Одинокий путник - Ольга Денисова

Люди молчали, со страхом глядя на колдуна. А он и вправду был страшен: темные глаза глубоко запали и смотрели на толпу будто из пустых почерневших глазниц, кожа на лице приобрела землистый оттенок, и время от времени подергивался угол рта. Под конец своей речи он пошатнулся, и Лешек еле успел поймать его под руку.

- Охто, я помогу собрать дрова, отдохни…

- Нет, малыш, тебе одному будет не справиться. После погребения отдохнем, до самого восхода луны будем спать.

И он оказался прав: сложить краду для пятнадцати умерших Лешек бы не сумел - слишком большое и сложное это было сооружение. Из деревенских только старики помнили последние погребальные костры, да и те возжигали их от случая к случаю: в Дальнем Замошье жили люди, пришлые из всеволодских земель, и почти все они крестились при рождении.

Колдун выбрал место неподалеку, но так, чтобы высокий огонь не мог перекинуться ни на дома, ни на лес: примерно в полуверсте от деревни, на крутом берегу реки. Трудились долго, возводя огромный дровяной круг, и рыли вокруг него канавку, и ставили высокий соломенный тын и домовину из тонких бревен - на самую верхушку костра. Людей собралось много, кто-то благоговел перед колдуном, кто-то его опасался, кто-то хотел поблагодарить, а кто-то - умилостивить. Солнце высоко поднялось над землей, когда мертвых из деревни понесли на костер, - похоронное шествие растянулось длинной змеей.

- Пойдем, похоже, кроме нас некому похоронить отца Нифонта, - колдун подмигнул Лешеку. - Он все равно без причастия умер, так что какая ему теперь разница?

Лешек подумал, что молоденький послушник мог бы им помочь, но когда они вошли в церковный двор, то увидели, что оба послушника обнявшись спят на траве, в тени ив. Лешек подошел поближе, всматриваясь в лицо Лытки, но тот не проснулся: на щеках его появился легкий румянец, и круги под глазами немного посветлели.

- Ну? - позвал колдун.

Лешек кивнул и вошел вслед за ним в церковь.

При свете дня там было не так мрачно: солнечные лучи с разных сторон освещали темные образа, и Лешек вспомнил слова колдуна о том, что они красивы. Но, сколько ни всматривался в сутулые фигуры, закутанные в бесформенные одежды, красоты он в них не нашел.

Колдун осмотрелся и заглянул в алтарь, а вернулся, держа в руках яркую золоченую ризу.

- Оденем его красиво, - он глянул на покойника с жалостью и спросил у Лешека: - Ты знал его при жизни?

- Он был моим духовником… - ответил Лешек, поморщившись, и поспешил добавить: - Нет, он был не вредным, и наивным немного… Мы его обманывали и смеялись потом: он всегда верил нашим исповедям. И епитимии назначал со вздохом, и искренне считал, что они нам помогают. И в бога он тоже верил. Охто, может, не надо его на краду? Пусть его братия хоронит.

- Малыш, видишь ли… Это не вопрос веры. Во время поветрий наши предки сжигали мертвых и никогда не ждали положенных трех дней. Мертвые тела источают яд, и только огонь уносит его на небо. А братия повезет тело в обитель и станет отпевать, похоронит в земле, и яд этот будет сочиться из могилы.

Лешек вздохнул и согласился: колдун все делал правильно. Они облачили покойного в ризу и положили тело на срачицу, которую колдун беззастенчиво стащил с престола. Вдвоем нести тело было тяжело и неудобно, несмотря на то, что отец Нифонт не отличался большим весом, - тщедушный старичок, когда-то он казался Лешеку огромным и сильным, как бог, от имени которого говорил.

Они проходили ворота церковного двора, когда сзади раздался крик послушника:

- Куда! Стойте!

Колдун не остановился и не оглянулся, и послушник догнал их за воротами церкви.

- Вы что! Куда вы его несете? - он забежал вперед, но колдун и тут не остановился.

- Я дружников позову! - крикнул послушник. - Не трогайте отца Нифонта!

При свете дня лицо его показалось Лешеку знакомым; наверное, он все же был из приютских, только изменился за эти годы. Послушник отчаялся докричаться до колдуна, махнул рукой и побежал в противоположную сторону, вдоль церковной ограды, - не иначе, и вправду звать дружников.

Конский топот за спиной Лешек услышал, когда они не успели пройти и половины пути до крады, а похоронное шествие давно достигло реки, - их догоняли двое монахов: без клобуков, в подрясниках, поверх которых были надеты кольчуги, и держа топоры наготове.

- Охто! - крикнул Лешек. - Ты слышишь?

- Слышу, - невозмутимо ответил колдун и тяжело вздохнул. - Опускаем.

