Иномирец - Никита Баранов

– Кхм, – откашлялся фальшивый граф. – Ну я горд тем, что оказался победителем на вчерашнем турнире. Но главной наградой для меня стала именно помолвка с дочерью его светлости Герберта Чаризза! Я пока еще ее не видел, но уверен, что мы станем с ней отличной парой. У нас будет много детей и внуков. Каждый из них вырастет славным авельонцем и будет служить на благо родины, отечества и всех вас! Ведь именно вы и являетесь нашим герцогством. Не города и крепости, не леса и горы, не реки и озера. Авельон – это вы! И каждый из вас – это одно маленькое колечко в большой непробиваемой кольчуге. Держитесь друг за друга крепче, и ни один клинок не пробьет нашу веру в будущее, стабильность настоящего и почтение к прошлому! Славься, народ Авельона!

Хоть речь Виктора не была запланированной, зрителям она очень понравилась, и новая порция одобрения не заставила себя долго ждать. Горожане радостно галдели и продолжали приносить подарки, но не отрывая их с трудом от сердца, а трепетно отдавая графу самое лучшее с абсолютно счастливым выражением лиц. Виктор, растроганный подобным поведением, даже пустил скупую мужскую слезу по своей загримированной и заклеенной ненастоящей бородой щеке. Происходящее вокруг казалось ему какой-то вымышленной утопией, но как только он вспоминал о ситуации за стенами города или, напротив, внутри того же герцогского дворца, все становилось на свои места, а горожане снова казались не осчастливленными жителями, а просто обманутыми и не знающими всей правды простолюдинами. Но Виктор не осуждал Герберта за то, что его народ остается в неведении о многих неприятных вещах, таких, как грабители-болотники или насквозь коррумпированная власть – ведь счастливыми людьми управлять гораздо легче, чем обеспокоенными и недовольными.

Закончив с выступлением, виновник торжества в сопровождении герцога и его свиты вернулся обратно на банкет. К этому моменту празднично украшенный главный зал уже был полон старых гостей, а новые стекались во дворец десятками, если не сотнями. Многие из них приходили просто отдать дань уважения герцогу и его будущему зятю, оставляли какой-нибудь подарок и отправлялись восвояси, но некоторые планировали остаться на время всего гуляния, до самого конца. А так как свадьба – это праздник далеко не однодневный, вселенских масштабов дворянская попойка могла затянуться на долгие, долгие дни, а возможно, и недели. Как сказал Герберт, могло случиться абсолютно все что угодно.

Виктор решил, что опасность разоблачения с прибытием новых гостей многократно возросла, а потому старался прятать свое лицо, опускать взгляд или скрываться за телом герцога. Его единственным преимуществом было то, что все те, кто будут на него смотреть, вряд ли станут ожидать подлой подмены, не видя в этом ни малейшего смысла, а потому скорее всего попросту убедят самих себя, что разница между старым Берком и нынешним им попросту почудилась. Все эти мысли о возможном провале операции снова заставляли Виктора нервничать, а Даши, которая могла бы его успокоить, как назло, все не было и не было. Адмирал, к слову, тоже появляться на банкете не спешил, отчего в душу иномирца стали закрадываться не самые приятные фантазии, которые он тут же гнал от себя прочь.

В центре зала стояла самая огромная пирамида из бокалов с шампанским, которую только Виктор когда-либо видел. Несколько десятков человек окружили ее, взявшись за руки, и не смогли это сооружение полностью обхватить. Каждый слой бокалов немного уменьшался, поднимаясь вверх, а самый последний элемент пирамиды почти задевал высоченный потолок. А те самые фениксы, что зажигали свечи на люстрах, выхватывали бокалы из абсолютно неожиданных мест и разносили их всем, кто еще не получил свою порцию игристого напитка. И в каком бы месте услужливые птицы не нарушали целостность пирамиды, она не рушилась и даже не шаталась. Хотя один из слуг громко объявил о том, что трогать этот монумент очень нежелательно, потому что фениксы, во-первых, обучены этому с самого рождения, а, во-вторых, используют для равновесия пирамиды шампанского кое-какие чары.

Пока Виктор, от изумления проглотив язык, наблюдал за происходящим, перед ним запорхала одна из волшебных оранжевых птиц. Она протянула иномирцу бокал и стала смиренно ожидать, пока тот примет подношение. Как только Виктор забрал напиток и кивком поблагодарил феникса, птичка улетела под свод.

