Чужая колея - Евгений Александрович Соловьев

ж, идея неплохая, – Веселый повернулся к Вовчику. – Слышал, Самурайчик, что Роман Николаевич предлагает? Давай, говорит, все по-старому оставим. Как тебе такой вариант, неплохо бы, да?

– Ага, – механически поддакнул Самурай, понимая, что его мнение здесь никого не интересует и, задавая свой вопрос, шеф занимается любимым делом – куражится перед жертвой, внушая ей, чья судьба уже заранее определена, надежду на благополучный исход переговоров.

Пашу поразило, как Вовчик – болтливый и самоуверенный пацан, которого он знает с самого детства, в присутствии своего шефа мгновенно превращается в тупого истукана, изъясняющегося междометьями и нацепляющего на себя в зависимости от обстоятельств то застывшую улыбку идиота, то свирепый оскал волкодава. Веселому – этому щуплому улыбчивому мужичку недаром удалось подмять под себя весь город; было в нем что-то с первого взгляда неуловимое, но заставляющее подельников беспрекословно подчиняться, а «клиентов» и конкурентов становиться более сговорчивыми.

– Эх, Никитин, жаль мне, что не получится у нас с тобой по-старому.

Веселый мгновенно сменил широкую улыбку на маску искреннего сожаления.

– Все меняется в этом мире, – вздохнул он с философской грустью. – Вот, к примеру, мент твой из УБЭПа слился скоропостижно – видать, судьба у него такая. Казалось бы, нам-то чего – ментом больше, ментом меньше? Только ведь твой, Никитин, бизнес теперь как бы бесхозным остается. Налогов ты государству родному не платишь – нехорошо это, ну да я не налоговый инспектор, на такие мелочи можно глаза закрыть. А вот на что закрыть глаза ну никак нельзя – так это на то, что ты теперь, вроде как, вообще никому не платишь. А это совсем нехорошо, такого я в своем городе допустить не могу.

– Почему ты решил, что я никому не буду платить? Мента сняли, на его место придет другой. И потом, у него начальство есть, думаешь, они не примажутся ко всем его делам?

– Не примажутся, Рома, не примажутся. Я ведь тоже не пальцем деланый, как новость благую узнал, подсуетился маленько, с начальниками твоего мента встречу провел, мы-то с ними делишки кое-какие давно мутим. Посудили-порядили, все полюбовно порешали.

Внимательно слушая Веселого, Паша заметил, что тот постепенно уходит от глумливого тона, которым, развлекаясь, начинал беседу, в голосе стала проявляться безапелляционная и холодная твердость. Похоже, разговор подходил к кульминации, и гость уже был готов озвучить цель своего визита.

– И что же вы порешали? – спокойно поинтересовался Роман.

– А порешали мы, Роман Николаевич, что больно уж круто ты поднялся в последнее время и что пригляд хозяйский за тобой нужен. Ну, а кому ж приглядывать, как не мне?

– Ты хочешь, чтобы я платил тебе? Хорошо, это можно обсудить. УБЭПу я башлял…

– Не торопись, Рома, – перебил Веселый уже без тени улыбчивых кривляний. – Все не так просто. Водочный бизнес – вопрос, можно сказать, политический, тут порядок нужен. С конкурентами решать из других регионов, да и своим на хвост не наступать, за качеством следить, чтобы народ не начал от сивухи твоей ласты склеивать массово – такая статистика ментам не нужна. Менты-то первые и заинтересованы, чтобы все тихо было, и при этом чтобы денежка им капала исправно. Короче, контролировать тут все надо и…

– Чего ты хочешь?

Рома резко встал, уперев сжатые кулаки в поверхность стола, смотрел на Веселого уже с неприкрытой ненавистью. Паша, хорошо знавший взрывной характер брата, видел, что Роман вплотную подошел к черте, за которой неизбежно последует приступ неконтролируемой агрессии. Он вообще удивлялся, как Рома, с самого детства крайне болезненно реагирующий, когда что-то, что он считал своим, вдруг оказывалось в руках кого-то другого, включая родного брата, смог так долго вести спокойный разговор с человеком, пришедшим отнимать его бизнес.

– Только не надо вот этих жестов, – из своего кресла Веселый смотрел на вскочившего Романа снизу вверх с легкой насмешкой. – Побереги нервы, руководитель такого большого предприятия должен уметь держать себя в руках. Лучше сядь и послушай, что я тебе скажу.

Краем глаза Паша заметил, как Самурай перестал подпирать собой стену, расцепил скрещенные на груди руки и, сделав маленький шажок вперед, застыл в позе готового к броску хищника.

– Я ведь сначала хотел тебя вместе с мальчиками своими навестить, чтобы все доходчивее выглядело, а потом подумал: если парень такой бизнес поднял, значит, всяко не дурак. А раз не дурак, то и сообразит быстро, что залупаться ему в такой ситуации не с руки. Так вот, Никитин, крышевать твой бизнес я не собираюсь. Крышевать самого себя как-то глупо, согласись. Мы теперь с тобой компаньонами станем. Обирать тебя до нитки никто не будет, мы же не гопники какие. Пятидесяти процентов вполне достаточно. И да, чуть не забыл, про бабки, которые твой брательник нам обещал, мы забываем. Будем считать – это моя плата за покупку акций предприятия.

Произнеся последнюю фразу, Веселый вновь расплылся в доброжелательной улыбке.

– Пятьдесят процентов, говоришь?

Рома вышел из-за стола, медленно приблизился к собеседнику, встав вплотную к его креслу.

– Э-э, Никитин, – раздался предостерегающий оклик Самурая, который тут же оказался за спиной шефа. – Тебе же сказали – не залупайся.

– Закрой пасть, утырок! – заорал Роман, не поднимая глаз на Самурая, а продолжая сверлить яростным взглядом Веселого, и после секундной паузы, обращаясь к главарю, продолжил тише, но с плохо сдерживаемым бешенством. – Ты не подавишься, сука? Я это все создал, сам, с нуля все сделал, понял? А ты, ублюдок, ты что создал? Ты людей грабишь, которые чего-то добились, свору свою на них натравливаешь, а сам-то ты без шакалов своих – кусок говна.

Заметив, как Самурай медленно полез правой рукой за отворот кожанки, Паша быстро подошел к Роме, обхватил его за плечи, слегка потянул назад.

– Ром, ты это… успокойся, чего завелся? Давай, присядь, обмозговать все надо спокойно, не бесись только.

Самурай продолжал держать руку за пазухой, наблюдая за попытками Паши оттащить брата от кресла Веселого, но Роман, похоже, уже вообще не замечал вокруг никого, кроме этого невзрачного мужичка, пришедшего отнимать то, что для него, Романа, давно стало целью и смыслом жизни. Чуть задрав голову, Веселый разглядывал нависшего над ним парня с откровенным интересом, словно оценивая разыгранную специально для него забавную сценку.

– Ты, падла, запомни, я повторять не буду, – не обращая внимания на Пашу, не замечая угрожающего жеста Самурая, Рома цедил фразы, постепенно повышая голос. – Здесь тебе ничего не обломится, зря приперся. Я тебе свой бизнес не отдам, я лучше сам тут все спалю, но ты, гнида, ничего не получишь. Понял? Ни-че-го!

– Это все? – беззаботно поинтересовался Веселый. – Иссяк? Слабовато как-то, Никитин, неубедительно. Впрочем, молодой еще,