Страсти по-губернаторски - Фридрих Незнанский

— Не надо.

— Ну и уходите, я больше не желаю никого видеть. А судить его? Или их? Так Бог же — судья! Он уже и осудил. Каждому по заслугам. Прощайте.

«А молодец Афанасьев, — думал Турецкий, спускаясь в лифте. — Устроил-таки ей допрос. Видно, им и сбил с нее спесь. А моя мягкость ее вновь возвела как бы на пьедестал. Ну и пусть, это теперь уже никому не нужно…»

И еще Александр Борисович подумал, что устроенный в городе переполох вызвал бурную реакцию лишь в довольно узком кругу «единомышленников», если их можно назвать таким словом. Ну народ тоже пошумел малость, но ведь забыл уже. Эта пожилая тетка в чем-то права. Неизвестные лица, назовем их «мстителями», вынесли суровый приговор, который даже пострадавшая сторона готова назвать Божьим судом. А значит, и справедливым? Так следует понимать? А как же относиться к преступникам, совершившим три убийства?..

Глава вторая Новое направление

1

Возле дома, из которого он вышел, Турецкий встретил Галю Романову. Девушка сидела на лавочке во дворе и словно наблюдала за подъездом, в котором проживал Васильчиков.

Подходя к машине, Александр Борисович посмотрел на Галю, а та сделала ему почти незаметный жест рукой, мол, надо поговорить.

Просидевший практически целый день в кабинете, Александр Борисович решил, что сейчас самое время немного проветриться. Пройтись, подумать над прочитанным и услышанным. И он, подойдя к машине, сказал водителю, что тот на сегодня свободен, а тут недалеко до гостиницы, поэтому он с удовольствием прогуляется по городу пешком.

Шофер уехал. Проводив его взглядом, Александр Борисович подошел к лавочке, где сидела Галя, и присел рядом. Ну, так вот иногда мужчины пытаются завести разговор с симпатичными женщинами — ненавязчиво как будто, но целенаправленно.

Турецкий не торопясь закурил, затянулся и только тогда повернулся к Гале вполоборота.

— Что скажешь, красавица? — и насмешливо подмигнул ей. — Как успехи?

— Да есть кое-что, — улыбнулась в ответ Галя.

— Да ну? Уже? Так сразу?

— Работать надо, — продолжая улыбаться, сказала она. — Обнаружила я парочку бомжей…

— Значит, все-таки бомжи! — обрадовался своей же подсказке Турецкий.

— Именно. Вы тут, рядом-то, долго не сидите, лучше вечером встретимся, и я подробно расскажу. А у меня с ними через часок встреча назначена, вот как стемнеет немного. Они бутылку потребовали, — Галя показала глазами на свою набитую сумочку. — Пообещали за приличный ужин кое-что рассказать интересное. Видели они нашего стрелка.

Турецкий посерьезнел.

— Ты того… поосторожней с ними. Может, Володьку Яковлева тебе в помощь подослать?

— Не надо. Да они и нападать сами не станут, пожилые люди уже…

— А-а, ну-ну…

Разговаривая, словно через губу, с Галей, Турецкий уже приметил одного мужчину, сидевшего с газетой в руках на противоположной стороне скверика, у чугунной оградки. Газету он держал раскрытой, но не читал, а изредка посматривал в их с Галей сторону. Этакий, понимаешь, классический книжный образец «топтуна», ведущего слежку за клиентом.

— Прямой взгляд не бросай, — тихо сказал Турецкий, — вон тот, с газетой, напротив, на лавочке, не один из твоих?

Галя вместе с поворотом тела успела бросить беглый взгляд на незнакомца.

— Нет, но этот давно сидит.

— Как давно?

— Ну когда я пришла и увидела вашу машину, он уже сидел. Вы думаете, по нашу душу?

— Кто знает, ладно, я пойду, будь осторожна. Оружие есть?

— Ну а как же, научена.

— Пойду, я не прощаюсь…

Турецкий поднялся, сильно потянулся всем телом, будто оно затекло у него от долгого сидения, кивнул Гале, как случайной знакомой, и неторопливо пошел из двора. У арки, возле выхода на улицу, нагнулся, чтобы поправить якобы развязавшийся шнурок, и взглянул назад — тот мужчина со свернутой газетой в руке шел за ним, ускоряя шаг. Догонял, что ли? А что у него в газете?

Турецкий, выйдя из арки на улицу, завернул за угол дома и остановился.

Неизвестный быстро вышел следом, тоже остановился и начал оглядываться. Газета в его левой руке была скомкана, а сама рука как будто висела плетью. Во всяком случае, в газете никакого «сюрприза» завернуто не было. И уже одно это утешало — нападать мужчина, похоже, не собирался.

Ответив себе на этот «животрепещущий» вопрос, Турецкий показался из-за угла и встретился глазами с неизвестным. Левая половина лица его была словно обожжена, но глаза смотрели смело и открыто, и вообще сам вид его никак не указывал на то, что человек собирался сделать какую-нибудь гадость Турецкому.

— Вы не меня ищете? — спросил Александр.

— Именно вас, Александр Борисович, — ответил тот. — Но я не хотел бы, чтобы пока кто-то знал о нашей встрече. Я проследил, за вами «хвоста» не было. Если бы вы не возражали, я предложил бы вам пройти, недалеко есть маленькое кафе. Там уж точно ненужных наблюдателей мы не встретим.

