Мама для Одуванчика (СИ) - Коваль Алекс

Как бы там ни было и как бы мы не рычали друг на друга сейчас, но у нас есть общее прошлое и общие воспоминания. Да и никогда за всю жизнь мы друг друга не ненавидели, а разошлись вполне себе спокойно и по обоюдному желанию.

Карина знает, какой я карьерист и малоэмоциональный человек, поэтому такие слова ей точно опишут всю мою серьезность намерений по отношению к Варе.

— Ты меня удивил, Романовский… — нарушая установившуюся тишину, говорит Карина, — это все усложнит, — звучит загадочно, заставляя напрячься.

— Что усложнит? Ты сейчас о чем?

— Я позвонила тебе не просто так, — говорит, как мне кажется, дерганно бывшая, но тут же берет себя в руки, и я слышу искренность в ее следующих словах, — нет, Влад, я правда счастлива, что ты нашел свою женщину. Я серьезно думала, что такие, как мы с тобой, способны влюбляться, а ты, похоже, и правда голову потерял…

— Карина, давай-ка без вступлений, — чую неладное в ее извиняющемся тоне. — Что происходит?

— Ты мне нужен. Ты и Ася.

— Что?! Что ты опять задумала? — рычу в трубку.

— Да не беленись ты так! Просто мне нужно пару фото для поддержания образа идеальной матери. Мой новый инвестор — человек семейный и согласился подписать договор только при условии, что я покажу ему вас, то есть моего мужа и дочь. Он думает, что вы у меня личности не медийные, и поэтому я предпочитаю держать личную жизнь как можно дальше от работы, и…

— Тормози, — перебиваю поток льющихся слов, хватаясь за гудящую от такой новости голову. — Нет, Карина.

— Романовский….

— Нет, — отрезаю все пререкания. — Нет, и не проси. Мы в разводе уже три года.

— В формальном, Романовский. Штамп в паспорте еще стоит. И я же не прошу тебя светить своим фейсом на всех телеканалах страны! — шипит в трубку Карина, которая сейчас красная от досады, уверен. — Это просто фото! Маленькие, безобидные фотокарточки, где мы все улыбаемся и безумно счастливы. А потом можешь подать на развод и забыть меня, как страшный сон.

— Как я буду объяснять это Варе, ты не подумала? Твоя авантюра пустит под откос всю мою личную жизнь, а я ее потерять не хочу и не могу, ты слышишь меня?!

Дверь за спиной открывается и голову просовывает Лилия, старшая бортпроводница на этом рейсе, напоминая, что высадка почти прошла, и тут же исчезает, предпочитая долго в моем поле зрения не светиться. Несмотря на наше недопонимание и скандал, все-таки мы оба поумерили пыл и теперь, хоть и рыча, но все же работаем в составе одного экипажа. Вопреки ее мнению я не такая сволочь, чтобы стукануть и лишить ее нагретого места.

— Нет, Карина. Тебе придется разгребать самой все свое вранье. Я в эти твои игры больше не играю. Тем более Варя думает, что мы с тобой уже три года как в официальном разводе, и я не хочу, чтобы она знала про штамп.

— Белый и пушистый Романовский соврал, надо же, — фыркает бывшая. — Пара фото, — возвращается все к той же теме упертая Карина. — Твоей Варе мы ничего не скажем, их никто не увидит. Исключительно инвестор. Я клянусь, Романовский. А после можешь их сжечь, разорвать, утопить, мне все равно.

— Карина, твою… — сжимаю челюсти до скрипа и потираю переносицу. Боги, как долбит виски!

Костя, находящийся все это время в кабине, ободряюще хлопает по плечу и выходит, а я присаживаюсь на край сиденья второго пилота, лихорадочно соображая, как правильно поступить. И подставлять Карину не хочется совершенно, зная, как для нее важен этот проект и ее бизнес, что только-только начал набирать обороты, но и как подумаю, что Варя узнает о нашей “игре на камеру” в идеальную семью, аж выть охота.

— Я люблю ее, слышишь, — вздыхаю, принимая, скорее всего, чертовски неправильное решение. — Карина, я тебе никогда не прощу, если она об этом узнает!

