Злой пёс. Плохой волк - Илия Ларичев

восемьдесят тысяч в течение недели и съебёшься из этого города. Если попытаешься сбежать или насолить мне — мы разорвём тебя и твою шлюшку-подружку на части, ты понял меня? (подождав несколько секунд и не услышав ответа, заяц, искривил лицо в злобной гримасе, схватил полубессознательного Шарикова за уши и подёргал вперёд-назад, изображая кивки головой) Да, господин Косой, я вас понял. (затем встал, смачно харкнул Шарикову на ворот плаща и опрокинул на него одну из урн) Гандон, бл*ть.

Один из медведей передал зайцу револьвер Шарикова. Косой открыл барабан, вытряхнул патроны на живот капитана; туда же мгновением позже, блеснув в лучах фонарного столба, упал и сам револьвер.

В детстве молодому капитану воображалось, как он будет готов рискнуть жизнью ради торжества правды и справедливости. Но сейчас, выводя волка Серова из комиссариата на улицу, Шариков ощущал себя покрытым дерьмом с головы до стоп.

Детские мечты. Ничего больше. Жизнь показала ему, кто он таков.

Но он хотя бы не подонок. Просто трус. Влюблённый дурак, променявший правду и справедливость на стройные ноги и нежный мурлыкающий голос.

Но он не подонок, и в своё отражение плевать ему незачем.

Плевать ему следовало на всё вокруг.

Молодой капитан был влюблён в Мурку. Он и в самом деле хотел прожить с ней остаток дней. Спасти её из сексуального рабства. Подарить ей всю любовь, на какую он был способен.

Чёрта с два, если кто-то скажет ему, что эта малышка не стоила и десятка жизней, которые молодой капитан, возможно, загубил тем, что отказался искать настоящего убийцу.

В конце концов, что мог он сделать один против всего города? Зачем он вообще рефлексирует на тему этой сраной правды и клятой справедливости?

В его случае это был скорее вопрос самосохранения.

Шарикова бы замочили быстрее, чем он успел бы разобраться в этой истории. Он должен был благодарить вселенную за то, что вместо кнута она дала ему пряник.

Эпизод 6. Как делают дела в Зверске.

Глава 26

Страшно просыпаться не сразу, как положено; а медленно. Шариков просыпался постепенно, выныривая из кошмара внутреннего в кошмар настоящий. Вспоминая события прошедшего вечера.

Молодой капитан, похоже, сходил с ума? Сначала чуть не застрелил коллегу по работу; затем — самого сына мэра. Шариков дрожал, свернувшись клубочком рано утром. И простыня не согревала его.

Природа-Мать, что же он натворил? В последнее время слишком часто задавал он себе этот вопрос. Это всё игра. Игровая зависимость молодого капитана окончательно растоптала его. И не осталось ничего. Только долги.

И зачем сел он играть?

Сколько же денег ты проиграл, Шариков… Какой кошмар. Ты скорее сам окажешься в рабстве, нежели вытащишь из неё свою возлюбленную.

И самое дерьмовое — не то, что было вчера. А то, что предстояло сегодня. Ведь это была суббота. День суда над Звероедом. Несколько часов он будет очень хорошо помнить, как продал свою совесть комиссару Лосеву за четыре бл*дских звёздочки.

Утром капитан Шариков надел парадный мундир. Блистая погонами, прибыл он в комиссариат. Его заждались. А вот и волчара. Неизвестно, кому из них двоих хуже.

Куча народу окружили комиссариат, желая увидеть волчару Серова своими глазами.

Молодой капитан, как и гласила инструкция на такие случаи, был пристёгнут наручниками одной лапой к лапе подсудимого. Издалека казалось, будто они прогуливаются на свидании.

Бойцы отгоняли особо наглых зверей, норовивших ударить или плюнуть в волчару. А тот лишь смотрел полуприкрытыми глазами и, похоже, очень хотел спать.

Загнанный в угол хищник. Знала ли Мать-Природа, наделяя его смертоносными клыками, что в современном зверином обществе они приносят столько боли?

Положив лапу на шею подсудимого, Шариков завёл его в кузов полицейского фургона. Усадил на скамью, сел рядом. Затем бойцы закрыли двери на засов и сели напротив них.

Их синхронно качнуло в одну сторону, когда фургон тронулся с места. Кто-то стучал по корпусу со стороны улицы, пока фургон набирал скорость.

Волчара не спал трое суток из-за вещества, которое ему вводили; от этих внутривенных инъекций бешено колотилось сердце и болезненно воспринимались звуки.

Врачи намеренно кололи его стимуляторами три дня перед судом, а в день суда — чтобы добить бешеную скотину — ширнули его транквилизатором.

Впрочем, это было необязательно.

После трёх бессонных ночей Серов едва ли понимал, что происходит. Весь окружающий мир для него стал представлять собой чёрный тоннель, по которому его вели чёрные люди в чёрных касках и через который он должен был пройти ради спасения своей дочери.

Глазные яблоки Серова стали закатываться ко лбу через пару минут поездки. Один из бойцов, Бубин, пнул его по голени: Отставить сон!

Шариков нехотя потряс его за плечо: Не спать, подсудимый.

Чёрт, — подумал Шариков, — в таком состоянии зверь не может пребывать без хорошего ширева.

Жуткого маньяка накачали успокоительным. Комиссар бы сказал, что это сделано из соображений безопасности. Молодой капитан думал, что они сделали это, дабы подсудимый не мешал им вести над собой суд; самый гуманный суд в мире.

“Пассажир” продолжал засыпать.

Он склонился набок. И тогда другой боец, Рубин, закричал: Ты, мразь, не будешь спать больше никогда! (схватил волка за ворот рубахи, притянул к себе и ударил его в грудь дулом винтовки)

В ту же секунду волк, пожалуй, сам не осознавая своих действий, зарычал и кинулся Рубину в горло. Шариков и Бубин принялись растаскивать их.

Шариков: Серов, я имею право застрелить вас, немедленно сядьте!

Волчара почти прогрыз резиновый слой брони. Но остановился, когда в мрачном освещении кабины прямо перед его лицом блеснул Наган.

Молодой капитан усадил всех на место, продолжая тычить револьвером в волчью морду.

Рубин: Ну ты и мразь психованная. Тебе на зоне п*здец, я тебе это обещаю!

Шариков: Прекратить это, солдат! На кой хер ты ударил его? Ты не делаешь ничего без приказа, дебил, никогда в своей жизни, запомни это! Как твоя фамилия?

Боец виновато опустил голову и буркнул: Рубин… Товарищ капитан…

Шариков: Я напишу на тебя рапорт, рядовой Рубин. Ты действовал некомпетентно и подверг риску транспортировку важного зверя. Дерьмовая раб…

Смертоносная сила толкнула их в неизвестную сторону. И они в мгновение оказались совершенно дезориентированы и подвешены в невесомости.

Свистело в ушах, лёгкие придавило и молодой капитан беспомощно кашлял, стоя на четвереньках. Под ним располагалось то, обо что они опирались спинами мгновение назад. Шариков дёрнул волчару. Попинал бойцов. То ли прикидываются, то ли и в самом деле вырубились.

БАХ-БАХ, БАХ!

Затем погромче — ТАХ! Дробовик