Имперский сыщик. Аховмедская святыня - Дмитрий Билик

и в лучшие дни. Хотя Мих для себя давно понял: никогда не смог бы нищенствовать, воспитал его папенька не так. Что бы ни случилось, всегда можно заработать: не силой, так умом, не умом, так искусными руками. Трудолюбивый человек прокормиться сможет. Нет, не мог быть нищий филером, этого видно, давно милостынею живет.

Но в этот самый момент, когда прохожих возле старика стало меньше, тот проворно обернулся и вдруг, озорно посмотрев прямо на Николая Соломоновича, кивнул. Полицмейстер ответил тем же.

— Лучший у нас по части перевоплощений. Двадцать восемь лет, а каков талант! Постоянно что-нибудь придумывает, вставляет. К нему даже из других городов раз в год с наших ведомств наезжают, дабы мастерству обучиться. Давно говорю Его превосходительству: надо Мишку Подберезкина брать да методичную брошюру с него писать.

Орчук только диву дался. Двадцать восемь лет тезке, а каков в деле! Сказал бы кто — не поверил.

— А что, у вашего Подберезкина и револьвер есть?

— Обижаете, Витольд Львович, конечно, имеется.

— Тогда я бы Миха здесь не оставлял, ни к чему он тут без оружия. Лучше еще одного филера приставить, тоже с пистолетом.

— Не много ли чести этому вашему Черному?

— Если будет, сумеет уйти, то непременно через окно.

— Обижаете, Витольд Львович, я уж свою работу знаю. У меня и во дворе пара ребят дежурит. Подберезкин уже так, на крайний случай, если Черный каким-то чудом вдруг и оттуда сбежит.

— Тогда не понимаю, зачем же оставлять здесь Миха?

Полицмейстер недовольно посмотрел в сторону орчука, но все же сказал правду.

— Не хотел я его к самой операции допускать. Тут дело тонкое, любой случайный человек или прочий его испортить может. Ладно вы — все же Меркулов, о прыти вашей такие слухи ходят, полезны можете оказаться. Но он…

— Это вы зря. К слову, как вы дверь вышибать будете?

— Обыкновенно, сучковатый широкий чурбан берем, да с двух сторон…

— Уже, значит, тихо не подберемся. А вы же знаете, как могут быть бесшумны орки.

— Знаю, — не смог опровергнуть данный факт Николай Соломонович, хотя по его выражению лица стало ясно: это ему не доставляло удовольствия.

— Это во-первых, — Меркулов поднял свободную от трости руку и загнул палец, — а уж про силу орочью и говорить не приходится. Тоже ведь так?

— Так, — еще более помрачнел полицмейстер.

— Потому дверь вашу Мих выбьет с одного удара, и никаких поленьев не понадобится, это во-вторых, — загнул еще один палец Меркулов. — В-третьих, Мих послушен и приказы исполняет лучше многих подведомственных вам филеров. Потому заключаю, что орчук, как вы его называете, нам не только не помешает, но даже поможет.

— Хорошо, — немного поколебавшись, согласился полицмейстер. — Навязали же вас на мою голову. Ладно, идите за мной. — И отвернулся, зашагав к заветному дому.

Мих благодарно посмотрел на Витольда Львовича, но тот лишь мимолетно улыбнулся и отправился за полицмейстером. Орчук поправил пояс, вытянулся вверх, позвонками хрустя, размялся и последовал за господами. Намеревался сегодня орчук ни много ни мало доказать господину, что он в нем не ошибся.

Глава 13, где выясняется, что Черный не человек, но и не прочий

Поднимался Мих осторожно, подолгу останавливаясь и прислушиваясь к звукам наверху. Издали это казалось презабавным: огромных размеров ордынец (тем более что для прочей резвости мундир и сапоги пришлось снять) крадется подобно кошке, завидевшей легкомысленного голубя. К чести филеров и прочего разномастного люда, по внешнему виду к полицмейстерству имевших самое дальнее отношение, но все же являвшихся подчиненными Николая Соломоновича, двигались они тоже бесшумно. Единственный раз под кем-то скрипнула половица, но тут же выпрямилась, и больше на окаянную никто не ступал.

Шел орчук первым, представляя собой, по словам Витольда Львовича, «орудие таранного типа». Далее на почтительном расстоянии следовали сначала Меркулов с полицмейстером, а только потом уже — все остальные. Развернуться на лестничном подъеме не представлялось возможным: с трудом одновременно двое встанут да только мешаться друг другу будут. Единственная допустимость для маневра — площадка, где квартиры располагались. Вот туда и надобно было добраться бесшумно, а потом уже все начнется.

План Николай Соломонович изложил быстро, благо, опыта у него на двоих имелось. Мих все то время на Меркулова глядел: тот хоть и молод, да мнение свое по каждому вопросу имеет, а разумения на целый университет, если не боле. Но и Витольд Львович со всем согласился, единственное, орчука на острие штурма выдвинув. Только полукровка воодушевился и обрадовался, тут же его будто водой колодезной и окатили. Вся его задача оказалась простой и незамысловатой: одним движением выбить дверь, а потом отступить назад, дав простор летучему отряду. Дескать, нерасторопен будет орчук в крохотной квартире, точнее, как поведал владелец, комнате.

Мог бы поспорить с тем Мих, да не стал. Коли уж хозяин решил, так и будет. Уверен был Меркулов в успехе операции, уговорил, ко всему прочему, под окна не двух людей выставить, а четырех, потому что путь для отступления у Черного один. Посчитал орчук: если вдруг и выпадет неприятель из окна, там его угостят двумя десятками пуль. Как бы резок ни был Черный, да ежели даже в бронежилете, хоть одна, но сразит. К тому же, наказал Николай Соломонович целиться не в тулово, что защищено могло быть, а по ногам, чтобы прыть всю разом утратил. Очень хотел полицмейстер ворога живым взять.

Поднялся до самой двери Мих, глубоко и судорожно вздохнул, стараясь унять бешено стучащее сердце, и на Меркулова, что в двух шагах от него был, обернулся. Господин кивнул, сжал в правой руке револьвер, а левой за перила взялся, дабы оттолкнуться и внутрь рвануть, как только возможность представится. Трость-шпагу внизу оставил, ни к чему она здесь была — не вывернешься, не размахнешься.

Проговорил орчук про себя «Отче наш», одними губами, без слов, да пнул ногой дверь под самый замок. И посерьезнее вещи ломал — обычно, конечно, не нарочно, по случайности, но все же опыт в подобных делах имел. Вот и теперь треснула дверь вместе с косяком, отлетела в сторону, лишь на нижней петле оставшись. И сразу Мих назад отступил, как оговорено было. А далее все в одно мгновение смешалось.

Едва только нога босая коснулась дерева, как почувствовал орчук воодушевление, уже узнаваемое. Даже поворачиваться не пришлось, чтобы увидеть глаза отстраненные полицмейстера.