Черное знамя - Dmitrii Kazakov

— О, рад видеть, — сказал он, протискиваясь навстречу. — Это ваша очаровательная супруга?

Анна зарделась и даже кокетливо стрельнула глазами.

— Хм… она и есть, — ответил Олег, с удивлением думая, что никогда не подозревал, что жена на такое способна — нет, все же Антон имеет подход к бабам, они в его присутствии просто расцветают. — Ты что здесь делаешь? Тоже пригласили?

— Да нет, куда мне, — Лисицын махнул рукой. — Помогаю, бегаю, точно бешеная тарашка… Сейчас должен мчаться дальше, так что давай, до встречи… Надеюсь, с вами, мадам, мы увидимся…

Анне достался томный взгляд, Олегу небрежное рукопожатие, и они вновь остались вдвоем.

— Ладно, пошли, — сказал он. — А то будем последними в очереди…

К счастью, его прогноз не оправдался — буфет, расположенный в торце вестибюля, что подковой охватывал главный зал, оказался заполнен примерно наполовину, а у стойки находилось человек пять.

Олег проводил жену к свободному столику, а сам отправился делать заказ.

Стоявший перед ним высокий, очень широкоплечий мужчина повернулся, стал виден волевой профиль… очень хорошо знакомый Одинцову по тем временам, когда он еще работал в «Новой России».

— Виктор! Торопец! — воскликнул он, на мгновение забыв, где находится. — Ты?

Широкоплечий повернулся, блеснули его белые зубы:

— Ха! Вот это встреча! Вот уж не думал, что столкнемся на таком вот… променаде. Отлично! Будет с кем выпить!

Торопец вступил в ПНР в двадцатом, еще до того, как было создано отделение в Петрограде, благодаря уму и настойчивости добрался до места главы партийного сектора экономики, недавно освобожденного Гриневецким, до чина коллежского советника и какого-то высокого поста в министерстве торговли и промышленности.

Олег смущенно улыбнулся:

— Я с женой.

— Ну и что? — Торопца это ничуть не смутило. — Ей тоже нальем, мне не жалко… Милейший, что у вас там есть из коньяков?

Как раз подошла их очередь.

Через пять минут Олег оказался за одним столом с Анной и давним приятелем, товарищем по партии.

— За встречу! — объявил Виктор, поднимая рюмку с армянским коньяком. — Эх, хорошо!

Спорить с ним стал бы только безумец.

Анна, конечно, изобразила улыбку, когда муж вернулся от стойки не один, но видно было, что она не очень довольна.

— Что ждет страну в ближайшее время? — спросил Олег, когда они слегка подзакусили. — Кому, как не экономистам, это знать?

— Ну нет, — Торопец засмеялся, огромный, могучий, немного похожий на великана из сказки. — Судьбы страны сейчас решают даже не генералы и дипломаты, а наш обожаемый вождь и его советники. А они дружно ведут нас к войне… и это очень хорошо, должен я тебе сказать.

— Почему? — осведомилась Анна.

— Как? — Виктор посмотрел на нее с удивлением. — Это же такой стимул для экономики! Новые кредиты от наших союзников, из Америки и Франции, новые заводы и рабочие места, промышленный рост и рост потребления… если всего этого не случится, то мы так и останемся в той заднице, где сидим до сих пор вместе со всем миром.

— И тысячи убитых, похоронки и плач.

— Женский взгляд, — Торопец небрежно отмахнулся. — Надо мыслить глобально, понимаете? Люди и так погибают, а тут они хотя бы умрут с радостью в сердце, с пользой для народа… — говорил он убежденно, глаза его уверенно блестели.

— Не народу, а государству, — возразила Анна.

Олег положительно не узнавал собственную жену — чтобы она так вот ожесточенно спорила с малознакомым человеком, да еще и по такому не особенно животрепещущему поводу?

Нет, сегодняшний выход в свет выбил ее из колеи… эх, достанется ему дома.

— Государство? — Торопец презрительно скривился. — Как бы оно ни называлось, олигархией, монархией, демократией, даже идеократией или эйдократией, оно в любом случае не более чем ошейник на шее и прикрепленный к нему меч на цепочке — инструмент насилия. Поэтому когда Россия исполнит возложенную на нее миссию, объединит Евразию, государство уйдет в прошлое, сгинет там, как другие реликты вроде рабства или барщины… Давай еще!

Звучало все это ересью, но Виктор никогда не боялся думать не так, как остальные.

Они налили еще по стопочке и графинчик с коньяком опустел.

— Еще заказать, что ли? — спросил Торопец.

