Мечты камня (ЛП) - Паренте Ирия

Он затихает, и я понимаю, что слишком быстро возразила, слишком прямолинейно. Я испугалась. Я сразу догадалась, к чему он клонит. Он пытается продлить наше совместное времяпрепровождение. Но это просто отсрочка. Ещё несколько дней, максимум недель. В конце концов нам так или иначе придётся попрощаться. Мы можем ехать в одном направлении некоторое время, но у нас разные пункты назначения.

— Ты же понимаешь, что мы всё равно расстанемся, верно? — настаиваю я.

Я хочу, чтобы он сказал, что всё понимает. Что он знает это и его это устраивает. Мне нужно, чтобы он сказал это, потому что я начинаю сомневаться, что всё будет так просто, как я себе это представляю.

Когда успело стать слишком поздно, чтобы спокойно разойтись?

Он отводит взгляд. Снова сжимает кулаки.

Но теперь у меня уже ни осталось ни малейших сомнений, что я задела его своими словами.

— Конечно, понимаю. Я же не зову тебя замуж. Просто… Просто спрашиваю… Вдруг ты захочешь продлить всё это ещё немного…

Не знаю. Смущённо смотрю на свои ноги. В груди какая-то тяжесть, непроизвольно тянусь рукой, чтобы убрать то, что мешает дышать. Да, конечно, я хочу продолжить наше путешествие. Хочу открывать мир вместе с ним. Но нет, не хочу продлевать всё это. Хочу прожить жизнь в одиночестве. Чтобы никто не причинил мне боли. Чтобы я никому не причинила боли. Хочу, чтобы он меня забыл. Не хочу стать кем-то важным для него в том плане, в каком не уверена, что смогу ответить ему взаимностью. Часть меня хочет. Хочет попробовать. Хочет проверить, всегда ли его поцелуи будут давать мне такое невероятное ощущение умиротворения. Выяснить, сможет ли он хоть немного исцелить мои раны своими прикосновениями. Но я останавливаю себя, потому что мы всё равно расстанемся рано или поздно, и мне будет больно.

От этого не сбежать.

Поэтому я молчу. В голове крутится слишком много мыслей, и я не могу понять, какая из них верная. Потому что не знаю, как выразить то, что у меня на душе, если он не говорит, что у него на сердце.

За последние дни мы много раз выбирали направления пути, повороты на перекрёстках, свернуть налево или направо, спорили и договаривались, но продолжали идти бок о бок.

Однако только сейчас мы чувствуем себя потерянными. Потому что в конце концов каждый идёт своим путём.

И никогда больше он не будет общим.

АРТМАЭЛЬ

Бывает, молчание длится целую вечность. Когда каждый удар сердца причиняет боль. Из-за всего, что не было сказано вслух и осталось при себе. Из-за всего, что подразумевается. Из-за всех страхов, что оно пробуждает.

Такое молчание нужно убить прежде, чем оно убьёт тебя.

Поэтому через несколько минут я поднимаюсь, не в силах продолжать дальше сидеть и мечтать о том, чему не суждено сбыться. Она не собирается давать мне ложных надежд, и я сам не хочу тешить себя иллюзиями. Лучше пресекать такие вещи в зародыше.

— Принц?

Делаю глубокий вдох и отряхиваю одежду, хотя знаю, что выгляжу безупречно.

— Я пойду вперёд, если ты не возражаешь, — говорю ей, выдавливая лучшую из своих ухмылок. — Городские удовольствия зовут.

Не знаю, зачем я это говорю, но мне самому хотелось бы верить, что я найду утешение в объятьях какой-нибудь красотки. Утешение? Нет. Мне оно не нужно. Утешение — это для тех, кто что-то потерял или проиграл. А мне нужно… облегчение. Сбросить груз с плеч. Мой разум затуманен. Надо бы отвлечься. Пойти развеяться, проветрить голову, выбросить из неё все ненужные мысли, которые вообще не должны были туда попадать.

С чего вообще мне взбрело в голову предложить ей продолжение? Как будто нас вообще-то держит что-то вместе, кроме Хасана.

Линн смотрит на меня снизу с каким-то незнакомым мне выражением.

— Я так понимаю, вчера мы вернулись слишком поздно, и у тебя уже не было сил возиться с какой-нибудь дочкой, сестрой, племянницей или служанкой трактирщика?

В какой-то момент за последнее время меня перестало это интересовать.

