Соперница королевы - Элизабет Фримантл

Лопес совершенно не годится для подобного дела, в нем нет твердости, необходимой для шпионажа. Он терял присутствие духа в самый неподходящий момент и беспричинно впадал в панику. По его вине плохо зашифрованное письмо попало не в те руки – он доверился Антонио Пересу, чего делать не следовало, ведь Перес теперь на службе у Эссекса. Граф обвинил Лопеса в государственной измене, но врач не должен об этом знать, иначе совсем размякнет и все выболтает. Эссексу благоволит фортуна. «Вода и камень точит. Не силой, а терпением», – напоминает себе Сесил.

– Вы ведь развеете их заблуждения? – Доктор Лопес нервно дергает рукой, будто отгоняет невидимую муху. Надо признать, он стойко придерживался своей версии и ни разу не упомянул, кто ему платит, – во всяком случае, пока. Так и должно продолжаться, ведь если Елизавета узнает, что Сесил подверг опасности ее верного старого лекаря, страшно представить, какая кара его ожидает.

– Да, развею. Но не упоминайте о моем участии, иначе все решат, будто вы пытаетесь свалить вину на меня. А если выяснится, что вы получали деньги, ваше положение лишь усугубится. – Все-таки Лопеса нельзя считать полностью невиновным, убеждает себя Сесил. Ему весьма щедро платили за услуги. Он должен был понимать, что подобные суммы платят за высокий риск. – Скажите, что испанцы первыми вышли с вами на связь, вы увидели возможность послужить королеве и действовали по собственному почину. – Сесил прикидывает, как извлечь хотя бы небольшую прибыль из ситуации. – Связались они с вами через Переса. – Давно пора избавиться от нахального испанца.

– Но это же неправда. Я не могу оговорить невиновного.

Раздражение Сесила растет – наивность этого человека поразительна.

– Невиновного? Перес совершил убийство и сбежал из Испании, оставив жену и детей в качестве заложников. Уверен, сам он без малейших угрызений совести постарается вас оговорить.

– Я должен иметь хоть какое-то оправдание перед Господом. – Доктор Лопес садится прямее, по-видимому, начиная осознавать свое новое положение.

– Служа королеве, вы служите Господу. – Сесил яростно твердит это себе снова и снова. В последнее время он начал задумываться, до какой степени ему придется расширить свои представления о морали, дабы служить ее величеству. Как говорит отец, кто-то же должен избавить Елизавету от груза грехов.

– А вдруг… – Лопес вновь обмякает в кресле, судорожно вздыхает. – Вдруг меня будут пытать?

– Я позабочусь, чтобы этого не произошло.

Врач сам не свой от ужаса. На него больно смотреть.

– Вы поможете мне покинуть страну?

– Это не понадобится. – Чувствуя себя Иудой, Сесил берет Лопеса за плечи, заглядывает ему в глаза: – Соберитесь с духом.

Он зовет слугу и приказывает неприметно проводить доктора домой.

– Никто не должен знать, что вы здесь были, для вашей же безопасности. – Сесил улыбается. В голову невольно закрадывается мысль: вскоре за бедолагой явится стража. Он давит ее в зародыше; в такой момент муки совести – непозволительная роскошь. Лопес пытается улыбнуться в ответ, но у него не получается.

– Я могу вам верить? – спрашивает он уже у двери.

Сесил кивает. Даже ему не под силу произнести эти слова вслух.

Вернувшись к окну, он вытягивает шею, пытаясь разглядеть Эссекс-хаус, хотя знает, что все равно не увидит; его загораживает церковь Святой Марии ле Стрэнд. Надо отдать графу должное: тот выстроил эффективную сеть информаторов. Сесил с восторженным трепетом вспоминает о леди Рич, и его трепет лишь усиливается, когда в памяти всплывают слова отца: «Она ни в грош не ставит мнение окружающих». Неужели на свете есть люди, ни капельки не интересующиеся общественным мнением? Сесил тешит себя мыслью, как свергнет леди Рич, а вместе с ней всю партию Эссекса.

На улице зевака глазеет на окна. Несомненно, этот человек находился здесь раньше, когда по улице гнали стадо овец. Сесилу становится неуютно. Хорошо, что он приказал вывести Лопеса через черный ход. Видимо, теперь и он сам станет объектом слежки. Теперь его решимость лишь крепнет.

Июнь 1594,

Эссекс-хаус, Стрэнд

– Мой брат считает это победой. – Пенелопа передает Блаунту колоду карт и просит лакея, стоящего у входа, покинуть зал. Чем меньше ушей, тем меньше вероятность, что разговор просочится наружу. – Боюсь, Эссекс зашел слишком далеко, пытаясь переиграть Сесила.

– Ты сомневаешься в вине доктора Лопеса?

– Не знаю, Чарльз… Он был добрым и честным, по крайней мере так мне казалось. Честный человек выделяется среди всеобщего двуличия и… я ему доверяла. – Блаунт тасует колоду, сдает карты. – Возможно, Лопес невольно оказался замешан в этом деле. Уверена, он не настолько сильно виновен, как считает брат.

Эссекс вел себя словно пес, вцепившийся в горло кролику. Пенелопе дурно от мысли, что врач закончил жизнь на эшафоте – такова смерть изменника. Ей чудится рев толпы, требующей крови, но это лишь игра воображения: доктор Лопес казнен около часа назад.

Заметив настроение Пенелопы, Блаунт нежно берет ее руки в свои.

– Знаю, он был тебе дорог.

– Он спас жизнь Люси.

– Да, но доказательства против него выглядели весьма убедительно.

– Ну еще бы. – Пенелопа не может сдержать в голосе горечь.

– Несколько лет назад ходили слухи, будто бы он смешивает яды. Возможно, доктор действительно собирался расправиться с королевой.

– Человек, который долгие годы заботился о ее здоровье? Знаю, знаю, люди непредсказуемы и их мотивы не всегда поддаются объяснению.

– Твой брат совершенно убежден в виновности Лопеса, хотя я пытался заставить его взглянуть на положение иначе, – говорит Блаунт. – Уверен, можно было бы решить дело, не прибегая к… – Он не произнес слово «казнь», однако оно повисло в воздухе, как топор палача.

– Мы с тобой сделали все возможное. – Пенелопа попыталась убедить Елизавету отложить приведение приговора в исполнение, однако та ответила, что правосудие должно свершиться. – Иногда люди видят лишь то, что хотят увидеть.

В последнее время Пенелопа начала беспокоиться за брата; он так и пышет жаром. Безграничное благоволение королевы ударило ему в голову, а раскрытие заговора, если тот действительно имел место, лишь усилило его самомнение. Этот пузырь непременно лопнет. Пенелопе много раз приходилось собирать брата по кускам, она хорошо знает признаки грядущего приступа.

– Удивляюсь Сесилу, – говорит Блаунт. – По его словам, доктор Лопес был двойным агентом. В таком случае сам Сесил должен быть au courante[24], но он упорно утверждал, будто ему ничего не известно об этом деле.

– Ему нельзя верить. – Возможно, именно он бросил Лопеса на съедение волкам, думает Пенелопа. Но в чем его выгода? – Тем не менее рвение моего брата чрезмерно. – Как же все непрочно и неопределенно; она сама в