Монахи догнали их быстро - колдун едва распрямился и шагнул им навстречу, оттесняя Лешека с дороги. Лица дружников, помятые и недовольные, ясно говорили о том, что их только что разбудили. Колдуна в монастыре, наверное, знали все, от мала до велика (не так часто в Пустыни появлялись посторонние), поэтому монахи остановили коней и обратились к нему довольно почтительно. Одного из них Лешек знал - когда-то тот был послушником, которого Дамиан принял в свою «братию», а вот второго, постарше, он видел впервые.

- Зачем ты забрал тело из церкви? И вообще, что там происходит? - старший указал в сторону крады.

Колдун ответил, нисколько не смущаясь:

- Мы хороним умерших.

- Что, без отпевания? И где вы их хороните? Почему не у церкви?

- Потому что это наше дело, как и где хоронить своих мертвецов, - спокойно сказал колдун. - Кто-то же должен позаботиться об этом.

Монах помолчал секунду - ответ колдуна его явно смутил, но придумать возражение он затруднялся, и тогда в разговор вступил младший:

- Но отец Нифонт - не ваш мертвец. Мы отвезем его в обитель и похороним там.

- Тело отца Нифонта источает яд, - колдун пожал плечами, - вы принесете в обитель смерть.

При этих словах оба монаха непроизвольно осадили лошадей, и младший перекрестился, но не замолчал:

- Господь не позволит мору перешагнуть порог монастыря. За стены обители смерть никогда не проникнет!

Колдун кивнул и сморщил лицо:

- Нет, ребята. Не Господь - я вам этого не позволю. Тело отца Нифонта не покинет Дальнего Замошья. И, если отпевать его некому, придется хоронить без отпевания.

- Кто дал тебе право решать?

- Я сам взял себе это право. И не советую вам его оспаривать.

При этих его словах младший снова испуганно осенил себя крестным знамением, а старший посмотрел на него удивленно. Лешек хмыкнул: наверняка младший помнит приютские байки о том, что колдун ворует и ест детей, а при желании может превратить человека в камень.

- А если мы его все же оспорим? - бесстрашно спросил старший.

Колдун поднял брови и терпеливо объяснил:

- Вы погубите себя, братию и жителей тех деревень, мимо которых повезете тело. И не надейтесь на своего бога - он вас не спасет.

Монахи чувствовали себя неуверенно - колдуна в монастыре не причисляли к врагам, он лечил братию, и применить оружие дружники не решались: в вопросах богословия они, несмотря на постриг, были не сильны, никто не отдавал им никакого приказа, а слова колдуна пугали, да и колдун в тот миг казался той самой смертью, которую им пророчил.

Колдун, видя их замешательство, кивнул Лешеку, они подняли носилки с телом и двинулись вперед, оставив дружников размышлять, что требуется делать в подобных случаях. Но как только тропа вывела их на высокий берег реки, на водной глади сразу стала видна лодка и черные фигуры монахов в ней. Они гребли к берегу, завидев скопление людей. Конные дружники закричали и замахали им руками, указывая на колдуна с Лешеком, и лодка взяла немного левей.

- Охто, послушай… - начал Лешек, когда колдун оглянулся и всмотрелся в лодку. - Я думаю, ты напрасно… Не стоит их злить, слышишь? И вообще, мне это напоминает рассказ Невзора о смерти моего деда.

- Напоминает, малыш, напоминает, - ухмыльнулся колдун, - но что ты можешь мне предложить? Бросить все и уйти? Чтобы потом, зимними вечерами, проклинать монахов за их преступления?

- Я не знаю… Но…

- Нет, малыш. Никаких «но» не будет. И я никуда не уйду.

Конные догнали их снова и на этот раз преградили дорогу, не позволяя добраться до крады и людей.

- Постойте! - велел старший. - Подождите отца Варсонофия. Я думаю, он лучше нас разберется, как нужно хоронить отца Нифонта.

Колдун вздохнул и остановился, сделав Лешеку знак опустить носилки на землю. Лодка причалила к берегу, и Лешек действительно увидел отца Варсонофия - крикливого, желчного иеромонаха, который любил пугать приютских мальчиков геенной огненной и более всего раздражался, когда слышал смех или шумную возню. Он нисколько не изменился за эти годы, как будто время для него остановилось, - не старый, не молодой, худощавый, узкоплечий, с брюшком, выступавшим далеко вперед, с обвислыми щеками и брюзгливо изогнутым ртом. Вместе с ним из лодки на берег выбрался молодой высокий монах, которого Лешек не знал, и трое дружников Дамиана: в кольчугах под рясами, с топорами и в шлемах поверх клобуков. Высокий монах помогал отцу Варсонофию подниматься на крутой берег, а дружники обогнали их и присоединились к своим конным товарищам, угрожающе глядя на колдуна.