Александр Македонский. Гениальный каприз судьбы - Геннадий Левицкий

Мысли Александра были заняты Индией и прочими странами, но истерзанная Согдиана не хотела отпускать своего разорителя. Едва он покинул злосчастную страну, как пришло известие, «что множество согдиан собрались по укреплениям и отказались повиноваться сатрапу, которого поставил Александр». Пришлось вернуться и надолго забыть об Индии.

Александр в очередной раз покорил Согдиану, а в это время неуловимый Спитамен объявился в Бактрии. С отрядом в 600 скифов-массагетов он напал на македонскую крепость и перебил защитников. Македоняне собрали небольшое войско, в ближайшей стычке отняли у массагетов добычу, но, в конце концов, попали в засаду, ловко устроенную Спитаменом, — погибли 7 друзей и 60 наемных всадников.

Война грозила тянуться до бесконечности, но тут вмешалась женщина… Женщины всегда любили Александра, независимо от того, к какому народу они принадлежали; любили столь же сильно, сколь мужчины его ненавидели — также решительно все, включая плетущихся за царем который год македонян и греков, за которых он зачем-то мстил персам.

Курций Руф рассказывает историю подлого предательства, благодаря которому Александр избавился от самого опасного врага.

У Спитамена была красавица жена, которая все эти годы делила с ним все невзгоды, хотя ей трудно было переносить постоянное бегство и изгнание. Измучившись от такой жизни, она беспрерывно пускала в ход все женские ухищрения, чтобы заставить мужа прекратить, наконец, бегство и снискать прощение у победителя-Александра, от которого все равно нельзя убежать. Но, думая, что жена предает его, а не уговаривает и, рассчитывая на свою красоту, хочет при первой возможности отдаться Александру, Спитамен обнажил свой акинак, чтобы заколоть жену, но прибежавшие ее братья помешали ему. Как бы то ни было, он приказывает ей уйти с глаз долой, пригрозив убить, если снова увидит ее. Для удовлетворения своей страсти он стал проводить ночи с распутницами. Однако отвращение к этим женщинам усилило его прежнюю любовь.

Хитрая женщина сделала все, чтобы вернуться в шатер мужа. На этот раз она не просила Спитамена сложить оружие перед Александром, наоборот, она выражала готовность во всем повиноваться мужу и разделить его судьбу, какой бы она ни была.

Спитамен, обманутый притворным повиновением, приказал среди дня начать пиршество; отяжелевшего от вина и еды, сонного, его относят в спальню. Жена, убедившись, что он погрузился в глубокий сон, обнажает скрытый под его одеждой меч и обезглавливает мужа; обагренная кровью, она отдает голову своему рабу — сообщнику в преступлении.

В сопровождении его она, как и была в окровавленной одежде, приходит в македонский лагерь и велит сообщить Александру, что принесла известие, которое царь должен узнать от нее лично. Тот сразу приказывает впустить варварку. Увидев ее, забрызганную кровью, он подумал, что она пришла жаловаться на насилие, и позволил ей сказать то, что она хотела.

Она попросила ввести раба, которому приказала стоять в дверях. Раб, державший под полой голову Спитамена, вызвал подозрение. При обыске он показал, что скрывал. Бескровная бледность так исказила черты Спитамена, что нельзя было достоверно узнать, чья это голова. Итак, царь, услыхав, что ему принесли человеческую голову, вышел из покоев, расспросил раба, в чем дело, и все узнал из его показаний. Разные соображения одно за другим приходили ему в голову. Он понимал значение оказанной ему услуги — убийства перебежчика и изменника, который, если бы остался жив, был бы помехой в его делах. С другой стороны, ему внушало отвращение то, что женщина коварно убила человека, проявлявшего к ней такую любовь, отца их детей. Омерзение, вызванное этим преступлением, взяло все же верх над благодарностью, и царь приказал сказать ей, чтобы она удалилась из лагеря; он опасался, как бы пример варварской жестокости не повлиял на нравы и податливые характеры греков.

После смерти Спитамена партизанская война некоторое время продолжалась. Немало македонян погибло, штурмуя неприступные горные крепости; они срывались в пропасти, покорно подставляли тела под град стрел и камней, потому что так хотелось Александру, потому что царь не мог покинуть край без победы.

Когда силы согдийцев истощились и явственно стал виден конец долгой тяжелой войны, на македонян обрушился гнев богов. Небеса словно напомнили Александру, что его миссия на земле выполнена и пора остановиться.

Неприятности, стоившие войску Александра ужасных потерь, случились во время зимнего похода в одну из областей Согдианы. На третий день после выступления по всему небу засверкали молнии.

Курций Руф рассказывает:

Свет, то вспыхивающий, то погасавший, слепил глаза идущему войску и приводил его в ужас. Гром гремел почти беспрерывно. И со всех сторон были видны вспыхивающие молнии; воины перестали слышать и, оцепенев, не отваживались ни идти вперед, ни остановиться. Тут внезапно хлынул потоком ливень с градом. Сначала воины укрывались от него под своим оружием, но потом уже не могли не только удержать закоченевшими руками скользкое оружие, но и решить, в какую сторону повернуться, так как буря с громадной силой обрушивалась на них со всех сторон, и от нее нельзя было укрыться.

И вот, нарушив строй, войско разбрелось по всему перевалу; многие, обессилев скорее от страха, чем от напряжения, распростерлись на земле, хотя от усилившейся стужи дождь превращался в град. Другие укрывались под деревьями, и это было для многих опорой и убежищем. Они не обманывались в том, что сами выбрали себе место для смерти, так как, не двигаясь, они утрачивали свое жизненное тепло, но неподвижность была приятна утомленному телу, и они готовы были умереть в покое. А буря бушевала свирепо и упорно. И дневной свет, эту отраду природы, скрывали тучи и темные, как ночь, леса.

Лишь Александр в новой опасности не терял присутствия духа. Этому человеку просто необходимы были нестандартные ситуации, чтобы проявить себя. И потому, где Александр — там война и бедствия, он был обречен на бесконечную непрерывную войну; войну, не во имя каких-то целей, но ради самой войны. Когда она ненадолго прекращалась, царь становился очень неприятным человеком: он впадал в разврат и пьянство, убивал друзей и сжигал дворцы. Но даже бешенство природы, казалось, возвратило Александра к жизни, подняло его авторитет. Как вампир питается кровью, так и Александр на фоне гибели, страданий сотен и тысяч людей становился всемогущим исполином.

Один лишь царь бодро переносил такое бедствие; он обходил солдат, собирал разбежавшихся, поднимал упавших, показывая дым, выходящий из далеких хижин, убеждал спешить в ближайшие укрытия. Ничто так не ободряло солдат и не послужило к их спасению, как боязнь отстать от царя, который ценой напряжения всех сил выдерживал непосильные для них несчастья.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});