Иномирец - Никита Баранов

– Теперь едим и пьем, попутно ожидая, пока моя дочь закончит предсвадебную мессу. Сколько она еще будет длиться – знает один лишь епископ, потому что именно он проводит этот древний обряд. Хороший мужик, честно сказать. Род Люциев известен уже почти тысячу лет, и начинается он с одного великого воина древности, который, кстати, заложил одну из пограничных крепостей герцогства – Хайен Лючиа, самую грозную и неприступную твердыню, после Авельона, разумеется…

Почти до самого вечера герцог и Виктор сидели за столом, предаваясь праздному веселью и продолжая принимать от гостей нескончаемые поздравления и подарки. Все это время Чарли не покидал плеча своего хозяина, смиренно ожидая приказа. Герберт предупредил, что фениксу необходимо постоянно давать какие-нибудь поручения, иначе он всего за пару недель зачахнет и уже никогда не сможет стать прежним. Услышав это, Виктор поспешил принять меры и стал посылать птицу за вкусностями на разных концах стола, и Чарли, принося очередную закуску, выглядел донельзя счастливым. Питомец также оказался на редкость умным – он с первого раза понимал, чего от него хотят и, кажется, целиком и полностью понимал человеческую речь. Решив кое-что проверить, Виктор отвернулся в сторону, чтобы его не услышали окружающие, и попросил феникса принести ему кусок буженины. Но попросил он это на своем родном языке, отчего сначала сам впал в ступор – настолько чужим прозвучал здесь русский язык, а потом и слегка загрустил от осознания того, что совсем скоро эта речь с ее тридцатью тремя въевшимися в голову еще во времена далекого детства буквами сотрется из памяти за ненужностью. Виктор вдруг понял, что даже с Дашей он говорил на языке этого мира, и самым неприятным было то, что местная речь казалась совсем родной и непринужденной – что в устном виде, что в письменном. Птенец, кстати говоря, русскую речь прекрасно понял. Видимо, решил Виктор, он улавливает не слова, а сам смысл, посыл.

Когда наконец от песен и плясок, еды и напитков, подарков и поздравлений уже стало подташнивать, в зале появился епископ. На сей раз он прибыл абсолютно один, без какого-либо сопровождения. Облаченный в красивую алую мантию и высокую золотую митру, он чинно прошествовал по ведущему к герцогскому столу ковру и низко поклонился правителю. Герберт, не поднимаясь, поклонился в ответ, после чего его преосвященство занял последний незанятый рядом с герцогом трон и заговорил:

– Все прошло прекрасно, ваша светлость. Девочка с безукоризненной точностью претерпела все испытания и исповедь. Как того и требовали традиции, она со вчерашнего дня не ела и не показывала никому своего лица. О Свет, я помню Оливию еще совсем малюткой. Она выросла на моих глазах, а теперь я отправляю ее во взрослую жизнь…

Виктор, все еще опасаясь какой-нибудь подлости со стороны епископа, старался в его сторону не поворачиваться и постоянно опускал взгляд в пол. Герцог, если и заметил это, то виду не подал, а вместо этого ответил Клоду Люцию:

– Жаль, что ее мать не дожила до этого дня. Уверен, она была бы так счастлива, что этого ее счастья хватило бы на весь Авельон! Впрочем, Джеймс тоже на своем веку успел потерять любимую жену, так что у нас с ним в какой-то степени братские души. Я ему полностью доверяю.

– Неужели у вас уже до этого была супруга? – вопросительно изогнул бровь епископ, поворачиваясь к жениху. – Я об этом не слышал. Тогда, получается, это будет ваш третий брак, не так ли?

– Да, это так, – кивнул Виктор. – Но я бы не хотел об этом особо распространяться. Давайте не будем об этом, хорошо?

– Как скажете, граф, как скажете.

– Как скоро спустится Оливия? – поинтересовался герцог.

– Этого никто не знает. Как только облачится в свадебное платье, – ответил Клод Люций. – Сами понимаете: девушки, тем более в ее возрасте, тратят на тряпки целую уйму времени. А ведь еще надо сделать прическу, макияж, собраться с духом и побыть в одиночестве перед началом церемонии…

Слушая речь епископа, Виктор вспомнил свою первую свадьбу, которая тогда, давным-давно, выглядела как шикарная гулянка, а со временем стала казаться обычной попойкой собравшихся в небольшом деревенском домике шестидесяти не знающих меры родственников. Проводить ту свадьбу решили на родине Лизы, в поселке, где доживали свой век ее родители. Не имея в кармане ни гроша, они смогли накормить и напоить десятки человек, да еще и каким-то образом остались в прибыли за счет подаренных денег. Конечно, по масштабности исполнения тот праздник с нынешним сравнивать смысла нет, но почему-то воспоминания о старой деревянной церквушке, где проходило венчание, о плачущих от счастья матерях, о лошадках, впряженных в украшенные ленточками и цветами телеги, вызывали куда больше улыбок, чем вся эта возвышенная герцогская помпезность со всеми ее богатыми яствами, безумно любящими себя и деньги дворянами и странными иномирскими традициями.

