Хроники открытия Америки. Новая Испания. Книга I: Исторические документы - Христофор Колумб

Таким манером прошли мы около двух лиг и очутились перед стеною из камней, скрепленных столь прочным составом, что преодолеть ее и с одной и с другой стороны было бы очень трудно. Остановились мы и смотрим на нее, и тут Кортес спрашивает у индейцев из Хокотлана, зачем, мол, поставлена здесь такая мощная стена. Они ответили, что между Моктесумой, их повелителем, и индейцами Тласкалы ведется постоянная война, и тласкальцы соорудили такую мощную стену, дабы защитить свои селения, ибо здесь уже начинаются их земли. Мы немного притихли: тут было над чем призадуматься, крепость нешуточная. Кортес сказал: «Сеньоры, последуем за нашим знаменем, на нем знак креста, так победим». И все мы, как один, откликнулись, что готовы идти на бой в добрый час и что истинная сила в Боге.

Невдалеке от стены наши разведчики увидели человек тридцать индейцев-лазутчиков с двуручными мечами, щитами, копьями и украшенных перьями; а мечи-то у них из кремня, режут лучше, чем наваха, к тому же их не сломать и не погнуть, и длиною они как наши двуручные мечи; были также у них, как я сказал, свои знаки и уборы из перьев. Заметив наших разведчиков, они повернули к городу, видимо, чтобы доложить. Кортес же приказал нашим разведчикам догнать их и постараться захватить, кого удастся, однако не нанося ран. Затем послал вслед еще пятерых верховых на тот случай, ежели там засада, чтобы они оказали помощь, а все наше войско ускорило шаг, шли быстро, но в полном порядке, ибо наши друзья-индейцы сказали, что, несомненно, против нас устроена не одна засада и со множеством воинов.

Когда те тридцать индейцев-лазутчиков увидели, что к ним скачут всадники на лошадях и призывно машут руками, они не стали ждать, пока их настигнут, и побежали; наши их догнали и попытались кого-нибудь захватить, однако они храбро оборонялись и своими мечами да копьями нанесли раны лошадям.

Когда наши увидели, что индейцы так храбро дерутся и что лошади ранены, они сделали то, что должны были сделать, — убили пятерых. И тут они увидели, что на них несется яростной лавиной полчище тласкальцев, скрывавшихся в засаде, и было их более трех тысяч, и начали они метать стрелы в наших верховых, — а к тому времени мы с ними все перемешались, — градом летели стрелы и горящие головешки, а мечами своими они просто чудеса делали. В это время подоспели наши с артиллерией, с аркебузами да арбалетами, и индейцы постепенно стали отступать, хотя и отступая останавливались и дрались отчаянно.

Стало уже темно, они отошли, и мы их не преследовали, а на поле боя осталось убитых человек семнадцать и немного раненых. Стычка наша происходила на равнине, и там было много домов и полей с маисом и агавой, из которой они делают вино.

Ночь мы провели возле ручья и, вскрыв труп одного толстого индейца, смазали себе раны его жиром, ибо растительного масла не было. И на ужин нам пришлось убить небольших собачек, которых тут держат, — дома-то все стояли пустые, скот был угнан, и хотя собачек они забрали с собой, те к ночи возвратились в свои дома, и там мы их переловили, — еда оказалась на славу.

Всю ночь мы были настороже — выставили часовых, обходили дозором место привала, разведчики тоже не дремали, а лошади стояли оседланные и стреноженные, чтобы ненароком нас не растоптали.

Глава LVI

о весьма ожесточенных стычках и сражениях, произошедших у нас с тласкальцами

На другой день, препоручив себя Господу, мы двинулись дальше — все отряды шли в полном порядке, а верховые были готовы к тому, чтобы в нужный час ринуться вперед и ни в коем случае не дать разбить наши ряды и не отрываться от нас. И вот видим, надвигаются на нас две толпы воинов, тысяч шесть их там было, с громкими воплями, с барабанами и дудками, мечут в нас стрелы и швыряют палки, всячески показывая, какие они храбрые воины. Кортес приказал нам остановиться и послал к ним трех захваченных накануне пленных для переговоров, чтобы попросили своих не воевать с нами, ибо мы, мол, хотим быть с ними братьями; и одному из наших, по имени Диего де Годой, писцу Его Величества, Кортес велел примечать все, что происходит, дабы в случае надобности он выступил со свидетельством, ежели вздумают с нас спрашивать за убитых и за понесенные убытки, и подтвердил, что мы предлагали индейцам мир.

