Мы искали друг друга - Сергей Щипанов

— А ты и по-итальянски понимаешь? — опять удивился Макс.

— А то! Основной у меня английский. Итальянский дополнительно.

— Ого! А еще какие?

— Французский мало-мало кумекаем. И русский устный, ха-ха.

Потрепались еще немного, о том, о сем. Татьяна стала прощаться:

— Ладно, пойду дальше. Не забывайте, сударь. Будете проходить мимо…

— … проходите, — закончил Макс.

Татьяна хихикнула. Но возразила:

— Что, вы! Мы гостям всегда рады. Кстати, я теперь в другом месте живу. И телефон другой. Запишешь?

Она продиктовала номер и попрощалась:

— Чао.

Странное дело: «боткинская знакомая» все время пересекалась с Максом именно тогда, когда у него случался «прокол» с Сашей.

Жизнь, вообще, полна удивительных совпадений.

Глава 11. Первая волна

1

Вершинин не совсем правду сказал Максу, дескать, Саша уехала.

Владимир Яковлевич очень болезненно воспринял появление у дочери «хахаля». По-житейски понятно, конечно: девка молодая, и вдруг — вдова. Не в монастырь же ей теперь. Но, вот так, сразу… Могила мужа не остыла еще, как говориться. К тому же, Коля Ярошевский был из своих. А тут, объявился: «я тоже геолог» Это «тоже», почему-то, очень не понравилось Вершинину. Знаем, мол, таких. Ему сразу припомнилось, как Саша, запершись с хахалем в комнате, крикнула: «У меня гости». Понятно, что за гости, такие… Ему тогда все чудилась возня за стеной, скрип старенькой тахты. То была игра воображения, наверное… а может, и нет. И вот, звонит, понимаешь, Сашу ему подавай…

Но и не совсем соврал старый геолог. Дочери действительно дома не было. В силу некоторых обстоятельств родственного характера.

Сначала с мулей произошло несчастье — «попала под раздачу».

Сашины родители работали в разных экспедициях. Владимир Яковлевич каждое утро ездил на служебном автобусе в поселок Ленинский. Елене Васильевне на работу было совсем в другую сторону — к центру города. Тринадцатого с утра в «конторе», где трудилась Вершинина, только и разговоров было, что о вчерашних беспорядках. Какая тут работа. Пошли к начальнику: похоже, опять что-то назревает, сидим как на иголках, пора разбегаться по домам. Тот — ни в какую. Распоряжений на сей счет не было, говорит, так что, сидите и работайте. Упрямство этого солдафона едва не обернулось большой бедой для его подчиненных.

В Ленинском узнали о начавшихся в городе погромах ближе к обеду. Здешнее начальство поступило дальновиднее городского: всех, кто жил не в поселке, отпустили не дожидаясь распоряжений сверху. Так что, Владимир Яковлевич оказался дома раньше супруги, и до того, как беспредел докатился до их микрорайона. Саша сидела одна.

— Мама не звонила? — спросил обеспокоенный отец.

— Нет, а что? В городе опять бузят?

— Да.

Владимир Яковлевич принялся названивать. Бесполезно.

По улице уже катилась волна паники. В магазинах продавцы поскорее выпроваживали покупателей, запирали наглухо двери. Люди жались ближе к домам, старались отыскать убежище. На короткое время улица опустела совершенно. Повисла жуткая тишина.

И вот. Послышался отдаленный гул, который все нарастал, словно с гор катился селевой поток, способный уничтожить все на своем пути, посеять смерть и разрушение. По дороге мчались машины, многие с выбитыми стеклами, бежали люди; в воздухе повис многоголосый крик, точнее — вопль, в котором смешались матерная ругань, стоны и призывы о помощи, яростное улюлюканье и рев разнузданной, пьяной от крови толпы.

Владимир Яковлевич бросился на улицу. И почти сразу вернулся, ведя под руку Елену Владимировну. Саша ахнула, — у мамы голова была вся в крови, — побежала на кухню, за аптечкой. Владимир Яковлевич поспешил к телефону — вызвать скорую.

Муля рассказала потом: около двух часов, видя, что дуболом начальник даже и не думает позаботиться об их безопасности, подчиненные решили взять инициативу в собственные руки. Дружно собрались и… В этот момент «сверху» пришло распоряжение: на сегодня работа отменяется.

До автобусной остановки Елена Владимировна добралась без проблем. Транспорт еще ходил.

Автобус уже подъезжал к их микрорайону. Елена Владимировна, стоявшая у заднего окна, повернулась, чтобы пройти к выходу, когда стекло разлетелось на мелкие осколки, и в голову женщины угодил брошенный с улицы булыган. Градом камней высадило еще несколько боковых стекол. Автобус резко затормозил, двери с лязганьем распахнулись, и народ ринулся к выходу. Как она оказалась на улице, Елена Владимировна не помнила. Женщина практически потеряла способность ориентироваться. Вокруг все бежали, мелькали испуганные лица, кто-то кричал, кто-то отбивался от погромщиков, всё вертелось, как в дьявольской карусели. Еще секунда и Елена Владимировна упала бы на асфальт, но тут ее с двух сторон подхватили незнакомые мужчина и женщина, почти бегом потащили по боковой аллейке прочь от побоища.

— Где вы живете? Какой номер дома? — несколько раз спросили пострадавшую неожиданные спасители.

Елена Владимировна плохо соображала в этот момент и только стонала жалобно. К счастью подоспел муж, и принял ее с рук на руки, в суматохе забыв поблагодарить незнакомцев.

До скорой было не дозвониться. Рядом, через дорогу, имелась поликлиника, только пробиться туда без риска для жизни не представлялось возможным. К тому же, не было никакой уверенности, что врачи до сих пор на своих местах. Пришлось самим оказывать помощь раненой.

Саша смыла у мамы с головы и лица кровь. С облегчением убедилась, что все не так страшно, как казалось на первый взгляд, правда, была содрана кожа на лбу и синяк на пол-лица. Глаз, слава богу, цел (маме показалось, что туда попало стекло), только царапина на верхнем веке. Саша аккуратно обработала ссадины йодом, забинтовала. Пэпс больше мешал советами, нежели помогал, пока Саша не услала его на кухню — сделать чай. Пострадавшую она уложила на диван, дала выпить таблетку от головной боли, заботливо укутала мулечку пледом.

Мама лежала тихо и, казалось, дремала. Вдруг встрепенулась, приподнялась:

— Сумка! У меня сумку отняли. Там деньги…

В памяти неожиданно всплыло лицо погромщика, пацана-таджика лет пятнадцати-шестнадцати, вырывавшего из ее рук сумку, когда она оказалась в самой гуще побоища. Елена Владимировна заплакала от боли и обиды.

Больше тридцати лет прожила в Душанбе Елена Владимировна, в девичестве Соловьева, потом Вершинина. Здесь она вышла замуж, здесь же родились ее дочери. Она считала этот город своим, и любила по-своему. До сегодняшнего дня.