Зверь, Шкатулка И Немного Колдовства - Елизавета Шумская

Тело человеческого мужчины казалось жутко неудобным. Оно двигалось совершенно не так, как делал это эльф. Оно было какое-то неуклюжее (по сравнению со Светлыми, конечно) и непозволительно большое. Калли не понимал, как можно нормально биться с такими данными. «Бедные люди,- с неожиданным сочувствием подумал он.- Как же Златко и Иве удается хоть что-то при таких скудных исходных данных?… Как же неудобно!»

Вокруг кипел бой, и в руках Светлого сверкал меч. С удивительной ловкостью, которую Калли никак не ожидал от этого тела, мужчина махал своим клинком, и враги один за другим исчезали из списка насущных опасностей. Эльф быстро сообразил, что сделать ничего не может. Все его навыки оказались бесполезными, тело ему не подчинялось, да и он вряд ли смог бы лучше человека понять, как тому действовать. И все же было невыносимо видеть, как вокруг поднимаются и опускаются клинки, как плещется боевая магия, пачками уничтожая тех, кто остался без защиты чародеев, как сверху летят стрелы - обычные, человеческие, не эльфийские, но после случая с Ивой Светлый как-то растерял скептицизм на этот счет, убивали человеческие грубые поделки не хуже. И самое ужасное, когда ты не в силах что-либо предпринять. Совсем ничего. Даже предупредить. Особенно в тот момент, который оказался роковым.

- Алекс! Сзади! - закричал кто-то.

Мужчина, в чьем теле находилось сознание эльфа, узнал этот голос. За секунду - долгую, мучительную, такую важную в бою секунду - до этого крика Калли увидел приближающийся наконечник копья. Коварное оружие! Копейщика достать так сложно, а вот его оружие, если оно находится в опытных руках, может свалить того, кого мечи не берут. И Светлый отчаянно пытался докричаться до сознания соседа по телу, отчасти из желания помочь, отчасти из-за панической и одновременно очень разумной мысли, что, если умрет мужчина, умрет и сам эльф. Но криков Эк'каллизиэнела воин не слышал.

А вот голос со стороны услышал. Услышал и успел обернуться. Попытался отклонить древко, увернуться… Поздно. Темнота навалилась мгновенно, и сознание померкло.

«Гоблин, ладно, я угодил в этого пацана, но где остальные-то?! Не может быть так, чтобы я один так попал! Наверняка остальных тоже разбросало!»

- Патрик, отнеси этот пакет на Олешневую улицу, дом восьмой. Да смотри ничего не перепутай! - Голос выдернул Златко из задумчивости. Как он уже успел понять, мужчина, главный над персоналом книжного магазина в отсутствие хозяина, терпением не отличался, поэтому поспешил вытянуться в струнку и сделать очень понимающие глаза,- Запомни, госпожа Анастасия Вицлавская! Запомнил? Да, трудно, но что поделаешь. Вечно у этой знати имена навыверт. Повтори, Анастасия Вицлавская!

Синекрылый послушно повторил.

- Молодец,- даже удивился тот. Очевидно, парнишка, в тело которого попало сознание Бэррина, сообразительностью не отличался,- И говори с именем. А то их там несколько баб. Мать и три сестры, и все госпожи Вицлавские. Так, что ушами хлопаешь? Взял сверток - и вперед. И кланяйся, дубина, кланяйся! И на чай, может, дадут, и мне за тебя не так стыдно будет!

Златко, не слушая, уже вылетал из магазина. Он помнил! Анастасия Вицлавская! Конечно же! Шкатулка, мелодия, танцующая пара фигурок, Военный архив, документы по Александу Ренжу!

«Они там, я знаю! Они должны быть где-то вокруг этой девушки! Гоблин, мои ребята… Как же я волнуюсь!… И как же интересно, почему так произошло. Это действительно прошлое? Неужели реальны путешествия сквозь время? Это невероятно! Но какие возможности! Ведь так можно попасть в любое время, в гущу самых важных событий… пообщаться с великими людьми. А сколько белых пятен в истории можно заполнить!»