– Прекрасные создания, – заявил герцог. – Сколь умны и мудры они! Ты даже представить себе не можешь, сколько раз фениксы помогали мне в решении мелких и крупных проблем. У меня есть одна личная пташка – Глория. Так вот она каждое утро будит меня именно в то время, о котором я ее с вечера попрошу. Глория частенько работает курьером. Она прекрасно ориентируется на суше и на море – может запросто переправить мое послание через весь океан и без труда отыщет там линкор адмирала Шарпа, даже если до него месяц пути. Еще она всегда знает, когда мне плохо или хорошо. Порой, во время моей скорби, Глория садится рядом, смотрит на меня… и плачет. Я не шучу, у нее действительно бывают слезы.

– А могу ли я завести одну такую? – поинтересовался Виктор.

– Отчего бы и нет. Хьюбнехт, – подозвал Герберт слугу, – принеси сюда одного из птенцов.

– Сию минуту, ваша светлость, – кивнул мальчишка, убегая в подсобные помещения. Спустя несколько минут он вернулся, держа в руках едва оперившуюся малютку размером не больше кулака. Птенец, однако, не боялся и не улетал: он спокойно ожидал то ли приказа, то ли своей участи.

Виктор аккуратно принял волшебное существо в свои ладони и улыбнулся.

– Ну привет, – сказал он.

Птенец что-то пропищал в ответ.

– Он просит, чтобы ты дал ему имя, – сказал герцог. – Назови же его!

– Чарли, – решил Виктор, вспоминая, что когда-то давно так звали его домашнего попугайчика. – Тебя будут звать Чарли!

Глаза феникса на миг засияли, превратившись в горящие угольки. Птенец кивнул, принимая свое имя, и перелетел на плечо Виктора, признавая его своим полноправным хозяином и единственным другом.

Виктор погладил Чарли по головке, искренне наслаждаясь красотой сказочного создания. Птица казалась божественной, совсем неприземленной. Ее истинная цель – никак не служба при дворце или выживание в дикой природе. Тут было нечто иное, сокрытое от человеческих глаз и примитивного людского разума. Феникс не требовал пищи – он мог месяцами обходиться без нее. Феникс не видел в сородичах врагов или соперников – его не интересовали несущие негатив поступки. Феникс никогда не предаст хозяина – он ценит его больше собственной жизни. Все эти качества плохо сочетались с понятием «птица», пусть даже это существо и классифицировалось как экзотическое.

– О, смотри, что это тут у нас? – Один из «разносчиков» доставил герцогу бокал, и тот, сразу его осушив, увидел на дне маленькую сияющую жемчужину. – Хьюбнехт, что это такое?

– Ваша светлость, в каждом из бокалов лежит маленькое напутствие. Примечательно, что здесь нет ни одного повтора – над этой диковинкой трудились несколько последних месяцев. Лучшие чародеи вложили в эти самые напутствия большой смысл, так что это не просто слова. К ним стоит прислушаться.

– Вот оно что, – хмыкнул герцог, оглядев жемчужину со всех сторон. Заметив тоненький разрез, он поддел его ногтем, и мини-шкатулка раскрылась, показав свое содержимое, коим оказалась сложенная в четыре раза бумажка размером с тыквенную семечку. – Так, что тут написано? Джеймс, дружище, прочитай ты, я без очков плохо различаю буквы.

– Конечно, ваша светлость, – кивнул Виктор, разглядывая бумажку Герберта. Увидев, что на ней написано, он на миг обомлел: – Тут сказано… сказано «не верь».

– Не верить? Кому не верить? – герцог громко рассмеялся и направился к своему трону. – Вот же глупости какие! Эй, граф, а у тебя что за напутствие?

Виктор допил шампанское, раскрыл жемчужину и вытащил оттуда бумажку. На всякий случай отвернувшись в сторону, прочитал ее содержимое. На маленьком, пахнущем алкоголем клочке бумаги зловеще красовалось одно-единственное слово: БЕГИ.

Поспешно смяв напутствие и выбросив его в сторону, Виктор вернулся к Герберту и откашлялся.

– Что там было? – спросил герцог.

– Да так, ничего особенного. Что-то про долгую дорогу и озлобленные небеса. А каковы наши дальнейшие планы?

С удовольствием плюхнувшись на свой трон, его светлость пригласил спутника сесть рядом с ним. Когда Виктор с некоторым смущением опустился на соседний трон, по размерам меньше первого, герцог ответил:

– Теперь едим и пьем, попутно ожидая, пока моя дочь закончит предсвадебную мессу. Сколько она еще будет длиться – знает один лишь епископ, потому что именно он проводит этот древний обряд. Хороший мужик, честно сказать. Род Люциев известен уже почти тысячу лет, и начинается он с одного великого воина древности, который, кстати, заложил одну из пограничных крепостей герцогства – Хайен Лючиа, самую грозную и неприступную твердыню, после Авельона, разумеется…