— Нет, хватит, — остановил его Олег. — Еще ведь не один день праздновать…

Да, на завтра запланирован большой военный парад с показом новой боевой техники, послезавтра — костюмированное представление в казанском кремле, на вторник — торжественный прием в министерстве, и везде надо быть, и если начать активно злоупотреблять сегодня, то до окончания съезда можно не дожить.

— Мы пойдем, — продолжил он, поднимаясь. — Надеюсь, что еще увидимся, Виктор.

— Несомненно, — Торопец кивнул. — Идите, я еще посижу.

Они прошагали через опустевший вестибюль, и выбрались наружу.

За время, потраченное на торжественное открытие, солнце успело зайти, и вечер уступил место по-летнему теплой ночи.

— Неприятный тип, — сказала Анна. — Не то, что тот, голубоглазый… Что у нас еще?

— Проклятье, — непонятно почему, но то, что жена запомнила Лисицына, Олегу не очень понравилось. — Световое представление на Волге, и для того, чтобы занять место, у нас осталось пятнадцать минут.

Они успели тютелька в тютельку — дошли до вытянувшейся вдоль берега террасы, еще раз предъявили приглашения безукоризненно вежливым «опричникам», спустились на средний уровень, где очутились в задних рядах оживленной толпы.

И началось…

Погасло освещение вокруг Дворца Евразии, померкли его окна, выключилась подсветка крыши, он сам исчез из виду, музыка грянула на том берегу, а через мгновение забушевала и на этом.

Сотни, может быть, тысячи выстроенных в круг мощных прожекторов выплеснули струи света вверх, образуя настоящие колонны из белоснежного льда. Полыхнуло их отражении в темной, неподвижной воде великой реки, возникло ощущение, что зрители парят в центре колоссального храме с темной крышей и зеркальным полом…

У Олега закружилась голова, Анна вцепилась ему в локоть.

Со всех сторон понеслись восхищенные, изумленные возгласы.

А столбы света задвигались, исполняя завораживающий, полный грации танец. Сместились, и вместо храма над ними вырос шатер вроде тех, которыми пользовались монголы, подданные Чингисхана, основатели первой евразийской империи, что простиралась от Карпат до Гималаев…

Колыхнулись еще раз, и десятки громадных сверкающих мечей вспороли мрак.

Олег чувствовал, что Анна дрожит от восторга, сам был готов открыть рот, словно впервые попавший в цирк провинциал — да, он читал сценарий, в общих чертах представлял, что будет происходить, какие ресурсы затрачены на то, чтобы привезти и разместить нужным образом, частью на кораблях, столько мощных источников света, сколько было репетиций и трудностей.

Но он не мог знать, как это будет красиво!

Парящие, танцующие картины из света вместе с музыкой словно увлекали тебя в другой мир… где в небе парят птицы из белого сияния, а ночь приносит только радость, где земля плывет под ногами, нет забот и проблем…

Еще раз возникла круглая колоннада, центр которой отмечал Дворец Евразии, и опустилась темнота.

— Все? Это все? — спросила Анна расстроенным тоном маленькой девочки, недовольной тем, что визит в зоопарк оказался слишком коротким.

— Да, — ответил Олег. — Теперь нас ждет нелегкая задача — отыскать свой автомобиль.

Номер его, конечно, указан на приглашении, но сориентироваться во всеобщей давке и толкотне между сотен одинаковых машин будет не так просто.

— Давай в сторону, пропустим всех, — велел он, и они поспешно зашагали прочь.

— Великолепно… — прошептала Анна, когда они очутились у окаймлявших террасу перил. — Министр придумал?

— Кто же еще, — в голосе Олега прозвучала гордость.

Как же, ведь он тоже причастен к сегодняшнему мероприятию… как и весь их отдел.

Они подождали немного, и неторопливо двинулись вверх по лестнице, туда, где поднимался из тьмы вновь подсвеченный Дворец Евразии, сейчас похожий на плывущий через ночь гигантский корабль.

У подъезда к зданию царила толчея, слышались возбужденные голоса, рычали моторы, гудели клаксоны.

— Это мы рано, похоже, — сказал Олег. — Можно еще немного подождать.

Прямо перед ними остановился длинный и черный, блестящий, точно лакированный автомобиль. Задняя дверца открылась, и наружу выбрался Штилер собственной персоной, улыбающийся и довольный.

— А, какая встрееееча, — сказал он. — Не мог проехать мимо просто так.

— Большая честь, господин министр, — Олег поклонился, а Анна присела в каком-то подобии реверанса — светским манерам дочь петроградского рабочего никто не учил, но вышло у нее довольно изящно.