Гаяна - Петроний Аматуни

Впрочем, Евгений Николаевич напишет Вам сам».

Второе письмо — от сына Н. Глебова — у меня не сохранились. В нем Евгений Николаевич благодарил меня за ценную для него находку. Я ответил, и постепенно завязалась переписка, оказавшая большое влияние на мою судьбу.

Все станет понятнее, если я приведу одно из его последующих писем, опустив начало, не имеющее отношения к делу.

«… В конце 1940 года отец взялся за разработку оригинальной идеи аквалета, — писал мне Евгений Николаевич. — Это как бы подводный самолет с водометным движителем, то есть гидрореактивный.

Напомню Вам, что привилегию на способ движения судов посредством перекачки воды (раздувательными мехами!) взяли англичане Тугуд и Хейес еще триста лет назад.

Первую же попытку построить пароход с гидрореактивным движителем предпринял американец Джемс Рамзай в 1797 году. В 1831–1835 годах в России проект подобного судна с поршневым насосом разработал в сибирской ссылке декабрист М. Бестужев.

Брались за это дело и А. Саблуков (1838), С. Бурачек (1840), а капитан дальнего плавания И. Костович впервые выступил в 1878 году с проектом подводной лодки с водометным движителем.

Можно привести по меньшей мере три десятка имен их последователей, но упомяну лишь А. Пермякова, испытавшего в 1909 году на Москве-реке свой водометный пароход, и М. Хренникова. Как и мой отец, он в 1940 году начал разрабатывать водометный движитель для сибирских рек.

За триста лет человечество не очень-то продвинулось в осуществлении столь заманчивой идеи. Мой отец прекрасно понимал все трудности, но с тем большей страстностью отдался своему проекту.

К сожалению, многие из своих расчетов и чертежей отец взял с собой на фронт, надеясь, очевидно, закончить проект в свободное время. Вы случайно подобрали в Освенциме листки с расчетами самого движителя, весьма оригинального даже для наших дней, и кинематической схемой. Все это ускорило завершение проекта.

Если у Вас появится желание подробнее поговорить об аквалете — милости прошу, Вы будете желанным гостем.»

Ваш Е. Глебов

2

Настало время представиться читателю, хотя мне и трудно рассказать о себе, потому что я увлекался решительно всем, но не достиг совершенства ни в чем. Вот если бы я смог снова начать свою жизнь, сохранив при этом приобретенный опыт, то…

Гм! Боюсь, что, как некогда в Ереване, я стал бы вождем краснокожих, Черной Пантерой; трижды бежал к берегам Амазонки и трижды был бы доставлен домой работниками милиции; затем стал бы «гипнотизером» и усыплял собак и кошек Векиловской улицы; писал бы фантастические поэмы, снимался в массовых сценах армянского фильма «Первые лучи», строил бы летающие модели самолетов.

Потом я переехал бы из Еревана в Кисловодск и готовился стать жонглером. Несколько лет спустя умчался бы в Москву и стал инструктором в областной школе летчиков-планеристов на станции Планерная. Научился бы летать на У-2 и буксироваться на планерах за самолетом. Не отказался бы и от поездки в Орджоникидзе, чтобы полететь на планере с вершины Столовой горы и выполнить первый в Северной Осетии прыжок с парашютом.

Обязательно сделался бы военным летчиком-истребителем и накрутил тысячи петель, бочек и иммельманов.[2] А потом пошел бы в Аэрофлот, чтобы стать командиром корабля и налетать с десяток тысяч часов. Однако хватит о себе…

ГЛАВА ВТОРАЯ

Аквалет

1

Евгений Николаевич моложе меня лет на пять. Мы с ним одного роста, но в плечах он уже, худощав и оттого кажется хрупким. Лицо этого потомственного россиянина, скорее, грузинское. Черные-черные волнистые волосы, смуглая кожа, резко очерченные брови и голубые умные глаза. Родился он под Москвой, в деревне Филино, той, что находится в двух километрах от Сходни. Когда-то там была Московская областная планерная школа, и многие филинские ребята по традиции стремились в авиацию.

Но юный Глебов избрал себе другой путь. Он стал астрономом и к моменту нашего знакомства уже имел ученую степень доктора физико-математических наук.

Его эрудиция и память не имели границ — позже мне довелось в этом удостовериться. Временами он казался рассеянным, но вскоре я понял, что это признак глубокой сосредоточенности. В разговоре он не позволял себе отвлекаться, не прерывал собеседника и обнаруживал редкостный талант внимательного слушателя.

Тридцатиградусная московская жара действовала угнетающе. Евгений Николаевич по моей просьбе извлек из холодильника нарзан и кефир и теперь наблюдал, как я с величайшей осторожностью дозировал то и другое.

— Чудо! — воскликнул он, попробовав шипучей белой смеси. — Никогда не подозревал, какое богатство у меня в холодильнике… Ваше изобретение?

— Нет, — признался я. — Как-то много лет назад в пионерском лагере, в Дарачичаге, я познакомился с древним стариком, чабаном. Возле лагеря, в лесу, бил родник минеральной воды — Тути джур. Старик, армянин, и научил меня смешивать эту воду с кислым молоком — армянский коктейль. Говорил, что напиток этот жизнь человеку продлевает.

— Замечательно! Не знал я, какой вы мастер.

— Можно подумать, что вы хоть что-нибудь обо мне знаете.

— Ну-с… Мне известна ваша любовь к аквалангам…

— Гм!

— … и ваше намерение написать книгу очерков о подводных экскурсиях.

— Как вы могли узнать?

— От нашего общего знакомого, Андрея Ивановича…

— Шелеста?

— Так точно. Вы давно виделись с ним?

— Около года. Он первым в нашем подразделении перешел в группу космонавтов. С тех пор мы и не виделись.

— А я назначен штурманом в его экипаж, — как бы между прочим заметил Евгений Николаевич, и его голубые, всегда улыбающиеся глаза построжали. — А сейчас об аквалете. У меня к вам предложение, даже просьба.

— Слушаю вас.

— Аквалет готов. Шелест настоятельно рекомендует вас в качестве испытателя. Да что тут разговаривать! — Евгений Николаевич взял с письменного стола альбом с чертежами и фотографиями аквалета и подал мне.

Едва я взглянул на них, как мой извечный противник — шайтан, — всегда живущий в моей груди и закрывающий пути к спокойной жизни, засуетился и стал нашептывать: «Это именно то, чего тебе не хватало до сих пор!»

«Но я же не водолаз», — мысленно возразил я.

«Глупец! — разозлился шайтан. — А твой акваланг?»

«Может быть, за испытание этой штуки разумнее взяться другому?» — мягко сопротивлялся я.

«И отказаться самому проникнуть поглубже в подводный мир?!» — усмехнулся шайтан.

«Разве я сказал, что отказываюсь?»

«Я бы стал вращаться от удивления, как этот вентилятор! Чего ты еще раздумываешь? Решили, что ли? Вперед!»

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});