Знаю Варю, та сбежит и даже разбираться не будет. Хоть мы и разговаривали на тему будущего, хоть я и уверял ее, что с моей стороны все серьезно, и я на самом деле себе уже и жизни без нее не представляю. Хочу семью и, возможно, даже еще… ребенка от нее. Нашего с ней ребенка. Но, несмотря на все это, меня все равно не покидает ощущение, что она мне не верит. А, возможно, просто ждет, когда я уже наберусь смелости и скажу, что люблю.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

— Всего пару фото, которые не увидит никто, ты меня поняла? После этого мы разводимся.

— Поняла. И правда, Влад, если бы для меня это не было так важно, я бы не просила. — слышу облегченный вздох на том конце провода. — Как, кстати, там Ася?

Вот в этом вся суть матери Одуванчика!

Усмехаюсь и машу головой в пустоту, занимая свое место и бросая взгляд на показания приборов.

Дочь для нее определенно не первостепенное, и интересуется она о ее жизни с приставкой “кстати”.

— Позвони и сама у нее спроси. Я думаю, у нее найдутся для тебя новости. В конце концов, ты мать.

— Мы опять вернулись к нашим любимым рычаще-шипящим диалогам.

— Просто, Карина, было бы прекрасно, если бы ты сама звонила чуть чаще, чем раз в месяц дочери и спрашивала, как она поживает. Не через меня или мою мать. Ася на тебя за это обижается, и не удивляйся, если не возьмет трубку, — говорю, припоминая разговор, который состоялся у нас за ужином не так давно. Варя тогда явно ощущала себя не в своей тарелке, а Ася, стоило мне только сказать, что ей нужно быть терпимей к матери, закрылась и обиделась.

— Вот так, появилась Варя, мать ей стала не нужна, да, Романовский? — горький смешок выдает Карина, а меня так и подмывает сказать, что да. Такими темпами, скоро у дочери будут все основания называть Варю матерью. Благодаря ей моя дочь перестала быть похожа на ежика и нашла любимое дело. Сдружилась с классом и уже месяц как не дует щеки. Варя определенно стала для нее кем-то важным в жизни. Варя и правда пыталась поговорить с Одуванчиком и объяснить, что какая бы мама ни была, она ее любит, но, кажется, обида в дочери проросла слишком глубоко.

— Хотя я и осознаю, что не мать года.

— Просто позвони дочери. И нет, Карина, Варя ничье место забирать не будет. Она нашла общий язык с Асей и хочет быть ей элементарно другом. Обрати на дочь чуть больше своего внимания. Вот и все. Никто ее у тебя забирать не собирается.

— Я тебя поняла, Романовский.

— Ладно, у нас скоро посадка, — говорю, поглядывая на часы, — когда тебе нужны эти снимки?

— Через пару недель я буду в городе. Было бы неплохо все организовать. Пару часов, и вы свободны.

— Отлично. До связи.

— Пока, — слышу вдогонку и отключаюсь. Еще с добрый десяток минут кручу в руках мобильный и прикидываю, во что я вообще сейчас ввязался с Кариной?

Моя гребаная совесть!

Отношения на лжи не строят, а в нашей паре уже и так за мной большой косяк, что Варя считает, будто мы с Кариной в разводе. Узнай она, что встречается с фактически женатым по документам человеком — потеряю. А я чертовски боюсь этого. Как никогда в жизни. А теперь еще и эти снимки…

Твою мать, я чувствую себя предателем!

Надо быстрее заканчивать все эти спектакли и настраивать нашу с ней жизнь на нужный курс.

Глава 44. Варя

Ася без умолку о чем-то рассказывает, а я никак не могу отделаться от мысли, что придется прожить без Влада целую неделю. На душе скребут кошки. С языка чуть не сорвалось признание, и теперь я жутко жалею, что не успела договорить. Эта недосказанность висит между нами и уже начинает давить. Мне кажется, что он ждет от меня этих слов, ждет, когда я сделаю первый шаг, а я уже и правда не могу молчать. Чувства, они разрывают изнутри и то и дело рвутся на волю.

— Варвара Дмитриевна, — влезает в мои мысли голос Аси.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

— Да, Ась, — натягиваю улыбку и обращаю внимание на взволнованного ребенка, который от нетерпения уже полдороги буквально подпрыгивает на месте. Надо же, как бабуля ее очаровала.

— А мы пойдем же на речку с Васей? Я могу покупаться?

Вспоминая тот раз, когда моего Васеньку пришлось буквально спасать, чтобы избежать трагедии, я даже боюсь представить, что бы я делала, окажись там без Влада. И теперь по-настоящему трушу гулять с псом в его отсутствие рядом с буйной речушкой. Мало ли.