Когда посланные нами три индейца переговорили со своими, те еще пуще разъярились и с воинственными кликами стали нападать на нас, так что нам уж стало невтерпеж. Кортес возгласил: «Сантьяго, и на врага!{143}» И мы ринулись на них и многих поубивали выстрелами, в том числе трех их вождей. И они стали отступать к ущельям, в которых засели в засаде более сорока тысяч воинов с их главнокомандующим по имени Хикотенга и с бело-красными знаменами — таковы были цвета знамени и одежд воинов этого Хикотенги.

На пути нашем были ущелья, где мы не могли ехать верхом и должны были с великой осторожностью вести лошадей под уздцы, что было очень опасно, — пользуясь удобным случаем, индейцы метали в нас стрелы и копьями своими и мечами причиняли большой урон, да еще донимали пращами и мелкими камнями, сыпавшимися на нас градом. Но как только мы очутились на равнине, наши лошади и артиллерия с ними расквитались, однако мы все же не решались отделяться от нашего отряда, ибо солдат, увлекшийся преследованием индейцев или их вождей, оказывался в гуще врагов и, будучи ранен, подвергался большой опасности.

Пока шло сражение, они стали нас окружать со всех сторон, и мы не могли этому воспрепятствовать, не решаясь их атаковать иначе, как всем отрядом, чтобы они не внесли смятение в наши ряды и не разбили нас, а когда мы атаковали, против нас тут же собиралось до двадцати отрядов; так что жизнь каждого из нас была в большой опасности, неприятельских воинов было столько, что они могли бы нас закидать комьями земли и запорошить глаза, кабы не великое милосердие Господа, иже охранял нас и спасал.

В таком трудном положении оказались мы, когда их самые отчаянные храбрецы, вооруженные своими страшными мечами, договорились, видимо, собраться целой толпой и захватить у нас какую-нибудь лошадь; с таким намерением они атаковали нас и захватили превосходную кобылу, отлично вымуштрованную для игр и скачек, и всадника, на ней сидевшего, искусного наездника по имени Педро де Морон, когда он, исполняя приказ, прорвался в толпу нападавших еще с тремя верховыми, чтобы они друг другу помогали; но тут индейцы ухватили его копье, так что он не мог его вырвать у них, а другие стали разить мечами и нанесли ему тяжкие раны, а потом ударом ножа надрезали кобыле шею кругом, и она пала мертвая. Ежели бы на помощь Педро де Морону не пришли его товарищи верховые, его бы тоже прикончили. Мы, пешие, подумали, что тоже должны спасать его. Но, повторяю, из опасения, как бы нас не рассеяли по одному, мы не могли двинуться ни вправо, ни влево, с трудом отбиваясь и стараясь продержаться, сами находясь в большой опасности, и все же, увидев, как захватили кобылу, мы бросились спасать Морона, выручать его из неприятельского плена, а индейцы уже волокли его полумертвого, — заодно мы перерезали у кобылы подпругу, чтобы не оставлять седло. Во время этой вылазки на подмогу Морону был ранен десяток наших, и, как мне кажется, мы тогда убили четырех их вождей, ибо сражались с ними врукопашную, лицом к лицу, и нашими мечами причиняли им большой урон.

После этой стычки они стали отступать и унесли с собою кобылу, которую потом разрезали на куски, чтобы показывать их во всех селениях Тласкалы. Потом мы узнали, что они принесли в дар своим идолам подковы, фламандскую шляпу и два письма, им посланные, с просьбой встретить нас мирно. Убитая кобыла принадлежала Хуану Седеньо, но, как он в то время лежал с тремя ранами, полученными накануне, ее отдали Морону, превосходному наезднику. А Морон умер от ран тогда же или через два дня — помню, что больше я его не видел.

Возвратимся, однако, к нашей битве. Уже добрый час мы дрались ожесточенно то здесь, то там, да и наша стрельба, видимо, причиняла индейцам большой урон — потому как было их много, они, сбивались в кучу, и ядра валили сразу целую ораву, да и все мы, и верховые, и аркебузиры, и арбалетчики, солдаты с мечами, щитами и копьями, бились храбро, защищая свою жизнь и исполняя свой долг, а жизнь каждого из нас была в большей опасности, чем когда-либо, и, как потом нам рассказывали, мы тогда перебили тьму индейцев, и среди них восьмерых очень важных военачальников и сыновей старых касиков, составлявших самую верхушку в их селении. По этой-то причине они, соблюдая порядок, отступили, о чем мы нисколечко не сожалели и преследовать не стали, ибо еле на ногах держались от усталости.

В ближайшем селеньице мы устроили привал — равнина та была густо заселена, и еще у них там были жилища подземные, вроде пещер, где тоже обитало множество индейцев. А место, где произошло это сражение, называется Теуансинго, или Теуакасинго, и состоялось оно 2 сентября 1519 года.