Потом парень спохватился, ведь теория ничем не подтверждена, и хуже всего то, что он не знает ничего о механизме произошедшего. Да и… рано или поздно, но хотелось бы вернуться в свое время и свое тело. Ну и найти друзей. Их более всего не хватало. Будто холоднее было без них. О ком же заботиться?

«Кого втравливать в истории?» - будто наяву услышал он чей-то ехидный голос, но тут же забыл о нем, занятый размышлениями о произошедшем и поиском способов выбраться из этой передряги.

Из мыслей его выдернуло осознание того, что он идет куда угодно, но только не туда, куда требуется. Только потом Златко сообразил, что город за эти века изменился. Улочки стали по-другому изгибаться, на них стояли иные дома, а некоторые еще не обросли достройками, к каким он привык. Поэтому и путь показался иным. Что-то это так ему напомнило. Будто эти изменения он уже где-то видел. Только вот где? Ведь не жил же он в эту эпоху, а в его времени все иное.

«А все- таки неприятно подчиняться и терпеть поношения,-перескочили мысли юноши,- В обычной ситуации этот хмырь спину бы передо мной гнул и улыбался подобострастно. Правы, ох правы были друзья, когда говорили, что надо учиться разбираться в людях, кто ниже меня по положению. Никогда не знаешь, что у них на уме. Вроде улыбается, а сам нож за спиной прячет. А вот такие прохвосты, как этот,- вообще часто встречающийся тип. И что с ними делать? Их и обижать нельзя, но и потакать - еще хуже. Да-а, задачка. Но как же неудобно, что нельзя гаркнуть погромче и магией припугнуть. Надеюсь, что это не навсегда. Ума не приложу, как смогу без магии».

Вокруг Грыма лежали, казалось, сотни и сотни раненых. Они стонали и выглядели просто ужасно. Нельзя сказать, что тролль не был привычен к такому, но одно дело - поле боя, а другое - походный госпиталь. Чародей пару раз попадал в такие, но обычно все же его лечили друзья, а уж как он поступил в Университет, то и вовсе все в этой сфере наладилось. Лекари в учебном заведении были хороши, а также Ива не раз выручала. Поэтому воспоминания об этих палатках боли поистерлись из памяти. Молодости в принципе свойственно быстро забывать плохое. И вот он тут. Но не как пациент, а как лекарь. С одной стороны, и на том спасибо, не любил (а кто любит?) Грым получать ранения, а потом лечиться. А с другой… Да-а, не думал он, что это настолько удручающее зрелище.

Сперва тролль, как и остальные члены его команды, пусть он и не знал об этом, пытался сориентироваться в произошедшем, а его тело тем временем самостоятельно выполняло все, что требовалось от целителя, но потом… отвратительная реальность предстала во всем своем уродстве. Ничего особо нового, но когда подобные масштабы… Такое даже легко все переносящую натуру тролля тронуло. Впечатлило. И вызвало самые неприятные чувства. А пока он размышлял, лекарь, в чьем геле Грым оказался, занимался своим делом: все врачевал и врачевал. Очищал раны, штопал их, накладывал повязки и шины - спасал и констатировал смерть. В душе человека - уже не молодого, но и совсем еще не старого, просто какого-то равнодушно усталого - не осталось сильных эмоций. Он словно гномья машина двигался, производил необходимые манипуляции и говорил нужные слова. Но стоны, чужие страдания и тем паче смерть все же прорывались сквозь щит вынужденного равнодушия, пробирались прямо в сердце и отзывались чуть ли не с каждым движением горькой ноющей болью, рождая одно, но очень сильное чувство - ненависть. Ненависть ко всем, кто это все затеял, кто позволил, ко всем этим бестолковым мужикам, которые с такой радостью идут за наградами, а потом скулят перед ним на койках. Он ненавидел всех, кто заставлял его делать то, чем он должен был заниматься. Всех, из-за кого эта усталость и боль, что не вытравишь теперь ничем, все глубже всаживала свои когти в его сердце.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});