– Когда я был совсем молодым, все эти свадьбы казались мне куда веселее, – словно прочитав мысли Виктора, сказал герцог. – А вы, ваше преосвященство, жениться не надумали еще? А то мы вам мигом красавицу подберем, да с приданым нескромным. Чего уж – дело-то хорошее, достойное настоящего мужчины.

– Грешно это, ваша светлость, – покачал головой епископ. – Я ведь дал обет безбрачия, и нарушить его для меня – все равно что предать веру в Свет.

– Я, конечно, полностью доверяю вам в подобных вопросах, но, думается мне, грешно умирать, не оставив взамен себя хотя бы одного потомка. Иначе какой смысл во всем нашем существовании? Не думаю, что боги Света так рьяно желают, чтобы вы, ваше преосвященство, остались пусть и максимально высоко привилегированным в пределах церкви, но все же несчастным в семейном плане мужчиной. Они, боги, поймут, я уверен.

– А кто сказал, что я несчастен? – усмехнулся Клод Люций, принимая из лапок феникса-разносчика фужер. – Я чувствую себя самым счастливым человеком во всем герцогстве. Может, я и лишен всех радостей семьи, ласки любимой жены и любви проказников-детишек, но у меня есть иная ответственность – церковь, и я посвятил ей всю свою жизнь. Если мне придется делить время и на службу, и на семью, если мне придется разрываться между двумя ценностями, вот тогда я стану несчастным, ваша светлость. Тогда я, образно говоря, потеряю собственную жизнь и превращусь в живого мертвеца.

Герцог пожал плечами и задумчиво ответил:

– Каждому свое. Я бы не смог посвятить всю свою жизнь одному только храму. Это для меня слишком… однообразно.

– Свет избрал меня для этой цели не ради моего удовольствия, – заметил епископ.

Виктор в разговор не вступал и вовсе погрузился в собственные мысли, ожидая появления невесты. Ему хотелось как можно скорее со всем этим покончить, желательно разом, одним легким мановением руки. Подперев ладонью голову, он стал пристально вглядываться в лица гостей, надеясь увидеть Дашу, но девушки до сих пор не было. Представив, что могло случиться, если Николас разоблачил обман, Виктор ужаснулся и спросил:

– А что же, ваша светлость, адмирал не явится на торжество? Ведь ему нечего стыдиться – он честно победил меня вчера и вполне законно, если я не ошибаюсь, завоевал руку моей жены.

Герцог, несколько секунд поразмышляв, пожал плечами.

– Сэр Шарп еще утром покинул стены дворца, – ответил епископ. – Он забрал всех своих людей и отчалил на «Принципио» куда-то на север. Какие-то срочные дела.

– Ч-что?.. И Лару он забрал с собой?..

– Мне это неизвестно. Да и важна ли такая мелочь? Сегодня ваш день, граф, ваш и леди Оливии, пока еще Авельонской.

Виктор обомлел. Не в силах вымолвить ни слова, он медленно откинулся на спинку трона и прикрыл глаза, пытаясь осознать сложившуюся ситуацию. Если его преосвященство не лгал, то велика вероятность того, что Даши здесь больше нет. Но из-за отсутствия девушки пропадает и весь смысл тайной операции. Виктор выругался сквозь зубы, понимая, что все катится к чертям почти в самом финале, когда ему уже известно точное местоположение Книги.

Забыв обо всем другом, Виктор так и застыл, надеясь на чудо.

И чудо явилось, но с некоторым опозданием. Спустя час томительного ожидания под красивую музыку и детское пение в зал спустилась леди Оливия. Она не была стройна как фотомодель – ее скорее можно было назвать пышкой, да и походка девушки не блистала особой грацией. Зато воздушное белое платье, шлейф которого несли позади невесты несколько пажей, сверкало и блестело как настоящий снег. Голову невесты полностью закрывала свадебная фата, а в руках девушка несла букет из голубых и бирюзовых роз. Но леди Оливия спустилась не одна: замыкали эту процессию несколько фрейлин, среди которых Виктор с удивлением обнаружил хоть и изрядно замаскированную, но все-таки столь приятную его взгляду Дашу. Как он узнал ее в новом парике и значительно отличающемся от предыдущего платье – осталось загадкой. Возможно, помогла интуиция. Возможно, этому посодействовала эмоциональная встряска, активировавшая силу его рун. Как бы то ни было, чудо все-таки свершилось, но к чему все это могло привести – Виктор старался не думать.