, морошки. Запахом грибов пропитан воздух… Лесной простор поистине необозрим. На десятки километров раскинулись первозданные дебри, где только и встретишь сторожки лесников. Там и разместились станы белорусских партизан. Здесь облюбовал себе место и подпольный Могилевский обком партии. Словом, свой лес, свой дом, свои люди, куда путь врагам заказан. Только беспокоило одно. Кончались сутки, а от партизанских отрядов и от Сороки, никаких вестей.

Трудно было поверить, что погибли и такие опытные командиры, и такие бесстрашные испытанные бойцы. Но все могло случиться — на их пути встал серьезный, сильно вооруженный и беспощадный враг. Начальник штаба Алексеев не находил себе места. Огнивцев успокаивал его как мог.

— Не могли же они в воду кануть! Не иголка в стогу сена. Кто-либо да объявится. Подождем еще. Потом сами на поиски пойдем.

К счастью, искать запропавших не пришлось. На третьи сутки лесной лагерь огласился радостными голосами:

— Пришли. Наши пришли!

Объятия. Расспросы. Ответы. Бесконечные рассказы о пережитом, увиденном, услышанном на отчаянно трудном пути. Отхлебывая кипяток, густо заваренный брусникой, живописал товарищам один из молодых партизан:

— А мы, друзья мои, под самой вышкой часового прошли. Умаялся бедолага фашист и уснул. Руки на рукоятках пулемета — голова на руках… А мы и рванули под его арийский храп… Идем, как на параде.

— Не хвастай, если не в курсе событий, — осадил его усатый партизан. — Как ты проходил мимо вышки, фриц на ней уже спал вечным сном: его из бесшумки по приказу нашего командира Виктора Свистунова насмерть срезал десантник Миша Атапин. Вот почему и болталась у него голова, как у подбитой утки. Что же касается твоей храбрости, то видал я, каким «строевым» ты у той вышки шел. Сжался в комочек, как цыплачок перед купелью.

— Так это ж по первости, — без обиды оправдывался молодой парень.

— И в самом деле. Чего к хлопцу пристал? — вступился боец в фуфайке с прогоревшим локтем. — По первости, оно и девушку поцеловать страшно. А тут и подавно — игра в прятки со смертью. Кто ж перед этим песни поет?

— Песни, оно знамо, не поют, а себя в руках держать надобно. Не легко, небось, дрожь в коленках унять. А ты смоги! Говорится же, кто храбрость себе в душу вселил, тот и вражину повалил. Ну, а насчет девиц сдаюсь. Опыта обхождения с ними не имею, хоть и при усах.

— Так мы тебе и поверили! Усы-то для чё? Вся краса в них. Девок в полон брать.

— Да-а, — протянул молодой «оппонент». — Теперь-то успех тебе обеспечен. Вся грудь в орденах! Любая сочтет за честь.

— Не горюй, паря. Солдатская слава за каждым ходит по пятам. Авось и тебя не минет. Ты только сумей с ней подружиться.

— Скажите спасибо, что вовремя вырвались.

— Да. С такой силищей шутки плохи. Это правда, что Гитлер больше двух дивизий на нас не пожалел?

К разговорившимся подсел улыбчивый парень в матросском бушлате.

— Щедрый, щедрый сволочуга. Две дивизии с танками. Это против наших-то автоматов… И все равно у него кишка тонка. Посмотрите, стар и мал поднялись с оружием в руках против супостата. Наша Березина повидала на своем веку и шведов, и Наполеона, и германского кайзера, и польских панов, и разномастных «батьков». Всякой дряни хватало. И все же они бежали без оглядки туда, откуда пришли. А Березина спустила в Днепр всех, кто уже не мог бежать, очистилась от мути и опять осталась непокорной. Так было — так будет! И с Адольфом бесноватым тоже.

— Сама Березина не очистится. Ей помочь надо.

— Так я о том и говорю! Грязной метлой выметать!

— Скоро сказка сказывается. А пока они к Волге рвутся. Под Сталинградом. И никак их оттуда не выкурить.

— Выкурим. Как из дупла ос.

Шутливый разговор явно пошел на убыль. Вот так всегда. Начинается с веселья, а кончается тревогой за положение на фронтах, перед надвигающейся долгой зимой, раздумьями о теплых землянках, которые заиметь бы неплохо пораньше, пока не грянули морозы, о провизии, одежде и обувке и многом другом, без чего партизану жизнь — не в жизнь.

На третий день по прибытии группы на новое место и после предварительной разведки округи Огнивцев доложил в Центр:

«Передислокация проведена благополучно. Потерь нет. С питанием