— Мне нужно было написать письмо, — напоминаю ей. Длинное такое письмо, в котором, к своему же огромному удивлению, я рассказал отцу не только о нападении, но и о многих подробностях нашего путешествия. Даже те, которые ему необязательно было знать. — Если я уйду, вы тут вдвоём не пропадёте?

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Она удивлённо моргает.

— Ты это сейчас серьёзно?

Когда мы начинали наше совместное путешествие, я ведь даже не сомневался в этом. Что изменилось?

Помимо всего прочего, разумеется.

— Мне хотелось бы посмотреть Ройсу и изучить её… поглубже.

Линн, к моему великому удовольствию, хмурится. Отчасти мне хочется верить, что это ревность, но у неё нет таких чувств ко мне. Линн, девочка изо льда, с каменным сердцем, ни к кому ничего не чувствует. Скорее, она просто не одобряет моё поведение. Пожимаю плечами. Пусть думает что хочет. Не то чтобы меня это сильно парит. Меня это вообще не должно волновать.

Но волнует.

— Хорошо, — она взмахивает рукой, будто прощается или просто отпускает меня на все четыре стороны. — Наслаждайся.

Я хочу сказать ей, что так и сделаю. Буду упиваться поцелуями других девушек, чтобы забыться, как некоторые это делают с дешёвой выпивкой. Но закрываю рот и ничего не отвечаю, потому что в голове уже нарисовался образ того, чем обычно заканчивается подобное самолечение алкоголем: болью в голове и в груди. Жалкое состояние.

Но уж лучше чувствовать себя жалким, чем совсем ничего.

Разворачиваюсь и иду в город. Не оглядываясь назад.

Снова и снова себе повторяю, что не оставляю ничего, за что стоит бороться.

* * *

Улицы Ройса наверняка полны красивых девушек с завлекающими улыбками, которые убить готовы за шанс оказаться в постели принца.

Я был уверен, что кто-нибудь да приглянется мне на рынке. Я был убеждён, что в любом городе любого мира есть бордели, в которых девушки готовы приложить все усилия, чтобы превратить мои самые смелые фантазии в реальность за соответствующую сумму.

Хотя лично не проверял.

Сейчас я нахожусь в столице Сиенны и да, я мог бы порасспрашивать местных жителей, где же можно найти подобное заведение, но не делаю этого. Вместо этого я захожу в первую попавшуюся таверну и прошу кувшин самого крепкого алкоголя, какой только у них есть. Я даже не смакую его, просто заливаю в рот, но вкуса не ощущаю. В животе приятное тепло, как маленький взрыв, но оно быстро проходит после пары глотков.

Это не ты, Артмаэль.

Киваю самому себе. Я лишь тень того, кто начинал это путешествие. Сбился с курса. Ещё не сменилось ни одной луны, с тех пор как я покинул дом, и я уже сам себя не узнаю. Нет, внешне заметной разницы нет, кроме отросшей щетины и уродливого шрама на плече — свидетельства моего дурацкого героизма. Но главные изменения произошли внутри, их не видно на первый взгляд. Моей главной целью по-прежнему остаётся корона, я не жалею ни о чём из того, что сделал или увидел по пути. Мне всё ещё нравится чувство свободы. В конце концов, как мне кажется, я всё делаю верно. Помощь другим даёт мне даже больше, чем я ожидал, хотя теперь я делаю это не ради благодарности — меня греет чувство, что я оставил позади нечто хорошее, внёс свой вклад в улучшение чьей-то жизни.

Но ещё остаётся Линн — причина, почему я сейчас сижу за этим столом, выпивая, и утопаю в жалости к самому себе вместо того, чтобы найти приятную компанию на ночь.

Конечно, я стараюсь не думать о ней.

Делаю особенно большой глоток.

Пожалуйста, можно я уже опьянею?

Перед следующим кувшином я задаю себе этот же вопрос, чувствуя уже некоторую лёгкость, как вдруг распахивается дверь, и внутрь заходят мои товарищи по путешествию. Резко выпрямляюсь. Сколько времени я уже здесь? Второй кувшин пуст всего наполовину, а значит — недостаточно долго. Я ещё не чувствую себя так хорошо, как мне бы того хотелось.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

— Почему тогда не предложить ей присоединиться к нам? Если так этого хочешь? — доносится до меня вопрос девушки магу, лицо которого снова горит румянцем.