— А у вас что, ко мне дело?

— Да, если вы позволите… — Он вроде бы нервничал, но пытался скрыть это.

— Но я очень занят и вряд ли смогу заняться новыми проблемами.

— Я в курсе. А потом, я сегодня разговаривал по телефону с Москвой, с Юрием Петровичем Гордеевым, если вам говорит о чем-то эта фамилия…

— Юра-то? Можете себе представить, говорит. А вы, собственно, кто?

— Его знакомый. Но он вряд ли вам рассказывал обо мне.

— Так что у вас за дело?

— Не сочтите за труд, пройдемте в кафе, и я вам все изложу по порядку. Это мне, кстати, сегодня Юрий Петрович и посоветовал обратиться к вам.

— Почему?

— Я вам все объясню.

— Ну хорошо, только ненадолго.

— А та милая девушка, простите, она вам кто?

— Какая девушка? — насторожился Турецкий.

— Ну та, на лавочке, с которой вы разговаривали?

Турецкий обернулся, чтобы «вспомнить».

— Ах вон вы о ком? — Он улыбнулся. — Нет, случайная собеседница.

— А мне показалось…

— Может быть, вам и правильно показалось, но вы забудьте об этом.

— А что она делает в этом дворе?

— Слушайте, неизвестный гражданин, знакомый Юрки Гордеева, а вам не кажется, что вы задаете слишком много посторонних вопросов?

— Не обижайтесь, — примирительно произнес незнакомец, и лицо его при этом как-то болезненно передернулось — ну да, след от ожога. Или ранения. — Но этот двор не простой, здесь произошло уже два убийства.

— Я в курсе. Должны подойти новые свидетели убийства… сержанта, — непонятно почему соврал вдруг Турецкий.

— А вы разве продолжаете разбираться в этом деле? — удивился незнакомец.

— Приходится. Составляю для себя психологический тип покойного адвоката.

— Так вы расспросите людей, они помогут. Причем с удовольствием. Эта пошлая и подлая волынка в судах — она многих у нас в городе возмущает.

— Я обязательно воспользуюсь вашим советом.

И Турецкий заметил, что незнакомец как будто немного успокоился. Во всяком случае, первоначальное возбуждение его прошло. И тот жестом пригласил Александра Борисовича следовать за собой.

Они устроились в уголке потемнее, и незнакомец попросил официантку принести им по чашечке кофе, и, когда это было сделано, он наконец представился, даже паспорт показал. Валерий Артурович Печерский, капитан в отставке, последняя должность — комбат спецназа. Сейчас на пенсии по инвалидности.

Пока все это ничего не говорило Турецкому, как и не объясняло причины, по которой здесь общались этот капитан и Юрка Гордеев. Но когда Печерский сказал, что убитый Васильчиковым сержант Кураев служил под его, капитана, началом и даже спас своему командиру жизнь во время боя, стала кое-какая взаимосвязь проясняться.

— Значит, это вы помогали Юре в процессе его работы? Он говорил мне о своих добровольных помощниках, но вашу фамилию почему-то не упоминал. Либо я просто забыл, хотя вряд ли.

— Я действительно кое в чем помог ему, но что моя посильная помощь, когда против нас такая организованная машина? Но я обращаюсь к вам сейчас совсем по другому вопросу, скорее личному, или, правильнее сказать, семейному. Я могу?

— Я вас внимательно слушаю, но постарайтесь не растекаться мыслью по древу, а излагайте самое главное. Потому что пока я вам никакого своего участия пообещать не могу. Однако, если уж случится так, что пообещаю, тогда непременно начну вникать во все малейшие детали. Вот и не будем терять времени…

И Печерский рассказал свою историю. Как и просил Турецкий, в сжатом виде. Мать Валерия в девичестве носила фамилию Коробова, Печерская она — по мужу. У нее есть, точнее, были два брата — Олег и Константин. У дяди Олега есть сын Игорь. Вот о них, собственно, и разговор.

Далее Турецкий услышал, как братья Коробовы и помогавший им юридическими советами студент юрфака Игорь создали швейную фабрику, как на них постоянно наезжали всяческие комиссии, отдельные лица, в том числе и адвокат Васильчиков, и требовали каких-то взносов в «Фонд города», что ли, или чего-то еще, в подобном духе. Коробовы, по словам их знакомых, которые были в курсе подобных наездов, не соглашались. А потом неожиданно пропал один из братьев, а затем и второй, и, наконец, милиция «нашла» в машине Игоря компромат — дозу кокаина и незарегистрированный пистолет Макарова. В общем, вся эта компания по дискредитации владельцев доходного производства закончилась тем, что фабрика, по слухам, перешла во владение именно господина Васильчикова. И помогал ему в этом грязном деле якобы местный уголовный авторитет Журавлев. По поводу исчезновения обоих братьев в милиции были зарегистрированы заявления Игоря, но на этом также все и закончилось. Есть основания полагать, что Коробовы были похищены, а затем убиты, когда все соответствующие документы на владение фабрикой перешли в руки известного в городе адвоката. Игорь, еще до того, как его осудили, пробовал самостоятельно проводить расследование, но власти ему всячески мешали, ну а завершилась история понятно уже чем — тюрьмой.