Ловцы снов - Елизавета Александровна Рыкова

сразу, бесконечно, беспредельно…

– Классная песня. – Я вытянул ноги и запрокинул голову, мягко стукнувшись затылком о спину Марсена. – Ничего не понял, конечно, но звучало здорово.

– Новая, – откликнулся Марсен.

И когда успел?

– Хорошо получилось.

– Хоть ты оценил, – усмехнулся Марсен. – Фиро не понравится.

– Ты теперь уедешь?

Марсен слегка толкнул меня – вместо подзатыльника, наверное.

– Балда. Думаешь, я сейчас начну бояться твоей болячки? Постараюсь уберечь себя от зрелища твоей нелепой смерти?

– Почему обязательно нелепой? – уязвлённо спросил я.

– Извини, конечно, – фыркнул Марсен, – но заползти на смотровую площадку и позволить una corda потихоньку убить внутреннюю мелодию – это очень нелепая смерть.

Нет, всё-таки, без нотаций мы обойтись не можем. Ладно. В конце концов, у нас есть более интересная тема для разговора.

– Как ты это сделал? Я про песню. Она же была как-то… и внутри, и снаружи.

– Ничего особенного. – Я почувствовал, что он пожал плечами. – Это из раздела «первая помощь». Ты ведь знаешь, как открыли una corda и способ её лечения?

Я покачал головой.

– Один пианист запер внутри себя диссонанс, – негромко начал Марсен. – Все его силы уходили на то, чтобы держать диссонанс под контролем. Такая вот у него была… разновидность эмоционального истощения. Но ему повезло. Он встретил адепта Мелодии Духа. Случайно выяснилось, что даже больного una corda можно подпитывать извне, только не любая музыка ему подойдёт. Адепт Мелодии Духа научился транслировать мелодию прямо пианисту.

– Это как? – озадаченно спросил я.

– Не тупи. Или ты забыл о своих играх с плеером?

Я вспомнил, как сжал в руке наушники и услышал музыку.

– Думаешь, люди проводят звук хуже пластмассы и металла? – Судя по голосу, Марсен ухмылялся.

– Как не стыдно… – пробормотал я. – Ты всегда издеваешься над людьми, которые до чего-то сами не додумались?

– Нет, – легко признался Марсен. – Только над тобой и Альбином.

– Над Кейном грех не поиздеваться, – согласился я. – Он же думает, что знает всё… ладно, давай дальше.

– А дальше ничего и нет. История una corda на этом заканчивается. Те двое поразмыслили и решили друг друга не убивать. Беспрецедентный случай. В борьбе, продиктованной законом, победили здравый смысл и человечность.

– А, – сказал я, – это с тех пор Мелодия Духа начала возрождаться?

– Да, после этого. Но там ещё много чего случилось. И по сей день толком не разобрались.

– В чём же проблема?

– В концентрации скепсиса. – Марсен повозился, устраиваясь удобнее. – Видишь ли, в нашем мире есть магия.

– Да ну, – хмыкнул я. – Не может быть.

– Ага. Поэтому не слишком-то понятно со стороны, что было чудом, а что – спланированными действиями. Во что хотели или не хотели верить рассказчики. Одно ясно – случился невиданный резонанс. С тех пор наш мир стал лучше, а один умеренно сильный звукомаг может звучать за целый оркестр.

– А во что веришь ты?

Марсен помолчал.

– В то, что мы пока не умеем творить по-настоящему, и всё, чему мы даём звук – эхо Изначальной Гармонии. В то, что однажды наш мир снова войдёт в резонанс с Изначальной Гармонией и станет частью её. В то, что немедленно появится ещё одно эхо. В то, что эхо иллюзорно, и поэтому достаточно пластично. В ту версию, которую рассказывают адепты Мелодии Духа.

– Ещё бы, – фыркнул я. – Ты ведь один из них, разве нет?

– Дело не в этом, – спокойно возразил Марсен. – Затакты. Я точно знаю, что они есть. Если они – правда, то почему бы всему остальному не оказаться правдой?

Вот это да.

Так. Время рискованных вопросов.

– Ты что… был в своём затакте?

– Да.

Я не видел его лица и не мог представить, какое оно сейчас. Эту интонацию я никогда у него не слышал. Но, наверное, если бы кто-то на него смотрел, он бы вообще никак не показал, что тема разговора его так волнует.

Вряд ли он с кем-то об этом говорил. Но я знал, что сейчас мне можно спрашивать, а у него нет права не ответить.

– Как это произошло?

Я не успел договорить, а уже понял, что знаю ответ. Я понял, что новая песня Марсена была об этом. Не о затакте, а о том, как он впервые туда попал.

И пока он негромко, почти без всякого выражения говорил, я видел.

Марсен умолк, и поток видений прервался. Среди них не было его затакта, но теперь я знал – это слишком сложно, чтобы говорить. И даже видеть слишком сложно. Но ещё я теперь знал, что однажды пойму, как это. Я знал дорогу в его затакт. Причём, оказывается, уже давно.

– Спасибо, – тихо сказал я. – Теперь мне не так страшно.

Глава 17. Прах к праху

Конечно, Марсен никуда не уехал, как и обещал. Эгле велела мне наплевать на диагноз и угрожала что-нибудь придумать.

Но, как я и предполагал, лето на этом кончилось. Были бы мы все молодцы и сильные личности – может быть, что-то и восстановили бы потихоньку. Но сильные личности были заняты тем, что посыпали головы пеплом. Остальные были подростками с болезнями внутренней мелодии.

Хотя ладно, ладно. На молодцов и сильных личностей я зря наговариваю. Они честно пытались вытаскивать меня наружу. Я сопротивлялся. Довольно вяло сопротивлялся. Но не так уж сложно было в моём положении отказаться от прогулки. Опять же, вся прошлая неделя у меня ушла на больницу. После этого надо было отдохнуть. Вот я и валялся в своей комнате, уставившись в потолок. Иногда читал. Перебрасывался сообщениями с Эгле и Марсеном. Они не звонили мне, я им тоже не звонил. Мне было не о чем рассказывать. У них тоже ничего интересного не происходило – они ждали, пока я восстановлюсь, а без меня ничего затевать не хотели. Собственно, я не сказал бы, что избегал их общества. Вроде того – они станут пытаться вести себя нарочито бодро или наоборот, трястись надо мной, будто я стеклянный, понимающе переглядываться и скорбно шептаться…

Нет.

Будь они такие, я бы с ними и разговаривать не стал, с самого начала. Я знал, что наши пикировки с Марсеном будут всё так же беспощадны, а Эгле полезет на самую высокую высоту, не сомневаясь, что я последую за ней. И дело было не в том, что им от меня было плохо. В конце концов, они и сами знали, с кем связались, но связались-то они со мной не поэтому.

Хотя.

Точно же. Именно поэтому. Но в поле зрения остаются по совсем другим причинам.

Просто сейчас я пока не был готов. Я правда